Ник Картер - Двойное убийство Страница 4

– Полноте, полноте, – замахал руками коронер. – Я прекрасно знаю все и от всей души благодарен вам за помощь.

– Дальше, – пояснил Мак-Глусски, – Ник сказал вам, вероятно, и о том, что мы ничего не изменили ни в обстановке комнаты, ни в положении трупов.

– Это и без того было видно, – послышался ответ.

– Прекрасно, – хлопнул инспектор ладонью по кипе бумаг, лежавших на столе. – Вообразите себе, что вы пригласили нас для допроса в качестве свидетелей и проверяйте каждое наше показание возможно тщательнее, чтобы безошибочно взвесить его значение. Когда затем дело дойдет до суда, вам достаточно будет подробно передать все существенное из нашей сегодняшней беседы, чтобы дать верную картину происшедшего в домена Мэдисон-авеню.

– Вы согласны? – спросил сыщик, подождав, некоторое время ответа коронера.

– Я считаю себя вашим крупным должником, господа, – серьезно проговорил следователь. – С помощью таких двух знатоков дела, как вы, мистер Картер и ваш друг, мистер Мак-Глусски, я, конечно, сумею проникнуть в тайну трагедии.

– Ну, это еще неизвестно, – недоверчиво покачал головою Мак-Глусски. – Я, например, про себя могу сказать: "ничего в волнах не видно"...

– Пожалуй, я присоединяюсь к тебе, – заметил Ник.

– Без сомнения, вы уже переговорили друг с другом о деле и составили себе некоторую картину, – догадался коронер.

– Наоборот. Мы не перемолвились ни единым словом.

– Как?! – изумился следователь. – Но, ведь, это так естественно: товарищи по профессии всегда обмениваются мнениями на самом месте исследования. Это, наконец, выгоднее.

– Я с этим не согласен! – энергично тряхнул головою сыщик. – У каждого свои методы и важно, чтобы каждый составил себе мнение независимо от другого. Я ничего не знаю о результатах, добытых Джорджем, а он о моих... О его взглядах на дело мне известно столько же, сколько и вам.

– Это, однако, интересно, – протянул коронер.

– Мы часто работаем вместе и всегда поступаем так. Смею вас уверить, что таким образом мы добивались наилучших результатов. Да, по-моему, иначе работать и невозможно.

– Это почему?! – воскликнул следователь.

– Очень просто, – спокойно произнес Ник. – При выяснении тех или иных обстоятельств дела, каждый старается доказать справедливость своей точки зрения... Получается возможность сравнивать, исключать, добавлять, исправлять и т. д. В результате – истина или, по крайней мере, очень близкое приближение к ней... Я думаю, ты, Джордж, готов и на этот раз вести беседу таким же образом?

– Не совсем, – послышался ответ. – На этот раз очень хорошо было, если бы наш друг-коронер взял на себя труд допрашивать нас, как допрашивают обыкновенно свидетелей...

– Согласен, – заявил Картер.

– А вы? – обратился Мак-Глусски к коронеру.

– Весьма охотно.

– Значит, я должен вначале поведать вам все, что имеется у меня в управлении по этому делу. Сейчас я изложу вам сведения из "анналов".

– Что?! Из "анналов?" – переспросил следователь. – Это что еще за пережиток?

– Нет, это не римские анналы, – засмеялся Мак-Глусски. – Анналами я называю особые списки, которые ведутся у меня в управлении о каждом лице, о котором можно предполагать, что оно, так или иначе, но столкнется с полицией: в качестве ли преступника, или его жертвы – это для нас все равно. О таком лице собираются всевозможные справки и полученные таким путем сведения заносятся в особый "личный список"... Совокупность этих листков я и прозвал анналами.

– Ага, – проговорил коронер. – И эти анналы...

– Вот они, – открыл инспектор шкаф, все полки которого были заставлены книгами, из которых каждая была гораздо толще, чем гроссбух любого банка. – Здесь все книги по алфавиту... Листки со сведениями налепляются на чистые страницы и для каждого, занесенного в книгу лица, отводится несколько таких страниц, чтобы иметь возможность пополнять сведения.

– Значит, – поморщился следователь, – мои "анналы" наверное у вас есть, так как я очень часто имею дело с полицией?

– Само собою разумеется, – засмеялся Мак-Глусски, – и, уверяю вас, вы очень удивились бы, узнав, что нам известно очень многое из вашей жизни, неизвестное даже вашим лучшим друзьям. Однако, это все между прочим. Нас интересует в настоящее время Адель Корацони.

– А у вас есть ее "личный листок?"

– О, да. У нее занято даже три страницы. Слушайте.

