Фортуне Буагобей - Дело Мотапана Страница 4

Думая, что знает причину ее горя, Дутрлез мысленно поклялся ей помочь. Он шел быстро и пришел в кофейню раньше Жюльена де ля Кальпренеда. Еще не пробило одиннадцать, и зал был пуст. В Париже завтракают поздно, и официанты, знавшие Дутрлеза, удивились, что тот явился раньше полудня. Альбер сел в углу, где можно было беседовать, не опасаясь слишком близкого соседства, и заказал две дюжины устриц, чтобы показать Жюльену свое расположение.

Устрицы появились прежде Жюльена, и Дутрлез успел подготовиться к разговору. Как человек благородный, он хотел сразу же успокоить несчастного, дав Жюльену чек, который мог бы залечить его рану, потом осторожно предостеречь юношу, деликатно расспросив о его положении, и, наконец, дойдя до встречи на лестнице, объясниться насчет опала и многого другого.

Он размышлял уже минут двадцать, когда, наконец, заметил Жюльена, входящего в кофейню. Брат Арлетт де ля Кальпренед был высоким брюнетом с неправильными чертами лица, очень живыми глазами и помятой физиономией, тогда как сестра его была блондинкой. Но он вызывал симпатию, даже несмотря на надменный вид. Заметив Дутрлеза, Жюльен просиял и подошел к нему. Альбер протянул тому обе руки и усадил за столик.

– Я получил ваше письмо, – заговорил он. – Благодарю, что вы подумали обо мне. О чем бы вы ни попросили, я сделаю все. Но прежде позавтракаем. Я умираю от голода.

– А я нет, – прошептал Жюльен.

– Я знаю почему: вы ужинали ночью. Однако я поссорюсь с вами, если вы не поможете мне уничтожить эти устрицы, холодную куропатку и две бутылки вина – это наверняка вас вылечит.

– Я не могу вам ни в чем отказать, любезный Дутрлез, потому как очень благодарен за то, что вы сюда пришли. И рад, что могу с вами позавтракать.

– Но почему вы не зашли ко мне, вместо того чтобы писать?

– Я вышел из дома очень рано и не хотел вас будить.

– Вы не разбудили бы меня, я мало спал… и бьюсь об заклад, что вы спали не больше меня.

– Я совсем не спал.

– Вы всегда засиживаетесь в клубе допоздна. Вероятно, партия закончилась на рассвете?

– Вероятно. Я не остался до конца.

– Вы выиграли?

– Почему вы так думаете?

– Потому что, когда проигрывают, не уходят – желают отыграться.

– Это случилось прошлой ночью с одним из ваших друзей – Куртомером.

– Прекрасно! Я так и думал. Много ли он проиграл?

– Кажется, тысяч двадцать пять.

– Черт возьми! Да, немало! – воскликнул Дутрлез, состроив гримасу.

Он подумал, что Жак де Куртомер теперь будет просить у него взаймы, а поскольку желал оказать услугу и Жюльену, то с некоторым беспокойством прикидывал общую сумму, которую придется одолжить.

– Куртомеру не везет, и было бы лучше, если бы он отказался от баккара[4], – продолжал он. – А для вас игра сложилась удачно?

– Я не играл.

– Да?! – удивился Альбер. – Значит, вы стали благоразумнее?

– У меня не было денег. Кроме того, у меня долги.

– Стремление не наделать еще больше долгов есть доказательство благоразумия!

– Может быть, я рискнул бы, если бы не было причин воздержаться.

– Я не спрашиваю о них, любезный Жюльен, и готов вам помочь.

– Благодарю. Но прежде чем принять вашу помощь, я хочу объяснить, о чем идет речь.

– Зачем? Вам стоит только назвать сумму…

– О, мне нужны не только деньги. Дело в том, что меня оскорбили, и я собираюсь драться.

– Я охотно буду вашим секундантом.

– Это еще не все. Мой противник к тому же и мой кредитор. Я не могу с ним драться, пока не заплачу.

– Это действительно против правил. Он может отказаться от дуэли. Но вы расплатитесь с ним сегодня же, если захотите. То, что вам нужно, у меня с собой. Я думаю, мы запьем куропатку несколькими рюмками понте-кане[5], – сказал Дутрлез, сделав знак официанту.

– Вы не можете себе представить, какую услугу мне оказываете, – с жаром проговорил Жюльен. – Благодаря вам я могу поступить с этим негодяем так, как он того заслуживает.

– Что же он сделал?

– Задета честь моей сестры. Стало быть, я пойду до конца.

– Вашей сестры? – воскликнул Дутрлез. – Каким образом?

– О ней говорили в выражениях, которые мне не нравятся, – резко сказал Жюльен.

– Но кто позволил себе…

– Негодяй, которого вы знаете, потому что он член нашего клуба и живет с нами в одном доме, – Анатоль Бульруа.

