Сергей Шведов - Авантюрист Страница 40

— Я этого гада в милицию сдам, — орал Сеня. — Я этого так не оставлю. Совсем люди совесть потеряли!

— Правильно, — сказал я. — Немедленно везем его в милицию. Спасибо, мужики, за помощь. Родина вас не забудет. Сеня, садись за руль.

Борисов был рад-радешенек, когда мы наконец покинули место судилища, оставив за бортом расходившихся пролетариев. Впрочем, радость его поблекла после того, как я ткнул его в бок стволом подобранного пистолета.

— Давно террористом работаете?

— Но позвольте! — попробовал было возмутиться владелец ателье. — По какому праву…

— По уголовному, — напомнил я ему. — Захват заложника, покушение на убийство. Лет на пятнадцать тянет по совокупности.

— На пожизненное он у меня загремит, — зарычал от руля Шергунов, склонный, как и все интеллигенты, к преувеличениям и крайностям. — Козел!

С последним утверждением Сени я охотно согласился и настоятельно порекомендовал задержанному не усугублять свою вину и во искупление грехов согласиться на сотрудничество с правоохранительными органами.

— Ты мне, Фотограф, мозги не пудри, — окрысился Борисов. — Ты такой же правоохранитель, как я Ротшильд.

— Это верно, — охотно подтвердил я. — Но именно поэтому нам с вами легче будет договориться. Зачем вам понадобилось убивать Надеждину?

— Никого я не убивал, — огрызнулся Борисов. — Иди ты к черту.

— Сеня, рули к ближайшему отделению. Гражданин просится на длительную отсидку. Есть же на этом свете извращенцы, прости господи. Ну все есть у человека — деньги, любовницы, роскошное жилье. Но нет, ему непременно хочется на нары, и чтобы параша была в углу. Вы случайно не экстремал, господин Борисов?

Судя по белому, начинающему опухать и отливать синевой лицу, господин Борисов экстремалом не был, во всяком случае, к параше его точно не тянуло. Нервное возбуждение, вызванное классовой борьбой с пролетариатом, спадало, и владелец шикарного ателье начал потихоньку осознавать ситуацию.

— Вы ничего не докажете.

— Не смешите. Свидетелей с избытком. И все почтенные люди, отцы семейств. Взяли вас с поличным. Улик и показаний против вас будет столько, что на два процесса хватит. Откуда у вас фальшивые купюры?

Замаячившее на горизонте отделение милиции подействовало на задержанного отрезвляюще, он разом потерял гонор и потек, как помидор, тронутый гнилью.

— Свищ дал. Свистунов в смысле. Он меня крышует. А я попал в затруднительное положение.

— Бизнес дело рискованное, — посочувствовал я ему. — Сеня, притормози пока. Наш новый знакомый изъявил согласие сотрудничать.

Сеня злобно глянул на террориста, но машину все-таки остановил, не доезжая сто метров для райотдела.

— Бизнес здесь ни при чем, — вздохнул Борисов. — Я здорово продулся в карты. Строганов, гад, раздел меня догола. Я же не знал тогда, какого уровня он игрок. Думал, что просто богатому придурку повезло и он сорвал банк. В общем, я решил отыграться, потому и взял у Свища эти деньги по сходной цене. А купюры качественные. Я рассчитывал вернуть проигранные деньги, а фальшивки выбросил бы к черту. Зачем мне рисковать?

— Но вы проиграли?

— В том-то и дело. Свищ как узнал, что я спустил всю сумму целиком одному человеку, так прямо зеленым сделался. Я ведь ему обещал, что буду действовать осторожно, через своих агентов, мелкими партиями.

Со Свищом я знаком не был, но о его криминальных подвигах слышал. Он приторговывал наркотой, крышевал мелкий и средний бизнес, но фальшивки — это вроде бы не его специализация.

— Так вы говорите, фальшивки качественные?

— Суперкачественные, не всякая банковская машинка их берет, а на ощупь и на пригляд их и вовсе не отличишь.

— А Надеждину зачем понадобилось убивать?

— Так ведь Свищ сказал — или ты, или она. Ну не было у меня другого выхода. Эта баба была в ресторане, когда мы столкнулись там со Строгановым и Черновым. Свищ попробовал с ними договориться, но эти только рассмеялись. В общем, Свищ решил рубить концы.

— Это Свистунов разгромил офис Чернова и обстрелял наше кафе?

— Он. Свищ всех своих ребят на уши поставил. Не завидую я ни Строганову, ни Чернову. Нашли кого шантажировать, придурки. И тебе не поздоровится, Фотограф.

