Джун Томсон - Досье на Шерлока Холмса Страница 42

В нынешнем плане Холмса была отведена роль также инспектору Лестрейду. Два полисмена были поставлены в подъезде на Бейкер-стрит, в то время как Лестрейд прятался где-то поблизости. Ловушка должна была вот-вот захлопнуться.

Как верно заключил Холмс, Паркер, подручный Морана, следивший за жилищем Холмса, сообщил полковнику о его возвращении. Однако Холмс ошибся в своем предположении, будто Моран, попавшись на удочку и решив, что силуэт в окне принадлежит его давнему врагу, будет стрелять в него с улицы. Подобно Холмсу, Моран заметил пустой дом Кэмдена, находившийся напротив номера 221b по Бейкер-стрит, и также решил им воспользоваться.

Проделав первую часть их путешествия в экипаже, Холмс, который превосходно знал Лондон, привел Уотсона пешком с Кавендиш-сквер через узкие улочки и проулки на двор за домом Кэмдена. Открыв дверь ключом, полученным от агента, он вошел в пустой дом. И только когда они попали в переднюю комнату, до Уотсона дошло, что этот дом находится на Бейкер-стрит. С явным удовольствием Холмс привлек его внимание к своему силуэту, который вырисовывался на шторе их бывшей квартиры.

«Сейчас увидим, совсем ли я потерял способность удивлять вас за три года нашей разлуки», – замечает Холмс. Он никогда не мог устоять перед соблазном подразнить Уотсона и был несомненно доволен, когда у его друга вырвался удивленный возглас.

Уотсон, наделенный даром слова, ярко описывает те два часа, когда они с Холмсом ждали в пустой передней комнате дома Кэмдена, чтобы полковник Моран обнаружил свои намерения. Тусклый свет от уличных фонарей просачивался сквозь пыльное оконное стекло, в котором они видели фигуры прохожих, спешивших по улице в тот «холодный и ненастный» вечер. Он также передает напряженность и нетерпение Холмса, которого не изменили годы, проведенные в путешествиях за границей. Все прежние нервозные привычки были при нем: он постукивал пальцами по стене, беспокойно переминался с ноги на ногу и учащенно, взволнованно дышал. И он по-прежнему был нетерпим и проявил раздражение, когда Уотсон не сразу понял, каким образом двигается силуэт в окне. «Как видно, годы не смягчили резкого характера Холмса, и он был все так же нетерпелив, сталкиваясь с проявлениями ума менее тонкого, чем его собственный», – с легкой печалью замечает Уотсон. Действительно, все было, как в старые времена.

Долгое ожидание закончилось неожиданным появлением в доме Кэмдена полковника Морана. И опять Уотсон передает напряженную атмосферу в темной комнате, когда зловещая фигура начальника штаба Мориарти появилась в дверях. Она была «чуть темнее прямоугольника открытой двери». Не подозревая о присутствии Холмса и Уотсона, Моран подкрался к окну и поднял раму. Свет от уличных фонарей упал на его «смуглое мрачное лицо», которое «было испещрено глубокими морщинами». Но особенно живо Уотсон передал звуки: металлический скрежет, когда Моран собирал ружье, резкий щелчок затвора и то, как этот человек «с облегчением вздохнул», когда, глядя на силуэт в доме напротив, прижал к плечу приклад ружья. Последовало «странное жужжание» от выстрела, а затем «серебристый звон разбитого стекла».

Итак, старый охотник, на счету которого было больше убитых тигров, чем у кого бы то ни было, думал, что сразил свою добычу. И вдруг эта «добыча», Холмс, прыгнул на спину Морану, «как тигр». Такая ирония по поводу перемены ролей делает честь Уотсону как автору. В последовавшей за этим борьбе именно Уотсон нанес последний удар. Когда Холмс и Моран боролись, упав на пол, Уотсон с большим присутствием духа ударил Морана по голове рукояткой своего револьвера.

Холмс засвистел в свисток, на сцене появились примчавшиеся со всех ног Лестрейд и два полисмена, и Моран был арестован. Хочется надеяться, что Холмсу хватило такта поблагодарить Уотсона за ту роль, которую он сыграл в аресте этого человека. Также хочется верить, что в его словах: «Мне казалось, что вам не помешает наша скромная неофициальная помощь», обращенных к Лестрейду по поводу трех нераскрытых убийств, звучит не покровительственная интонация, а прежний озорной юмор Холмса. Фразу, обращенную к Лестрейду, занимавшемуся делом о тайне Молси: «Вы провели его недурно», можно, пожалуй, счесть за комплимент.

Слова Лестрейда: «Рад видеть вас снова в Лондоне, сэр» – выражают искреннюю радость, вызванную возвращением Холмса. Инспектор выказывает Холмсу подлинное почтение. Ему явно не хватало помощи Холмса в раскрытии преступлений.

