Кровавая правая рука. Билеты на тот - Джоэль Таунсли Роджерс Страница 40

— Гарри, дружище, что там стряслось? — отозвался Унистер. — Где вы там?

Свет его фонарика двигался вниз по куче опилок. Он спустился уже до середины склона оврага, когда погас фонарь Мак-Комера.

— Осторожно, Грегори! — предостерег я. — Погасите свой фонарик! Профессор куда-то исчез. Адам! Мак-Комер, где вы?

— Гарри! — взвизгнул Унистер, все еще не выключая света, — Здесь что-то есть… Это труп! Спускайтесь и помогите мне! Тело закопано в кучу опилок. Опилки даже у него в глазах и во рту.

Я бросился на свет его фонарика. Опускаясь, я напряженно всматривался в окружающую меня тьму.

— Кто? — спросил я. — Не Квелч? Не Розенблат?

— Нет, Гарри! Я вижу лысину, окруженную седыми волосами. Это старик. Проклятые опилки так осыпаются… О, Господи! Это же сам старик! Это Мак-Комер. Гарри! Гарри!

Свет его фонарика стал быстро приближаться ко мне, двигаясь вверх по склону неровными зигзагами. Спускаясь ему навстречу с зажатым в кулаке потушенным фонарем, я уже слышал его прерывистое дыхание.

— Будьте осторожны, Грегори, — я почувствовал, как от волнения пересохло горло. — Погасите фонарик!

— Гарри! Гарри! Он там, сзади. Его убили и забросали опилками! Гар…

Фонарик Унистера погас в каких-нибудь двадцати футах от меня. Осталась лишь темнота и мягкая гниль под ногами.

Я включил фонарик и быстро огляделся. Огромные кучи сырых опилок поползли вниз. Они двигались медленно и неудержимо, словно океанские волны. Унистер лежал в десяти футах от меня, уже наполовину погребенный. Его ноги нелепо торчали вверх, голова была запрокинута. Горло Грегори пересекала кровавая рана, широкая, как пасть смеющегося тигра.

Я спустился к Унистеру, непрерывно поворачивая фонарик в стороны. Кровь еще хлестала из его горла. Блестящие глаза смотрели на меня. Но жизнь Грегори была кончена.

Я напрягся и резко обернулся, освещая фонариком склон позади себя.

— Отлично! — крикнул я. — Давай! Я здесь! Я жду тебя! Я не сюрреалист! Попробуй это сделать со мной, будь ты проклят!

Не знаю, почему он меня не убил. Может быть, его самого по бедра засосала сползающая масса, и он не мог двигаться достаточно быстро, чтобы броситься на меня, и чтобы исчезнуть, если удар не достигнет цели. Наверное, в этот момент он старался выбраться из опилок, боролся за свою драгоценную жизнь. А может быть, он просто не хотел нападать в тот момент, зная, что я начеку.

Я выключил фонарик, взял ступни Унистера подмышки и потащил его вверх по сползающим под ногами опилкам. Я уже вытащил его из оврага на твердую почву, когда огромная гора опилок с тихим вздохом подалась и, ускоряясь, понеслась вниз, на дно оврага. И тут я понял, что кричу…

Сейчас внизу работает бригада людей с лопатами. Но тело старого Мак-Комера, лежащее на склоне оврага, погрузилось, должно быть, еще глубже после того, как Унистер разгреб вокруг него опилки. И еще намного глубже оно похоронено теперь, после того, как на него скатилась лавина из десятков тонн сырой гниющей древесины.

Глубоко, очень глубоко лежит старый Мак-Комер. Его проницательные глаза засыпаны опилками.

Перебросать лопатами всю эту массу не легче, чем вычерпать ведрами озеро. К тому же, я не могу точно указать место, которое освещал Уинстер своим фонариком. Место, где он наткнулся на тело Мак-Комера, где он начал откапывать труп и очищать сырые опилки с лица старого Адама, не переставая что-то испуганно кричать мне… В лучшем случае, если копать будут все фермеры, эта работа отнимет несколько дней.

После того, как на мой крик сбежались люди, они обнаружили меня с трупом Уистера на краю ямы с опилками. Полицейские передали, что лейтенант Розенблат захотел, чтобы я вернулся в дом Мак-Комера. Похоже, Розенблат хочет держать меня под присмотром, пока идут поиски.

Поэтому я сижу здесь.

Прошло уже больше часа с тех пор, как Розенблат, сморщив злое приплюснутое лицо, бросился из дома; с тех пор, как откуда-то со стороны дома Джона Флейла донесся крик, похожий на голос Квелча.

Розенблат выбежал, хлопнув дверью, спрыгнул с крыльца и побежал по аллее мимо гаража, мимо установленного на возвышении бака с водой к ведущей через лес тропинке, которая ведет прямо к болоту и лачуге Джона Флейла.

Этот путь короче, вдвое короче, чем если двигаться по Стоуи-Фолз до развилки и дальше по Топкой дороге. Если бы вчера вечером Джон Флейл возвращался от Мак-Комера эти дорогой, он был бы дома раньше, чем по Топкой дороге промчался серый автомобиль. И сейчас он, наверное, был бы жив. Но Флейл всегда ходил длинной дорогой, потому что опасался встретиться в лесу с привидениями. А теперь он и сам превратился в приведение.

Розенблат думал, что Стоун прилег отдохнуть в соседней комнате, забылся на часок тревожным сном, потому что прошлую ночь Стоун провел на дежурстве. Лейтенант, так же, как и я, думал, что Стоун в спальне.

— Позаботься о девушке, Эд! — гаркнул Розенблат, выбегая из дома. — На этот раз я поймаю этого ублюдка!

Такой подготовленный полицейский, как Стоун, должен был выйти из спальни не больше чем через полминуты после этих слов Розенблата. Это я хорошо понимал. Как бы крепко он ни спал, он мгновенно проснулся бы, выхватил свой пистолет, не тратя времени даже на то, чтобы надеть туфли, если он их снял, и прибежал бы в гостиную.

Прибежал бы сразу, чтобы защитить эту спящую девушку. Чтобы быть сторожевым псом, организовать оборону, сказать, какие лампы нужно оставить гореть, а какие погасить. Он предложил бы стратегический план — как нам встретить убийцу, если он появится. Он пришел бы сюда с пистолетом. И нас было бы двое. Нужно по меньшей мере двое мужчин, чтобы справиться с этим дьяволом. У него нож, и он очень силен.

Розенблат ошибся, думая, что Стоун остался здесь и заменит его. А мой промах в том, что я сразу не крикнул, чтобы он вернулся, когда увидел, что Стоуна нет.

Сидя за столом Адама Мак-Комера, я ждал, пока из спальни появится Стоун. Я уже многое обдумал и начал делать записи. Мне казалось, что я слышу шаги Стоуна за дверью спальни. Я думал, что вот сейчас Стоун нашел лампу и зажег ее. А сейчас он, наверное, быстро поправляет галстук и причесывается. В следующую секунду он выйдет. Прошло десять минут… Двадцать… Я ждал, работая над записями. Карандаш мой замер над листом бумаги. Я подождал еще шестьдесят секунд… Ясно, что Стоуна в комнате нет. Это было неожиданным и сильным ударом.

— Стоун! — негромко позвал я, чтобы не разбудить и не испугать девушку.