— Ладно, поехали к Свистунову, — сказал я после короткого раздумья. — Надо поговорить с авторитетом.

— Ты что, с ума сошел?! — воскликнул Шергунов. — Он же нас застрелит!

— Ты, Сеня, с нами не поедешь, а пойдешь сейчас в отделение милиции, свяжешься с Рыковым и все ему расскажешь.

— Ну ты псих, Веселов! — возмутился Сеня. — Натуральный псих.

— Разговорчики, рядовой и необстрелянный. Выполняйте!

В принципе я мог бы сам созвониться с Рыковым, но надо же было помочь приятелю с достоинством выйти из сложной ситуации. Сеня, чего доброго, счел бы своим долгом сопровождать меня в логово врага, как это велит пионерское воспитание и интеллигентская совесть. Смысла в таком героизме нет никакого, но порядочные люди часто склонны к подобного рода благоглупостям. Борисов, которого к порядочным людям я при всем желании отнести не мог, с большим удовольствием последовал бы примеру Шергунова, но у меня на проштрафившегося бизнесмена были свои виды.

— А твой приятель прав, Фотограф. — Борисов от огорчения даже плюнул в окно. — Свищ сейчас в таком состоянии, что закопает и тебя, и меня, а твои менты палец о палец не ударят, чтобы нас вытащить.

Похоже, слова Борисова не понравились небесным сферам. Последовал мощный электрический разряд, удар грома, а вслед за этим хлынул проливной дождь. Я посочувствовал Сене Шергунову, стремительно рванувшему под защиту отделения милиции, и перебрался через спинку сиденья к рулю. Борисов, последовавший моему примеру, опустился рядом.

— Двум смертям не бывать, а одной не миновать, — озвучил я известную присказку героев, но Борисов моего оптимизма не разделил, видимо, смерть от руки Свистунова не входила в его ближайшие планы. Возможно, он собирался жить вечно. Но для этого ему следовало избавиться от вредных привычек. Недаром же наши мудрые предки говорили, что игра не стоит затраченных на нее свеч.

Я не большой любитель прогулок в грозу. Насыщенный электричеством воздух возбуждающе действует на наших и без того излишне эмоциональных водителей, которые начинают вести себя на мокром асфальте как полоумные, и это при ограничении обзора, когда впереди идущая машина буквально исчезает за плотной пеленой дождя. Борисов нервничал и без конца озирался по сторонам. Хотя разглядеть что-либо в окружающей действительности даже на расстоянии десятка метров было довольно затруднительно. Одно я мог сказать совершенно твердо: из города мы уже выехали и теперь двигались по трассе к расположенному поблизости поселку, где обитали нынешние хозяева жизни в отстроенных на скорую руку и за большие деньги особняках. До поселка, впрочем, мы не доехали: роскошный белый «мерседес» выскочил из дождя и перерезал нам путь. Я, честно говоря, рассчитывал на встречу с Феликсом Строгановым, а потому остановился. Мне показалось, что это его машина, но я ошибся. Нападающие действовали стремительно, и не успели мы с Борисовым обменяться возгласами удивления, как в наши головы уперлись автоматные и пистолетные стволы. Дабы не нагнетать страсти, я не стал запирать дверцы машины и хвататься за пистолет, что в подобной патовой ситуации, скорее всего, аукнулось бы нам с Борисовым быстрым переходом в мир иной. Судя по решительным лицам нападавших, они готовы были открыть огонь в любую секунду.

Человек средних лет, севший на заднее сиденье моего «форда», выглядел расстроенным и даже обозленным. На меня он покосился недружелюбно, а уж его взгляд, брошенный на несчастного бизнесмена, и вовсе мог парализовать робкую душу.

— Заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет, — сказал незнакомец хриплым надсаженным голосом.

— Это ваша вина, господин Свистунов, — укорил я его. — Нельзя поручать дилетанту столь серьезное дело, как устранение неугодного человека. Ну какой из Борисова киллер?

— Все когда-нибудь начинают, — философски заметил Свищ. — Тем более что этот придурок кругом виноват.

Свистунов производил впечатление мужчины твердого, битого и много чего на своем веку повидавшего. Широкий плащ скрывал его фигуру, но и без того было очевидно, что человек он физически крепкий. Лицо же хоть и не было отмечено печатью высокого интеллекта, но отнюдь не выглядело глупым. Едва заметный белесый шрам на щеке свидетельствовал о бурно проведенной в городских подворотнях молодости. А глубоко посаженные небольшие глаза жестко цепляли собеседников, что называется, за живое, с видимой претензией подчинить их своей воле.

— Может, отпустите охрану, больно смотреть, как несчастные мокнут под дождем.