– Как! Этот бездельник, который корчит из себя вельможу? Это уже чересчур! Но… ваш отец, насколько мне известно, никогда не принимал его, а с мадемуазель Кальпренед он, вероятно, встречался только на лестнице. Что же он мог сказать?

– О ней – ничего. Если бы он позволил себе оклеветать ее, я бы дал ему пощечину. Но он сказал нечто оскорбительное для всей нашей семьи.

– Вы это точно знаете?

– Я слышал сам. Сегодня ночью я очень поздно пришел в клуб. В красной гостиной у камина сидели и разговаривали трое. Они не слышали, как я вошел. Видеть меня они тоже не могли… там толстые ковры, а у кресел высокие спинки. Я тотчас узнал голос Бульруа. Он рассказывал, что мой отец в прошлом месяце переехал, потому что разорился и не мог платить за квартиру.

– Если он сказал только это, – произнес Дутрлез, пожимая плечами, – то не стоит обращать внимания: все знают, что это неправда.

– Все равно, я не хочу, чтобы этот пустомеля перемывал кости моим родным. Но он этим не ограничился. Он прибавил, что у нас есть очень простой способ спастись от нищеты – стоит только выдать мою сестру за богатого и влюбленного в нее человека, который возьмет ее без приданого. И что такого человека мы нашли.

– И… он назвал его? – спросил Альбер, заметно побледнев.

– Да, это хозяин дома.

– Мотапан?

– Он самый. Этот Бульруа осмелился заявить, будто мой отец заключил подобную сделку! Мотапану пятьдесят лет, он похож на Синюю Бороду. Неизвестно, кто он, но очень хорошо известно, что он не дворянин, хотя и заставляет прислугу называть себя бароном… Даже если бы не было других причин, чтобы отказать ему в родстве с нами…

Дутрлез вздрогнул – он тоже не был дворянином.

– …Уверять, что граф де ля Кальпренед готов принести свою дочь в жертву этому старому выскочке, – значит оскорблять нас всех, а этого я допустить не могу.

– Однако вы это допустили, – сказал Альбер, волнуясь.

– Вы знаете почему, – возразил Жюльен. – Бульруа позавчера выиграл у меня шесть тысяч франков. Я много проиграл за последние два месяца и просил его подождать несколько дней. Я его должник и, следовательно, должен молчать, а потому тотчас ушел. Он не подозревает, что я был там. Вернувшись домой, я хотел все рассказать отцу, а потом подумал, что это касается меня одного, и вернулся в клуб. Я надеялся найти там какого-нибудь приятеля, который дал бы мне взаймы шесть тысяч. Признаюсь, что сразу подумал о вас.

– Благодарю.

– Я заплатил бы мой долг этому негодяю, а потом разделался бы с ним.

– Я сейчас же вручу вам нужную сумму, любезный Жюльен. Только позвольте мне дать вам совет.

– Какой? – спросил тот.

– Вот мое мнение: Бульруа должен получить урок, но неприлично затевать с ним ссору из-за сплетен.

– Тогда из-за чего же?

– Из-за чего угодно. Я найду предлог и даже с удовольствием возьму на себя это дело.

– Вы забываете, мой друг, что оно вас не касается.

– Однако ваш отец оказал мне честь принимать меня в своем доме, и я питаю искреннюю симпатию к нему и ко всем, кто носит его имя.

– Я в этом не сомневаюсь, но вы нам не родня. Зачем же вам мстить за оскорбление, касающееся только нас?

Если бы Дутрлез мог высказать свои сокровенные мысли… Но тон Жюльена не располагал к признаниям.

– По праву друга, потому что других прав у меня нет, – ответил он.

– Этого недостаточно. Я сам должен вызвать Бульруа на дуэль… Но если вы захотите оказать мне услугу, о которой я вас просил…

– Неужели вы сомневаетесь? – спросил Дутрлез, доставая бумажник.

– Конечно, нет. Только, пожалуйста, не здесь: недалеко сидят знакомые.

Зал действительно уже заполнился посетителями, которые завтракали за соседними столами.

– Как хотите! Отведаем понте-кане и поговорим о другом.

– Очень охотно. О женщинах, если хотите.

– О нет!

– Я и забыл, что вы влюблены.

– С чего вы это взяли? – воскликнул Дутрлез.

– Все ваши друзья такого мнения, и вы краснеете, когда об этом говорят. Стало быть, они правы.

– Это выдумал Куртомер. К тому же он не верит, что я люблю ложиться рано.

– Сегодня утром в клубе он сказал мне, что вы вернулись домой в полночь.

– Да, сразу же после вас.

– Как после меня? Я ведь уже сказал, что вернулся в два часа. Точнее, в четверть третьего.

– Странно, а я думал…

– Что?

– Что встретил вас на лестнице.

– Но я бы тогда вас увидел.

– Нет, все происходило в полной темноте.

– Что происходило?

– Нечто довольно любопытное: между первым и вторым этажами я наткнулся на человека, который шел впереди меня, и он схватил меня за руку. Я вырвался: мне не хотелось драться с пьяным. Я оставил его и пошел к себе.