Проговорив эти слова, инспектор взял одну из книг, некоторое время перелистывал ее и, наконец, заложив пальцем одно место, как-то странно взглянул на Картера...

– Вы готовы слушать? – спросил он.

– Да, да. Пожалуйста. Я весь внимание.

– "Адель Корацони"... – начал чтение Мак-Глусски, – "родилась в 1881 году, в Испании, в Мадриде... Дочь тореадора, известного под именем Эль Кузилло аль Корацони. Этот Кузилло убит быком во время представления в Севилье. Дочери было в то время восемь лет... К числу наиболее любимых публикой фокусов Карацони принадлежал следующий: после того, как с арены удалялись пикадоры и бандерильосы, он появлялся в качестве матадора и прима-эспады с дочерью на руках. Малютку он сажал на левую руку, в которой держал и красное сукно, которым раздражал животное... Бесстрашие девочки, происходившее, может быть, и оттого, что она не понимала всей силы грозившей ей опасности, всегда приводило публику в неистовый восторг. Этот безумный фокус и был причиной гибели матадора, так как он, промахнувшись, заслонил собой свою дочь и был подброшен разъяренным животным. После смерти Корацони, девочку принял к себе один из его друзей, по профессии также матадор... Когда выступление матадора с девочкой на арене цирка было запрещено, принявший сироту совершенно перестал ею интересоваться и девочка на некоторое время бесследно исчезла. Только через семнадцать лет она вновь появилась на горизонте, но уже в качестве жены какого-то парижского актера. Красавица-жена служила приманкой для простаков, которых обирал ее муж и надо полагать, что ее деятельность в этом направлении была очень плодотворна, так как актер, известный под фамилией Аттила ле-Февр, очевидно, вымышленной, быстро разбогател и переселился в дивный замок, где и жил, окруженный роскошью... В октябре 1899 года ле-Февр был найден в постели мертвым, с кинжалом в груди. Вдову актера арестовали, но ей удалось блестящим образом доказать свое alibi и она была отпущена. Полиция, все-таки, убеждена, что она, по меньшей мере, сообщница убийцы, а потому и прислала в Нью-Йорк выдержки из судебных актов. Два года назад она появилась здесь и с тех пор безвыездно живет в купленном ею лучшем доме из всех, помещающихся на Медисон-Авеню".

– Значит, она была очень богата? – вставил коронер.

– Да. По наследству ей досталось все состояние мужа, около... – Мак-Глусски заглянул в книгу и добавил, – около шести миллионов франков, то есть около миллиона долларов.

С этими словами полицейский инспектор захлопнул книгу и продолжал, уже от себя:

– Затем в моих анналах идут мелкие, не могущие нас интересовать сведения... Здесь мы найдем маршруты поездок, знакомства и т. д. За все время своего пребывания в Нью-Йорке, она ничего не сделала такого, что могло набросить на нее тень. Она жила, как все богатые женщины, могущие свободно распоряжаться собой.

– У нее не было любовников или, так называемых "интимных" друзей?

– По-видимому, нет, – пожал плечами Мак-Глусски. – Ни интимных, ни даже простых друзей у нее не было.

– Но, ведь, была же у нее хотя бы прислуга? – осведомился следователь.

– Да, была. Всего две женщины – горничная и кухарка, – пояснил Мак-Глусски.

– Где же они теперь?

– Под одной крышей с нами, – засмеялся инспектор. – Получив известие об убийстве, я, конечно, поторопился арестовать их. Это, к тому же, было очень нетрудно.

На лице Ника Картера играла загадочная усмешка.

– Я так и знал, Джордж, – проговорил он.

– Вы уже допрашивали их? – спросил коронер.

– Конечно.

– Что же они говорят?

– Ничего, – покачал головою Мак-Глусски. – Мне кажется, что они, правда, ничего не знают об убийстве. Я им верю; по крайней мере одной из них, хотя не имею причин сомневаться в словах другой. Я, конечно, еще раз допрошу их, так как не успел этого сделать как следует, но допрошу уже после нашего совещания.

– Почему? – изумился следователь. – Не лучше ли допросить их сейчас? Если их прижать как следует в угол, то мы, пожалуй, получим важные сведения.

– Я склонен думать то же самое, – заявил инспектор, – но все же считаю, что время еще не пришло. То, что они скажут, может сбить нас и навести на ложный след. Я убежден, что они не знают о преступлении.

– О мисс Корацони вам ничего неизвестно, кроме того, что вы прочли из анналов?

– Ничего. Я прочел все существенное.

– Ее жизнь в Нью-Йорке, – спросил следователь, – была, значит, безупречна?