Дороти Сейерс - Срочно нужен гробовщик [Сборник] Страница 41

Назвавшись миссис Марион Мед, она сказала, что хочет оставить около десяти тысяч фунтов дочери и трем-четырем сестрам. Завещание было запутанным, с массой оговорок и примечаний, не оставляющих отцу доступа к деньгам дочери.

— Вы записали имена и адреса тех, кого она упоминала? — спросил Паркер.

— Конечно. Но как вы дальше увидите, мне это ничего не дало. Завещательница действительно была в здравом уме, ее распоряжения были разумны, хоть она и шепотом говорила и выглядела вконец ослабевшей. Только про выключатель сказала громко, даже резко.

Наконец я покончил с записями и приступил к их обработке, чтобы придать вид юридического документа. Служанка все не возвращалась, я уже стал по-настоящему беспокоиться. К тому же меня неодолимо клонило в сон — то ли от холода, то ли потому, что в это время я привык ложиться, то ли… то ли еще по какой-то причине. Я налил себе еще бренди и начал переписывать начисто.

Закончив, я спросил:

— Как вы собираетесь подписывать? Нужен еще один свидетель, иначе завещание не будет иметь силы.

— Служанка должна прийти с минуты на минуту. Не представляю, куда она запропастилась.

— Может, заблудилась в тумане, — предположил я. — Но я подожду — грех оставлять вас одну.

Она поблагодарила слабым голосом, и некоторое время мы просидели молча. Ситуация становилась все более зловещей: больная тяжело дышала, постанывала, а мое желание спать усиливалось с каждой минутой и выходило за рамки объяснимого.

Вдруг меня осенило — несмотря на полуобморочное состояние и полную неспособность думать, — что самое разумное — это позвать таксиста (если он, конечно, еще ждет). Он засвидетельствует завещание, а потом мы съездим за доктором. Я сидел, сонно обдумывая эту мысль и собираясь с силами, чтобы заговорить. Казалось, что-то тяжелое наваливается на меня, давит и мешает пошевелиться. Любое движение было выше моих сил.

И тут случилось такое, от чего я мгновенно пришел в себя. Миссис Мед повернулась, приподнялась и уставилась на меня в упор. Чтобы лучше разглядеть в свете тусклой лампы, она оперлась обеими руками о край стола. Я увидел, что на левой руке нет обручального кольца. Это было полной неожиданностью. А потом я увидел еще кое-что.

Основания пальцев правой руки пересекал странного вида шрам — след от пилы или что-то в этом роде.

Паркер выпрямился.

— Интересно, правда? — сказал мистер Тригг. — Я был ошарашен. Хотя это не совсем точно: в том полубессознательном состоянии у меня возникло ощущение полного кошмара. Я резко поднял голову, и больная тут же откинулась на подушки.

И в этот момент раздался звонок.

— Служанка?

— Нет. Благодарение Богу, это был мой таксист — ему надоело здать. Я подумал — точно не могу сказать, что именно я тогда подумал, — но он меня растормошил. Я то ли вскрикнул, то ли громко вздохнул, и парень вошел — к счастью, я оставил дверь открытой. Собравшись с силами, я попросил его засвидетельствовать завещание. Видок у меня был тот еще, язык заплетался — помню, он весьма подозрительно переводил взгляд с меня на бутылку. Но завещание подписал — сначала миссис Мед, потом он. У нее рука дрожала, она даже не привстала, писала лежа. «Что теперь, сэр?» — спросил шофер. Я чувствовал себя уже настолько разбитым, что смог только пролепетать: «Отвезите меня домой». Он посмотрел на миссис Мед, потом на меня и спросил: «А как быть с дамой, сэр?» «Найдите доктора, но сначала отвезите меня».

Когда мы выходили, я уже попросту висел на нем. Он что-то бормотал насчет подозрительно накачавшихся субъектов. Дороги я не помню. Очнулся дома, в собственной постели, и увидел рядом одного из наших местных врачей.

Боюсь, я утомил вас подробностями, мистер Паркер. Словом, таксист оказался парнем с головой и очень порядочным человеком. Обнаружив к концу поездки, что я без сознания, он порылся в моих карманах и нашел визитную карточку и ключ. Привез домой, отнес наверх и вызвал врача, посчитав, что для пьяного я выгляжу странновато.

Врач сказал, что мне ввели значительную дозу веронала или похожего наркотика. Если меня хотели убить, то доза, к счастью, оказалась недостаточной. Мы с ним провели тщательный анализ и пришли к выводу, что я получил не меньше 30 гран [75] этой дряни. Этот наркотик практически не прослеживается при анализе, так что доктор пришел к выводу, что это все-таки веронал, изучив побочные явления. В бренди, без сомнения, было снотворное.

