Джон Карр - Разбудить смерть Страница 40

– Почему вы так решили? – поинтересовался Хэдли.

– Понятно, – усмехнулся Гэй. – Вы никому ничего не можете сказать, да? Когда сегодня днем мисс Форбс с мистером Кентом отправились на прогулку, вы послали следить за ними своего человека. Не знаю точно кого, но, кажется, это один из сержантов, что были в «Королевском багрянце». Когда молодые люди вернулись в «Четыре входа», ваш человек последовал за мисс Форбс. Я склонен подозревать, что причина, по которой вы… завлекли меня сегодня в паб, вместо того чтобы прийти ко мне, заключается в том, чтобы и в моем доме поместить своего человека. Я не возражаю. Но если мой дом используется для какой-то цели, я имею право знать о том, что готовится. Норфилд так и кишит полицейскими. Сегодня вечером в пабе тоже торчал один из них. В такой маленькой деревушке это невозможно скрыть. И я раздумываю, что же происходит.

– Лучше сказать ему, Хэдли, – предложил доктор Фелл. – Я все время на этом настаивал. Он может оказать нам большую помощь. А если почему-либо все пойдет не так, он может сорвать нам весь наш план.

– Но почему, – вмешался в разговор Кент, – почему вы следите за мисс Форбс?

Хэдли недовольно усмехнулся:

– Не по тем причинам, о которых вы думаете. Просто для того, чтобы она не попала в беду, что вполне возможно. – Он обратился к Гэю: – Хорошо. Дело в том, что, если повезет, сегодня ночью мы схватим убийцу.

Гэй присвистнул и резко выпрямился:

– Интересно! Даже захватывающе! Где и как?

– У вас весьма необычный дом, – стал пояснять Хэдли. – Он полностью соответствует своему названию. В противовес «Виду на море» или «Парк-сайду», у него на самом деле четыре входа, по одному на каждой стороне здания. За всеми дверьми будут наблюдать. Если Фелл прав, мы надеемся, что сегодня в полночь кое-кто выйдет из одной из этих дверей.

– Выйдет из дома? Зачем?

– Пока мы этого не можем сказать, – отрубил Хэдли.

Гэй озадачился:

– Все равно ничего не понимаю. Если кто-то выйдет из дома в полночь, разве это доказывает, что он – убийца? Я всегда думал, – размышлял старик вслух, – что, когда расставляются подобные ловушки и хватают кого-то подозрительного, человек готов расколоться и признать свою вину. А если он спокойно сложит руки на груди и заявит: «Это все подстроено. Я приглашу адвоката»? Что тогда будет с вашими доказательствами?

– У нас есть причины надеяться, – ответил Хэдли, – что они у нас есть. – Он сменил тон: – Но вот о чем я хотел вас просить, сэр Гайлс. Если случайно вы увидите у себя в доме полицейского, как бы подозрительно вам это ни показалось, пожалуйста, ничего не предпринимайте и никому ничего не говорите. Пусть все, как обычно, разойдутся спать. Возможно, рано утром вас разбудят, но если повезет, к этому времени все будет кончено. Вы обещаете молчать?

– С удовольствием! Я так понимаю, что вы… э-э-э… поверили в мой рассказ?

– А иначе разве я доверил бы вам наш тайный план?

– Не знаю, – искренне признался Гэй. – Но можете на меня положиться. Если я чувствую грязную работу, мне это даже нравится. Спокойной ночи, джентльмены. Надеюсь, вскоре увидимся.

Он натянул на голову шляпу, встал и сунул трость под мышку. Остановившись у двери, он с минуту смотрел на собравшихся за столом, затем быстро махнул им рукой и вышел. В комнату ворвался клуб холодного ночного воздуха.

Хэдли взглянул на часы:

– Пойду повидаюсь с хозяином. Нам нужно избегать вмешательств.

Он выключил свет.

В то время как комнату освещал неровный свет пламени в горелке и Хэдли неуверенно шагал в темноте к бару, Кент посмотрел на доктора Фелла. Тот молча потягивал пиво. Казалось, он прислушивался к церковным часам, которые должны были вскоре пробить очередные полчаса.

– Можно узнать, что вы задумали? – почти прошептал Кент. – И в чем дело с Франсин? Я имею право знать…

Он не очень отчетливо видел лицо доктора Фелла, только слышал его дыхание с присвистом.

– Мисс Форбс, – заявил доктор Фелл, – не грозит никакая опасность. На этот счет можете не беспокоиться.

– Но если она в опасности, я хочу…

– Гм… да. Думаю, это часть нашей идеи.

– Я веду к тому, что хочу быть на месте, чтобы…

– Нет, – сказал доктор Фелл, – больше такого не будет. Я допустил это в случае с восемью мечами и дал себе страшную клятву, что больше этого не повторится. Иначе выльется в трагедию. Это работа для профессионалов, мой друг. И пусть они ее делают. Но если желаете, можете оказать помощь. Нам нужно поставить у каждой из четырех дверей по два человека, а людей не хватает. Если хотите, можете принять участие в наблюдении. Не хочу преувеличивать серьезность дела, но мы можем столкнуться с человеком, который способен на самые ужасные вещи, если вдруг наш план сорвется.