Что касается обвинений, выдвинутых против полковника Морана, Холмс предпочел не «фигурировать в этом деле». Под этим, вероятно, подразумевалось, что он отказывается выступать свидетелем обвинения, если Морана обвинят в попытке покушения на его жизнь. Перед лицом такого отказа руки инспектора были связаны. Ни он, ни два полицейских, прятавшихся в подъезде, не видели, как Моран стрелял в восковой бюст. Единственное, что было им известно, – это что кто-то выстрелил. И хотя при Моране было найдено духовое ружье, не было доказательств, что стреляли из него, поскольку в то время еще не было баллистической экспертизы[63]. Стрелять мог любой из врагов, которых Холмс нажил за долгие годы деятельности в качестве частного детектива-консультанта.

Когда Холмс принял решение не выступать в суде в качестве свидетеля обвинения (менее серьезного, так как речь шла о покушении на убийство), он был уверен, что Моран будет признан виновным в убийстве Адэра и приговорен к смерти. Как показали дальнейшие события, он ошибался. Наверно, Холмс горько сожалел, что не согласился давать показания против Морана.

Трудно понять, какие причины побудили Холмса отказаться от сотрудничества с полицией в этом вопросе. Соображения безопасности были тут ни при чем. Поскольку Мориарти был мертв, а Моран под арестом, преступная организация Мориарти была уничтожена. Правда, один ее член, вероятно, все еще был на свободе и стал виновником трагедии, которая спустя несколько месяцев произошла на голландском лайнере «Фрисланд». Холмс и Уотсон тогда чуть не погибли. Уотсон упоминает это дело, которое он не записал, в «Подрядчике из Норвуда». Поскольку Холмс не дает никаких объяснений своего отказа, можно лишь предположить, что за три года, проведенных за границей, он оценил преимущества инкогнито и теперь предпочитал избегать публичности. Это скоро проявится в негативном отношении к публикации Уотсоном рассказов об их совместных приключениях.

После ареста полковника Морана друзья отправились на Бейкер-стрит, 221b, и, несмотря на сквозняк от разбитого окна, расположились в гостиной. Они наслаждались сигарами, в то время как Холмс рассказывал Уотсону об убийстве Адэра и о мотиве, стоявшем за ним.

Судя по всему, Уотсон ни разу не был в своей прежней квартире за все то время, когда он считал, что Холмс погиб. Он упоминает «непривычную опрятность» этой комнаты, как будто не видел ее в таком состоянии прежде. Но Уотсон был внимательным человеком, и поэтому трудно поверить, что он ни разу не навестил миссис Хадсон за все три года. Наверно, он заходил к ней, но предпочитал оставаться в ее гостиной внизу, а не подниматься по семнадцати ступеням в знакомую гостиную. Вещи Холмса, его книги, стол для химических экспериментов, футляр со скрипкой, «даже персидская туфля с табаком» все еще были на своих местах, и видеть их было бы слишком больно. Они напомнили бы о многих приятных часах, которые Уотсон провел здесь в обществе Холмса. Не исключено, что он приглашал миссис Хадсон к себе в Кенсингтон, но Уотсон со своей обычной скромностью умалчивает об этом.

Рассказ Холмса об убийстве Адэра на первый взгляд кажется убедительным. За несколько недель до своей смерти Адэр вместе со своим партнером, полковником Мораном, выиграл большую сумму денег, играя в вист в клубе «Бэгетель». Позже Адэр заподозрил, что Моран жульничает. По мнению Холмса, в день, когда юный граф был убит, он приватно побеседовал с Мораном и пригрозил разоблачить его, если тот не откажется от членства в клубе и не пообещает никогда больше не играть в карты. Поскольку это означало разорение для того, кто зарабатывает на жизнь картежным шулерством, Моран убил Адэра. Он застрелил молодого человека через открытое окно его комнаты в доме на Парк-лейн.

Если придерживаться этой теории, легко можно объяснить, почему на столе убитого лежали список фамилий и деньги, а также почему была заперта дверь. Адэр подсчитывал, сколько денег он должен вернуть тем, кого обманул Моран. Прежде чем этим заняться, он запер дверь, чтобы никто не мог войти в комнату и спросить, что он делает.

Но при ближайшем рассмотрении в рассказе Холмса обнаруживается важное упущение. Где находился полковник Моран, когда сделал свой роковой выстрел? Как заметил мистер Персивал Уайт, Парк-лейн расположена по соседству с Гайд-парком, и напротив нет домов, где Моран мог бы спрятаться. Также в высшей степени неправдоподобно, что он стрелял с улицы. Окно Адэра на втором этаже находилось по меньшей мере на высоте двадцати футов от земли. Моран рисковал бы, так как его могли увидеть. По словам Уотсона, Парк-лейн была «многолюдной улицей», и всего в ста ярдах от дома находилась стоянка кэбов.