На следующий день мы с врачом помчались к тому дому. Он был заперт, а молочник сказал, что жильцы уехали неделю назад и вернутся дней через десять. Мы к ним потом приехали. Они оказались милыми приятными людьми, понятия не имели, что произошло в их отсутствие, сказали, что уезжают довольно часто и никогда не ставят дом на охрану. Хозяин немедленно обошел весь дом и сообщил, что ничего не украдено, только израсходован остаток угля в гостиной и видно, что парой простыней и подушками пользовались. Кладовку, где хранился уголь и находился рубильник, они перед отъездом заперли — хоть на это ума хватило, — таким образом, вполне объяснялось отсутствие света в комнате и адский холод. Таинственная посетительница проникла в дом через смежную с кухней комнату, где хранилась провизия, открыв ножом оконную задвижку — особого труда это не составило, так как задвижки были скорее декоративными. А лампу, графин и бренди принесла с собой. Дерзко, конечно, но вполне выполнимо.

Как вы понимаете, ни о миссис Мед, ни о мисс Грант никто и слыхом не слыхивал; жильцы не хотели тратиться на судебное разбирательство — в конце концов стоимость израсходованного угля не превышала шиллинга; а я… я тоже решил не возбуждать дела — меня ведь не убили. Происшествие не из приятных, но я предпочел о нем забыть.

— Да уж, приятного мало. А мисс Грант больше не звонила?

— Почему же, звонила. Даже два раза. Месяца через три после того случая, и — две недели назад. Предлагала встретиться. Можете считать меня трусом, мистер Паркер, но я отказался. Не вполне понимаю, чего ждать. У меня есть собственная версия: возможно, она хотела заманить меня в ловушку, чтобы я провел ночь в том доме, а потом начать шантажировать. Другого объяснения снотворному я не нахожу. Но решив, что береженого Бог бережет, я дал распоряжения своим сотрудникам и экономке, что, если мисс Грант позвонит — я уехал и неизвестно, когда вернусь.

— Да-а-а. Как по-вашему, она знает, что вы заметили шрам?

— Вряд ли. Иначе не стала бы звонить потом под собственным именем.

— Вы правы. Что ж, мистер Тригг, благодарю за информацию, она может оказаться очень ценной. И если мисс Грант снова позвонит — кстати, откуда она звонила?

— Из будок. Телефонисты обычно сообщают, когда звонок идет из городского автомата. Но я не пытался установить, из какого именно.

— Да, конечно, зачем. Итак, если она снова позвонит, назначьте ей встречу и немедленно позвоните мне. Прямо в Скотланд-Ярд. Меня разыщут.

Мистер Тригг обещал выполнить просьбу, и Паркер откланялся.

«Теперь нам известно, — размышлял Паркер по дороге домой, — что некая дама (весьма неразборчивая в средствах) наводила справки о правах внучатых племянниц в 1925 году. Надо написать мисс Климпсон — пусть посмотрит, есть ли у мисс Уиттейкер шрам на правой руке. И тогда решим, продолжать ли охоту на адвокатов».

Душные улицы уже не казались смертельно душными, настроение улучшилось, результаты разговора обнадеживали, и Паркер дошел до того, что благодушно подарил уличному попрошайке свою сигаретную карточку[77].

Ч а с т ь III. МЕДИКО-ЮРИДИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА

И вроде преступленья нет,

Но что-то изменяется в основе —

И преступленьем явится на свет…

Глава XIX. ВСЕ РАЗЪЕХАЛИСЬ

Добро и Зло рождаются в помыслах.

— Надеюсь, ты не будешь спорить, что со всеми, кто может что-либо рассказать о последних днях Агаты Досон, происходят самые невероятные вещи, — сказал Уимзи. — Берта Гоутубед умирает при крайне подозрительных обстоятельствах. Ее сестра видит — или почти уверена, что видит, — мисс Уиттейкер, играющую в прятки в ливерпульских доках. Мистер Тригг попадает в какой-то сомнительный дом, где его пытаются отравить. Не удивился бы, случись что-нибудь с мистером Пробином, если бы он не уехал из Англии.

— Я не собираюсь спорить, — ответил Паркер. — Просто хочу напомнить, что в тот месяц, когда в семье Гоутубедов произошло несчастье, предмет твоих подозрений находился в Кенте под бдительным оком мисс Файндлейтер.

— Крою твое возражение письмом мисс Климпсон, — парировал Уимзи. — Не буду забивать тебе голову всякой всячиной, которой пестрит это письмо, но среди прочего она сообщает, что на правой руке мисс Уиттейкер имеется шрам, удивительно похожий на описание мистера Тригга.