Эрл Биггерс - Китайский попугай Страница 42

– Должен признать, рассуждаете вы логично.

– Я убежден, так все и было! Я много раздумывал над всей этой историей, а новые факты только подтверждают мою версию. А если говорить правду, то у меня не только версия, а целая теория разработана…

– Познакомьте же нас с ней, Холли, – попросил Иден.

– Для меня теперь все ясно как день. Попробую воссоздать то, что здесь произошло. Начнем с Делано. Мэдден его боится. Чего может бояться богатый человек? Чаще всего шантажа. Делано что-то знает о нашем миллионере. Вероятнее всего, что-то из темного прошлого Мэддена, относящегося к тем временам, когда Мэдден еще не был могущественным финансистом, а азартным игроком и часто посещал игорный дом Мак-Гира в Нью-Йорке. С Торном у миллионера отношения натянутые, он ему не доверяет. Секретарь ненавидит своего хозяина, кто знает, может, даже сговорился с его врагами. Происходит ссора, о которой Мэдден упоминает в письме к дочери. А еще раньше Мэдден приобретает для дочери жемчуг, Торн знает об этом, сообщает врагам Мэддена, может, и какой-то мафии, те готовятся напасть на миллионера. Для проведения такой операции трудно найти более удобное место, чем это уединенное ранчо. Все подготовлено, продумано, роли распределены. Фил-Лихоманка отправляется в Сан-Франциско, Делано и липовый профессор – в пустыню. Верного хозяину слугу Ли Вонга хитростью заманивают в Сан-Франциско. Появляется Делано и начинает свой шантаж. Грозится выдать все, что знает о Мэддене, если тот не отдаст ему жемчуг или деньги, а может, и то и другое. Вспыхивает бурная ссора, и Мэдден в гневе и страхе убивает шантажиста. Вот как я представляю себе события.

– Похоже, так оно и было, – согласился Боб Иден.

– А теперь давайте представим, что было потом. Мэдден думал, что Делано действует в одиночку и, убивая его, кончает с проблемой. И вдруг узнает о целой бандитской шайке. И члены этой шайки, или мафии, знают не только о том, чем именно Делано шантажировал Мэддена, но теперь и об убийстве миллионером шантажиста. Мэдден в их руках, деваться ему некуда! Остается заплатить за молчание. Те требуют жемчуг и деньги. Мэдден велит немедленно выслать ему колье сюда, на ранчо. Когда это было, Иден?

– Утром в четверг.

– Вот видите! Утром в четверг, после того как он вернулся, избавившись от трупа жертвы. Шантажисты заставили его позвонить. Вот и разгадка тайны. Сначала Мэдден решил как можно скорее получить колье, отделаться от бандитов и убраться с этого ранчо. Ни один убийца не любит оставаться там, где совершил преступление. Но ваша фирма, Иден, тянула с отправкой жемчугов, шли дни. Мэдден немного пришел в себя после шока, и сам стал тянуть с доставкой колье, надеясь перехитрить своих врагов. Мне даже немного стало его жаль… Ну, что скажете, мистер Чан?

Китаец неторопливо обмахивался письмом Мэддена.

– Отдаю должное вашей проницательности и умению логично мыслить, мистер Холли, но хотел бы сделать кое-какие скромные замечания.

– Какие же, Чарли?

– Мэдден – крупный бизнесмен, можно сказать, акула в мире бизнеса, вся же эта банда шантажистов, осадившая его, – мелочь, мелкая рыбешка. Да плевать Мэддену на то, что они стали свидетелями убийства! Он мог сообщить полиции и заявить, что убил, действуя вынужденно, превысил пределы необходимой обороны.

– Э, нет, тогда потребовалось бы свидетельство Торна, а ведь секретарь был его врагом и наверняка стал бы утверждать обратное, – возразил Боб. – Ну а главное, если Мэдден так боялся Делано из-за какой-то обличающей его, Мэддена, тайны, он не стал бы сообщать ее полиции. А ведь она бы неизбежно всплыла.

– Вы совершенно правы, – сказал детектив. – Но у меня осталось еще одно сомнение. Ли Вонг, хозяин и старый друг китайского попугая, отбыл в Сан-Франциско утром в среду, за двенадцать часов до рокового убийства. Так зачем же было его убивать?

– Вы правы. Это слабый пункт в моих рассуждениях. Может, дело в том, что Ли был верным слугой Мэддена и этого оказалось достаточно, чтобы избавиться от него? Злоумышленники предпочитали иметь дело с одинокой, беззащитной жертвой, а Ли Вонг обязательно бросился бы защищать своего хозяина. Хотя, повторяю, это действительно слабый пункт моей теории, во всем же остальном она логична и убедительна.

