Бестолочь - Патриция Хайсмит Страница 4

— О песике не волнуйся,— заметила Клара, угадав его мысли.

Уолтер пригубил вино и кивнул официанту, что все в порядке. Он подождал, пока Клара взяла бокал, и поднял свой.

— Чтобы лето счастливо окончилось, а дело в Заливе Устриц выгорело,— произнес он и заметил, как напрягся взгляд ее ка­рих глаз при упоминании об этой сделке. Когда Клара немного вы­пила, он сказал: — Может, решим, в какой день приглашать го­стей?

— Каких гостей?

— Я о вечеринке, мы о ней говорили перед отъездом из Бене­дикта. Ты сказала, где-нибудь в конце августа.

— Ладно,— ответила Клара голосом обиженным и строптивым, словно ее одолели в честном единоборстве и ей приходится про­тив воли выходить из игры.— Скажем, в субботу двадцать вто­рого.

Они принялись обсуждать, кого пригласить. Никакого особого повода для вечеринки не было, просто они ни разу не принимали гостей после легкого ужина, что устроили на Новый год, хотя сами с того времени побывали в гостях добрую дюжину раз. Их прияте­ли, жившие в районе Бенедикта, постоянно устраивали приемы и вечеринки; Клару и Уолтера приглашали не каждый раз, но доста­точно часто, чтобы они не чувствовали себя обойденными. Нужно пригласить Айртонов, это само собой, а также Макклинтоков, Дженсенов, Филпотов, Джона Карра и Чада Овертона.

— Чада? — переспросила Клара.

— Конечно. А что такого? По-моему, мы перед ним в долгу, или я не прав?

— А по-моему, если хочешь знать, так это он должен перед нами извиниться!

Уолтер закурил сигарету. Однажды вечером Чад к ним нагря­нул, просто заехал на обратном пути из Монтауна, и каким-то образом — Уолтер так и не понял каким — умудрился так наб­раться мартини, что отключился или, по меньшей мере, крепко ус­нул на диване в гостиной. Сколько Уолтер ни объяснял, что Чад целый день гнал машину в жару и чертовски устал, все без толку. Чада внесли в черный список. А ведь они несколько раз оставались у него ночевать, когда приезжали в Нью-Йорк сходить в театр, и Чад из уважения к ним отправлялся на ночь к зна­комым, чтобы предоставить квартиру в их полное распоряже­ние.

— И долго ты собираешься помнить об этом? — спросил Уолтер.— Он надежный' друг, Клара, и к тому же умный парень.

— А я уверена: стоит ему только добраться до бутылки, как он снова вырубится.

Бессмысленно говорить ей, что он ни разу не слышал, чтобы Чад «вырубался» до или после того случая. Без толку напоминать и о том, что именно Чаду он обязан своим нынешним местом. За­кончив юридический факультет, Уолтер год проработал помощни­ком Чада в юридической фирме «Адамс, Адамс и Браноуэр», затем уволился и поехал в Сан-Франциско, рассчитывая открыть собст­венную контору, но повстречал Клару, женился, а она потребова­ла, чтобы он вернулся в Нью-Йорк и опять устроился в юридиче­скую корпорацию, где заработок получше. Чад порекомендовал его на место, которого он не заслуживал,— юрисконсульта в фирме «Кросс, Мартинсон и Бухман». Чад и Мартинсон были друзьями. Фирма платила Уолтеру жалованье старшего юрисконсульта, хотя ему было всего тридцать лет. Когда б не Чад, подумал Уолтер, не сидеть бы им сейчас в «Верше», попивая импортный рислинг. Уол­тер прикинул, что нужно на днях пригласить Чада на ленч в Ман­хаттане. Или соврать Кларе и провести с ним вечерок.

А может, и не врать, просто сказать как есть. Уолтер затянул­ся.

— Куришь за едой?

Принесли горячее. Уолтер с подчеркнутым спокойствием разда­вил сигарету в пепельнице.

— Ты не думаешь, что это он нам должен? Хотя бы букет цветов?

— Согласен, Клара, со-гла-сен.

— Тогда к чему этот отвратительный тон?

— К тому, что мне нравится Чад, и если мы и дальше будем его бойкотировать, то по логике вещей в конце концов его поте­ряем. Так же, как потеряли Уитни с женой.

— Мы их не теряли. Ты, видно, считаешь, что обязан пресмы­каться перед людьми и сносить их оскорбления, чтобы сохра­нить их дружбу. В жизни не встречала другого такого человека, кто бы так хотел прийтись по вкусу всем встречным и поперечным!

— Не нужно ссориться, лапочка.

Уолтер прижал ладони к лицу, но сразу же отнял. Этот привыч­ный жест он позволял себе только дома, да и то не при посторон­них. Заканчивать им отпуск было бы просто невыносимо. Он опять обернулся и поискал глазами Джеффа. Тот был в другом конце зала и изо всех сил пытался облапить ногу какой-то дамы. Жен­щина, похоже, не понимала, чего ему надо, и все поглаживала песика по голове.

— Схожу-ка заберу его,— сказал Уолтер.

— Он никому не мешает. Успокойся.

Клара умело разделывала и быстро, как всегда, уплетала ома­ра. В эту минуту подошел официант и, улыбаясь, попросил:

— Не могли бы вы, сэр, посадить собачку на поводок?

Уолтер поднялся и пересек зал, испытывая острое неудобство от того, что все взгляды обратились на его белые брюки и ярко­синий пиджак. Джефф продолжал возиться с ногой. Он поднял свою мордочку в черных пятнах и оскалился, словно и сам не при­нимал происходящего всерьез, но Уолтеру пришлось попотеть, что­бы освободить лодыжку женщины из цепких лапок.

— Извините, пожалуйста,— сказал Уолтер.

— Что вы, он такой миленький! — возразила женщина;

Уолтер с трудом удержался — до того ему хотелось придушить пса. Он отнес собаку, одной рукой, как положено, подхватив под жаркую пульсирующую грудку, а другой придерживал сверху, ос­торожно опустил на пол рядом с Кларой и посадил на поводок.

— Ненавидишь его, верно? — спросила Клара.

— Просто считаю, что он избалованный.

Уолтер наблюдал, как Клара взяла песика на колени. Когда она его гладила, лицо ее становилось прекрасным, мягким и лю­бящим, будто она ласкала ребенка, собственного ребенка. Смот­реть на Клару, когда она возилась с Джеффом, было большим на­слаждением. Он и в самом деле ненавидел этого пса. Ненавидел его нахальный самоуверенный норов, идиотское выражение морды, на которой словно было написано, стоило ему поглядеть на Уолте­ра: «Я-то как сыр в масле катаюсь, ты лучше на себя полюбуйся!» Уолтер ненавидел пса, потому что тот неизменно умилял Клару, а сам он — раздражал.

— Ты и вправду считаешь, что он избалованный? — спросила Клара и потрепала Джеффа за болтающееся черное ухо.— По- моему, он хорошо себя вел в то утро на пляже.

— Я только хотел сказать, что ты завела фокстерьера, потому что они умней