Сообразительный мистер Ридер. Воскрешение отца Брауна (сборник) - Честертон Гилберт Кийт Страница 41

– Да, думаю, смог бы… – автоматически начал молодой человек, но вдруг замолчал на полуслове, уставившись на клирика округлившимися глазами. – Господи Боже! – пробормотал он. – Боже мой!

Не сводя глаз со священника, он встал с кресла, его буквально трясло.

– Вы что, с ума сошли? – задыхаясь, просипел он. – Спятили?

Когда ответа не последовало, он продолжил таким же быстрым, свистящим шепотом:

– Я вижу, вы пришли сюда, предполагая, что я…

– Нет, я пришел, чтобы суммировать предположения, – сказал отец Браун, вставая. – У меня уже есть кое-какие предварительные выводы, но будет лучше, если я пока не стану делиться ими.

После этих слов он с обычной учтивостью откланялся и вышел из гостиницы, чтобы продолжить свои странные похождения.

К закату они привели его в район грязных улочек и запущенных лестниц, которые лабиринтом спускались к берегу реки в самой старой и запутанной части города. Под разноцветным фонарем, отмечавшим вход в какой-то дешевый китайский ресторан, он наткнулся на фигуру, которую уже встречал раньше, только теперь этот человек выглядел совсем по-другому.

Мистер Норман Дрейдж по-прежнему взирал на мир через большие круглые очки, которые чем-то напоминали стеклянную маску, но за тот месяц, который прошел со дня убийства, вид его претерпел странное изменение. Если когда-то, как заметил отец Браун, он носил исключительно элегантные костюмы, франтился до такой степени, что порой его уже почти нельзя было отличить от манекена, выставленного в витрине портняжной мастерской, то теперь весь этот лоск сошел на нет, как будто из манекена решили сделать огородное пугало. На голове его все еще сидел цилиндр, но теперь он потерял форму и истрепался, одежда пришла в полную негодность, а цепочка от часов и другие украшения исчезли. Тем не менее отец Браун обратился к нему, как будто они виделись только вчера, и без колебаний вошел с ним в дешевую закусочную, куда тот и направлялся. Там они сели рядом на убогую скамеечку. Однако разговор начал не священник.

– Ну что, – недовольным голосом пробурчал Дрейдж, – удалось вам покарать виновного в смерти вашего ангела небесного? Мы же знаем, любой миллионер, случись что, автоматически причисляется к лику святых. Уже на следующий день все газеты пишут о том, как жизненный путь его был озарен светом семейной Библии, которую ему читала матушка, держа сыночка на коленях. Эх! – горько воскликнул он, – если бы они действительно прочитали кое-что из того, что написано в той семейной Библии, я думаю, матушка его сильно бы удивилась. Да и сам миллионер тоже. В старинной книге такие зверства описываются, что сейчас до такого никто и не додумался бы. Мудрость каменного века, похороненная под пирамидами. Вот если бы этого Мертона сбросили с его башни и труп скормили псам, это было бы ничуть не хуже того, что случилось с Иезавелью. А разве Агаг не был разрублен на куски за то, что «подошел дрожа»? Мертон, черт бы его забрал, точно так же ходил дрожа всю жизнь, пока не додрожался до того, что и вовсе перестал ходить. Но кара Господня, прямо как в Библии, настигла его и сразила на вершине его башни, чтобы всем видно было.

– По крайней мере, кара эта имела материальное воплощение, – вставил его собеседник.

– Пирамиды – штука самая что ни на есть материальная, своих мертвых царей они надежно хранят, – ухмыльнулся, показав зубы, человек в очках. – Об этих древних материальных религиях сказано еще далеко не все. Вспомните старинные картины, высеченные на камнях тысячи лет назад, на которых боги и цари натягивают луки такими руками, которым, кажется, под силу натянуть и каменный лук. Материальное – да, но что за материал! У вас, глядя на старинные восточные узоры и рисунки, никогда не возникало мысли, что Господь Бог все еще мчится где-то там по небу, точно темный Аполлон, рассыпая черные лучи смерти?

– Если он это делает, – ответил отец Браун, – я знаю для него другое имя. Но я сомневаюсь, что Мертона убил темный луч или даже каменная стрела.