Часы на улице громко пробили очередные полчаса.

Вернулся Хэдли с полными кружками пива. Они пили ароматный напиток и лишь изредка перебрасывались словами. Сидя близко к огню, чтобы можно было видеть наручные часы, Хэдли не сводил с них глаз. Царила тишина, нарушаемая лишь легким позвякиванием посуды, тиканьем часов и потрескиванием дров в камине. Пробило четверть часа, затем час. Норфилд погрузился в сон.

В пять минут двенадцатого Хэдли, который переходил от окна к окну, поднимая шторы, прошел к двери, выходящей на конюшню. Он широко открыл дверь и остановился на пороге, вглядываясь в темноту. В комнату врывался и стелился по полу холодный ветер, и пар от дыхания Хэдли курился над его плечами. В конном дворе послышался какой-то треск и шепот.

– Таннер!

– Да, шеф.

– Люди на местах?

– Все готово, сэр.

– Хорошо.

Под ногами Хэдли, когда он вышел наружу, скрипнула половица на крыльце, и он начал тихо совещаться с Таннером. Вернувшись в комнату, Хэдли снял со стула пальто и посмотрел на Кента.

– Ваше место, – сказал он, – будет с инспектором, у задней двери дома. Ему даны инструкции, так что вы только выполняйте его приказания. Вы не должны выходить на задний двор. Туда выходят окна комнаты мисс Форбс, и она может вас заметить, если выйдет луна. Стойте прямо снаружи, у ворот на границе с кладбищем. Оттуда хорошо видно заднюю дверь. Не боитесь?

– Как будто нет.

– На всякий случай… – Хэдли нагнулся, взял с камина кочергу и протянул Кенту. – Захватите с собой на всякий случай. Вы штатский, так что должны быть вооружены. А теперь идемте.

Они вышли на улицу. Там их ждал Таннер, выглядевший очень воинственно в своей плоской шапке. Но говорил он мало, лишь отдавал команды. Они осторожно двинулись через ворота, ведущие на луг.

Во всяком случае, Кент предполагал, что они идут в сторону луга. Он впервые оказался в этой озадачивающе тревожной обстановке совершенно непроглядной и не нарушаемой никакими звуками английской ночной деревни.

Мы небрежно пользуемся определениями. Даже немногочисленные улицы затерянного в глуши городка даже в самый глухой час ночи никогда не бывают без единого лучика света и без какого-нибудь движения. Всегда кто-то бодрствует. Ночь в южноафриканской степи светлее и более шумная, чем сердце этого населенного пункта, этой деревни. Осмельтесь войти туда один после полуночи, и вы никогда не догадаетесь, что вы уже в ней, пока не окажетесь в самом ее центре. Дом выглядит таким же пугающим, как привидение. У вас появится впечатление, что с наступлением ночи все жители впали в наркотический сон. Даже когда паб остается открытым до десяти часов вечера, шторы на его окнах так плотно задернуты и свет так слабо пробивается сквозь них, что он кажется таким же мертвым, как и остальные дома.

Шагая рядом с инспектором, Кент слышал хруст своих шагов по мерзлой земле, догадываясь, что оставляет следы. Ночь стояла холодная и туманная, и можно было чувствовать туман, не видя его. Позднее должна была появиться луна. Эхо их собственных шагов опережало путников, разносясь над лужайкой. «Кажется, в Норфилде нет ни единой собаки», – подумалось Кенту.

Вместо того чтобы пройти мимо церкви по теряющейся в темноте дороге, инспектор Таннер тихонько открыл калитку, ведущую на кладбище. Кент последовал за ним на аллею, окруженную высокими тисовыми деревьями. Кочерга в его руке поблескивала изморозью. Он слишком сильно сжимал ее и решил засунуть в глубокий карман пальто, прижав рукой. Они шагали по занесенной снежной пылью каменистой дорожке вокруг церкви. Там было так темно, что они были вынуждены продвигаться на ощупь, вытянув вперед руки. Затем мужчины вошли на кладбище, усеянное лабиринтом плоских надгробий.

– Куда теперь?

– Дальше вниз. Смотрите внимательно!

На фоне темного неба внезапно возникли черные силуэты огромных вязов. За ними тянулась стена с железными воротами. Кент увидел слабый свет. Очевидно, в «Четырех входах» кто-то еще не спал.

Кент, в котором еще жил детский страх перед кладбищем, запрещающий наступать на могилы, постоянно сворачивал, чтобы не наткнуться на них. Как только они дошли до конца кладбища, свет в доме погас. Но его глаза уже немного привыкли к темноте. Ощущение, подобное тому, что возникает, когда пробираешься к своему месту в театре при погашенном свете, постепенно исчезало. Железные створки ворот поблескивали в темноте. За ними ясно виднелись белые рамы окон и задняя дверь дома. Он даже различал очертания дымовой трубы.