Александр Макколл-Смит - Воскресный философский клуб Страница 40

И конечно, есть же еще кроссворды. Сейчас она уже спустилась на первый этаж. Изабелла подобрала газеты с коврика в холле и просмотрела заголовки. СИТУАЦИЯ С ТРЕСКОЙ ВЫЗЫВАЕТ БЕСПОКОЙСТВО, — прочитала она название передовицы в «Скотсмене» и увидела на фотографии рыбачьи лодки, пришвартованные в Петерхеде; опять неприятности для Шотландии и для образа жизни, создавшего такую сильную культуру. Рыбаки сочиняли песни. А какую культуру оставят после себя компьютерщики? И сама ответила на свой вопрос: культуру электронных писем и компьютерных смайликов — мимолетную и вторичную, но тем не менее культуру.

Изабелла занялась кроссвордом, сразу же отгадав несколько слов. «Водопад, передать красоту которого художнику не под силу (7)». На это ушло меньше минуты: Ниагара. Это слово так часто встречалось в кроссвордах, что раздражало Изабеллу, которая любила что-нибудь новенькое.

Когда в кухню вошла Грейс, Изабелла уже позавтракала и просмотрела утреннюю почту. Грейс, взволнованная сверх всякой меры, приехала на такси. Она была удивительно пунктуальна и терпеть не могла опаздывать даже на несколько минут — отсюда волнения и траты на такси.

— Виновата батарейка в моем будильнике, — объяснила Грейс, входя в кухню, где сидела Изабелла. — Всегда забываешь их поменять, а потом они тебя подводят.

Изабелла, уже сварившая кофе, налила чашку своей домработнице, пока Грейс причесывалась перед маленьким зеркальцем, которое она повесила на стенку рядом с дверью кладовой.

— Я вчера вечером была на встрече, — сообщила Грейс, сделав первый глоток. — Было гораздо больше народу, чем обычно. И очень хороший медиум — женщина из Инвернесса. Она добиралась до самой сути. Это было что-то сверхъестественное.

Грейс ходила в первую среду каждого месяца на спиритические сеансы в дом неподалеку от Куинс-ферри-Плейс. Пару раз она приглашала с собой Изабеллу, но та отклоняла приглашения, боясь, что расхохочется во время сеанса, и Грейс больше не предлагала пойти туда. Изабелла не очень-то жаловала медиумов, которых считала по большей части шарлатанами. Ей казалось, что многие из тех, кто посещает такие встречи (правда, к Грейс это не относилось), потеряли близких и отчаянно стремятся установить с ними контакт, вызывая с того света. И медиумы укрепляли их во мнении, что с мертвыми можно общаться. Изабелла считала, что это жестоко и что медиумы извлекают выгоду из чужого горя.

— Эту женщину из Инвернесса, — продолжала Грейс, — зовут Энни Макаллум. С одного взгляда можно определить, что она медиум. У нее гаэльская масть — ну, знаете, темные волосы и прозрачная кожа. И зеленые глаза. Сразу видно, что у нее дар.

— Но мне казалось, что любой может быть медиумом, — сказала Изабелла. — Для этого совсем не обязательно быть одной из этих вымирающих горцев.

— О, я знаю, — согласилась Грейс. — Однажды у нас была женщина из Бирмингема. Даже там бывают медиумы. Дар может быть у кого угодно.

Изабелла подавила смешок.

— И что же сказала эта Энни Макаллум?

Грейс посмотрела в окно и заметила:

— Уже почти лето.

Изабелла взглянула на нее с удивлением.

— Это она и сказала? Нет, это действительно нечто. Да, конечно, нужно обладать даром, чтобы это заметить.

Грейс засмеялась.

— О нет. Я просто взглянула на магнолию. Это я сказала, что уже почти лето. А она много чего сказала.

— Например?

— В этот дом приходит одна женщина, леди Стратмартин. Ей под восемьдесят, и она давно начала посещать эти встречи — еще до того, как там стала бывать я. Видите ли, она много лет назад потеряла своего мужа — он был судьей, — и ей нравится вызывать его дух.

Изабелла промолчала, и Грейс продолжала:

— Она живет на Эйнсли-Плейс, на северной стороне, а в квартире под ней живет итальянский консул, женщина. Они много где бывают вместе, но до вчерашнего вечера она ни разу не приводила консула на наши встречи. И вот она сидит там — мы все сидим по кругу, — и Энни Макаллум вдруг поворачивается к консулу и говорит: «Я вижу Рим. Да, я вижу Рим». У меня даже дыхание перехватило. Это было поразительно. А потом она сказала: «Да, я думаю, что вы связаны с Римом».

Последовала пауза, и Грейс выжидательно смотрела на Изабеллу, а та безмолвно смотрела на Грейс. Наконец Изабелла заговорила.

— Ну что же, — осторожно произнесла она, — возможно, тут нет ничего удивительного. В конце концов, она же итальянский консул, и обычно итальянский консул связан с Римом, не так ли?

Грейс покачала головой — не в знак отрицания того очевидного факта, что итальянский консул связан с Римом, а оттого, что приходится объяснять простейшие вещи.

— Но она же не знала, что это итальянский консул. Откуда тому, кто прибыл из Инвернесса, знать, что эта женщина — итальянский консул? Как она могла это узнать?

— Во что она была одета? — спросила Изабелла.

— В белое одеяние, — ответила Грейс. — На самом деле это была белая простыня, из которой было сделано одеяние.

— Итальянский консул? В белом одеянии?!

— Нет, — снова терпеливо объяснила Грейс. — Медиумы часто надевают что-нибудь такое. Это помогает им устанавливать контакт. Нет, на итальянском консуле было очень элегантное платье, если мне не изменяет память. Элегантное платье и элегантные итальянские туфли.

— Вот видите, — обрадовалась Изабелла.

— Не понимаю, какое это имеет значение, — отрезала Грейс.

Если бы Грейс обладала даром медиума, она бы могла сказать: «Ждите телефонного звонка от человека, который живет на Грейт-Кинг-стрит», потому что именно это произошло в то утро, в одиннадцать часов. Изабелла в это время находилась в своем кабинете, отложив до полудня прогулку в Брантсфилд, целиком поглощенная чтением рукописи об этике памяти. Она неохотно отложила чтение и подошла к телефону. Она не ожидала звонка от Пола Хогга, а тем более приглашения на вечер. Абсолютный экспромт, сказал он, так что мы не предупреждали заблаговременно — просто выпьем чего-нибудь вместе. «Минти очень хочется, чтобы вы пришли, — добавил Пол Хогг. — Вы и ваш друг, тот молодой человек. Она очень надеется, что вы сможете прийти».

Изабелла лихорадочно соображала. Вообще-то Минти не должна ее теперь интересовать, ведь принято решение прекратить расследование финансовых махинаций и гибели Марка, так что следует ли принимать приглашение и снова общаться с людьми, которые больше не имеют к ней отношения? И тем не менее было что-то ужасно притягательное в перспективе еще раз пообщаться с Минти. Она ужасная женщина — в этом нет никаких сомнений, — но ужасное, как ни странно, притягивает — как, например, змея, готовая броситься на свою жертву. На нее хочется смотреть, заглядывать ей в глаза. И Изабелла приняла приглашение, добавив, что не уверена, свободен ли Джейми, но пообещав узнать. Пол Хогг, по-видимому, остался доволен, и они уточнили время. Там будут еще один-два человека, сказал он, и вечеринка закончится не поздно, так что она вполне успеет в музей, на лекцию профессора Батлера.

Изабелла вернулась к статье об этике памяти, отказавшись от прогулки в Брантсфилд. Автор статьи рассуждал о том, до какой степени люди, забывающие что-то важное о других, повинны в этом. «Долг заключается в том, чтобы хотя бы попытаться запомнить то, что важно для других, — писал он. — Если мы находимся в дружеских или в иных близких отношениях, вы должны хотя бы помнить мое имя. Вы можете его не запомнить, и это может быть не вашей виной, а слабостью, но если вы даже не постарались его запомнить, значит, не выполнили свой долг передо мной, проигнорировав важную часть моей личности». Это действительно верно: наши имена важны для нас, они выражают нашу сущность. Мы обижаемся, когда с ними небрежно обращаются: Чарльзу может не нравиться, когда его называют Чак, а Маргарет может возражать против Мэгги. Называть Чарльза Чаком, а Маргарет — Мэгги, если им это не нравится, — значит покуситься на их личность.

И тут, прервав свои размышления, Изабелла задала себе вопрос: «Как зовут автора статьи, которую я читаю?» И она поняла, что даже не потрудилась прочитать его имя, когда вынула рукопись из конверта. Значит, она не выполнила свой долг перед ним? Ожидал ли он, что она будет держать в памяти его имя, читая его статью? Вероятно, ожидал.

Поразмыслив над этим несколько минут, она поднялась на ноги. Ей никак не удавалось сосредоточиться, а автор, несомненно, вправе рассчитывать на то, что она внимательно прочитает его работу. А ее мысли заняты предстоящей вечеринкой у Пола Хогга, которую явно организовала Минти Очтерлони. Минти спугнули, это ясно, но Изабелла не понимала, как ей следует поступить. Инстинкт подсказывал придерживаться своего решения и ни во что не вмешиваться. Мне нужно все это забыть, говорила она себе, постараться забыть (если это действительно возможно). Это был бы поступок зрелого человека, сознающего, что моральный долг перед другими имеет свои границы… Интересно, как будет одета Минти Очтерлони? Изабелла посмеялась над собой. Я философ, подумала она, но я еще и женщина, а женщины, как это известно даже мужчинам, интересуются тем, во что одеты другие. И женщины не должны этого стыдиться. Это у мужчин что-то не так со зрением — как если бы они не замечали оперение птиц, или форму облаков в небе, или рыжий мех лисицы, когда она крадется вдоль садовой стены мимо окна Изабеллы. Братец Лис…