– Вы, надо полагать, считаете его этаким сраженным стрелой святым Себастьяном, – усмехнулся Дрейдж. – Конечно, ведь миллионер должен быть мучеником. А откуда вам знать, что он не заслужил смерти? Я не думаю, что вы так уж хорошо его знаете. Так вот, послушайте меня, он заслужил это, тысячу раз заслужил.

– В таком случае, – тихим, спокойным голосом поинтересовался отец Браун, – почему его не убили вы?

– Хотите знать, почему я не убил его? – удивленно произнес Дрейдж, глядя на отца Брауна во все глаза. – Нечего сказать, хороший вы священник!

– Вовсе нет, – ответил отец Браун, словно отклоняя комплимент.

– Я думаю, этим вопросом вы хотите сказать, что это я его убил, – проворчал Дрейдж. – Что ж, докажите. Это все, что вам нужно сделать. А что касается Мертона, вот что я вам скажу: невелика потеря.

– Велика, – резко возразил священник. – Для вас его смерть – большая потеря, поэтому вы и не убивали его.

И он вышел из комнаты, а человек в круглых очках молча проводил его изумленным взглядом.

Прошел почти месяц, прежде чем отец Браун снова навестил дом, в котором третий миллионер пал жертвой мести Судии Даниила. В тот день там собрались, так сказать, заинтересованные лица. Старый Крейк сел во главе стола. Справа от него занял место его племянник, слева – адвокат; гигант с африканскими чертами лица, которого, как выяснилось, звали Харрис, тоже присутствовал при встрече, очевидно, в качестве свидетеля. Рыжий господин с острым носом, которого собравшиеся называли мистером Диксоном, был представителем Пинкертона или какого-то другого частного агентства такого рода. Рядом с ним и сел отец Браун, когда, стараясь не обращать на себя внимания, тихонько вошел в комнату.

Все мировые газеты трубили о падении финансового колосса, о смерти великого родоначальника первого «большого бизнеса» общемирового масштаба, но от тех немногих людей, которые в минуту его смерти находились к нему ближе всех, можно было узнать очень немногое. Дядя, племянник и присутствующий адвокат сразу заявили, что находились далеко за стеной, когда поднялась тревога. На вопросы, заданные охранникам, дежурившим в тот день на обоих постах, были получены ответы довольно неуверенные, но в целом не вызывающие сомнения. Было установлено лишь одно обстоятельство, на которое следовало обратить внимание: примерно в то же самое время, когда произошло убийство, может быть, чуть раньше или позже, рядом с дверью крутился неизвестный субъект, который добивался встречи с мистером Мертоном. Охранники с трудом понимали, что он говорит, поскольку изъяснялся этот человек весьма непонятно, какими-то странными речами, что впоследствии тоже показалось очень подозрительным, потому что говорил он о каком-то плохом человеке, которого-де покарало Слово небесное.

Питер Уэйн подался вперед, глаза на изможденном лице засветились.

– Готов держать пари, что это был Норман Дрейдж! – воскликнул он.

– А это что еще за птица? – спросил его дядя.

– Я и сам бы хотел это знать, – ответил молодой человек. – Я спрашивал его напрямую, но он обладает удивительным умением перекручивать любой, даже самый прямой вопрос. Спрашивать его – все равно что пытаться уколоть фехтовальщика. Он привязался ко мне с рассказами о летающих кораблях будущего, но я никогда ему особенно не доверял.

– Но что он за человек? – спросил Крейк.

– Он – лжемистик, – простодушно вставил отец Браун. – Толкователь тайн. Таких людей в мире не так уж мало. В Париже, где-нибудь в кафе или кабаре, к вам обязательно подсядет такой вот человек и начнет убеждать вас, что сумел приподнять завесу тайны с Исиды или разгадал загадку Стоунхенджа. В подобных случаях они всегда найдут мистическое объяснение.

Гладкая темная голова мистера Барнарда Блейка, адвоката, вежливо качнулась в сторону говорившего, но улыбку его назвать приветливой можно было лишь с большой натяжкой.

– Вот уж не думал, что вы, сэр, – сказал он, – станете протестовать против мистических объяснений.