– Многолетняя полицейская практика научила меня, – поучительно заметил Чарли Чан, – что не следует судорожно цепляться только за какую-то одну версию. Это может привести к неожиданным и весьма плачевным результатам. Невольно стараешься подгонять под нее разные факты, а потом вся великолепная теория рушится с треском. Намного полезнее оставить разум открытым для восприятия новых идей, а не закрывать его, заполненным одной «теорией».

– Означает ли это, мистер Чан, что у вас появилась какая-то своя версия? – немного обиженно поинтересовался журналист.

– Если говорить честно, никакой цельной версии у меня пока нет. Я блуждаю ощупью в потемках. Смотрю, слушаю, наблюдаю и выжидаю. Может, что умное и придет в голову.

– Боюсь, недолго еще нам дано выжидать и наблюдать, – вздохнул Иден. – Ведь я же обещал Мэддену, что в двенадцать Дрэйкотт будет ждать его у банка в Пасадене. Мэдден вот-вот вернется и спросит, почему тот не явился.

– Ничего страшного, – сказал детектив. – Часто бывает, люди сговариваются, но что-то мешает им встретиться. Особенно когда они договариваются через третье лицо.

Иден глубоко вздохнул.

– Возможно. Но лично для меня было бы желательно, чтобы он вернулся из Пасадены в хорошем настроении. А вдруг у него с собой револьвер Билла Харта? Должен признаться, мне вовсе не улыбается валяться на полу и чтобы кто-то видел мои подошвы… Я уже целую неделю не чистил ботинки…

ГЛАВА XVI

Киношники приехали

Солнце скрылось за покрытыми снегом горными вершинами. Высыпали яркие звезды, и в их свете пустыня стала фиолетовой. В термометре, висевшем на стене патио, ртутный столбик стал на глазах убывать. Быстро холодало, поднялся сильный ветер.

– Не помешает приготовить на ужин что-нибудь горячее, – сказал Чарли Чан. – Пойду посмотрю, что есть в запасах.

Китаец удалился на кухню, журналист уехал в город, и Боб остался один. Он сел у окна. Перед глазами расстилалась тихая безбрежная равнина. «Сколько еще свободного места в нашей Америке, – думал молодой человек. – Знают ли об этом те, что толпятся в метро, ждут в бесконечных уличных пробках, тратят много сил и времени, чтобы добраться до тесных клеток, которые они называют своим домом? А тут простор и свежий воздух, можно дышать полной грудью и всем хватит места. Хотя… Эти огромные пространства угнетающе действуют на человека, впервые попавшего в пустыню. Тут человек чувствует себя таким маленьким и слабым…»

Чарли вошел с подносом и стал расставлять на столе дымящиеся тарелки с супом.

– Кушать подано, сэр. Пришлось открыть консервы, так что я не уверен…

– Бросьте, Чарли, наверняка все вкусно.

К еде приступили вдвоем. За ужином Боб поделился с детективом своими мыслями о бренности рода людского.

– Знаете, Чарли, я только что понял наконец, почему, каждый раз оказавшись в пустыне, я испытываю какое-то беспокойное чувство.

– И почему же?

– Потому что на этих безбрежных просторах человек кажется маленьким и беззащитным. Достаточно взглянуть в окно, и тут же возникает вопрос: что значу я и мои жалкие проблемы в сравнении с этим огромным миром?

– Осмелюсь заметить, сэр, белому человеку не мешает понять эту истину и время от времени вспоминать о ней. Китаец же никогда об этом не забывает. Он всегда помнит, что человек – лишь ничтожная песчинка на берегу вечности. И сознание этого помогает ему жить спокойно, тихо и скромно. Китаец не пребывает в вечном волнении, как представители белой расы. Не портит сам себе жизнь.

– И правильно делает, – согласился Боб. – Неудовлетворенность – наша общая беда.

– Вот именно. А теперь, сэр, отведайте кусочек лосося, тоже консервы, увы. Знаете, я ведь недавно приехал в Америку, и в первый вечер в Сан-Франциско с удивлением, не веря глазам своим, наблюдал за тем, как бегут люди по переполненным тротуарам, какие озабоченные у всех лица. А куда торопиться? Торопишься или нет – конец-то для всех один.

Закончив ужин, Боб вызвался помочь китайцу убрать со стола и вымыть посуду, однако получил вежливый, но решительный отказ. Тогда он уселся в кресло и от нечего делать принялся крутить ручки радиоприемника. Вот послышался громкий, отчетливый голос диктора:

– А теперь, уважаемые радиослушатели, тот самый сюрприз, о котором мы говорили. Сейчас вы услышите голос несравненной Нормы Фицджеральд. У нее в этом году контракт с театром Мэзона, она исполняет одну из главных партий в «Июньской ночи». Что ты нам сейчас споешь, Норма? Норма отвечает, что вы сами услышите.

При имени Нормы Фицджеральд Чарли Чан, собиравшийся уже выйти из комнаты с подносом грязной посуды, остановился, поставил поднос на стол и приблизился к радиоприемнику. Оба услышали звучный голос певицы: