Джон Карр - Убийство арабских ночей Страница 42

– Так он вышел? – осведомился я.

Пруэн замялся.

– Честно говоря, сэр, во время обхода я его не обнаружил. Он снова появился в четверть одиннадцатого – примерно через час. Так что рискну заметить, что, должно быть, он выходил, раз опять вернулся, не так ли?

Иронии в его словах не было. Пруэн был полон сомнений; меня же они покинули, потому что, кажется, забрезжило объяснение.

– А теперь вспомните, – потребовал я, – было ли это до того, как все остальные – Мириам, Джерри и их компания – появились на месте?

– Да, сэр. За несколько минут до их прихода.

– Возможно ли было, чтобы Пендерел (только не делайте вид, будто не знаете, кем был Пендерел!), возможно ли допустить, что он проник в погреб, когда в первый раз оказался в музее?

Пруэн посмотрел на меня с таким выражением, будто опасается ловушки и готов сорваться с места:

– Хотите верьте, хотите нет, но до закрытия музея – ни в коем случае! Сэр, за весь вечер я лишь два раза отвел взгляд от дверей погреба. За это я ручаюсь. В первый раз – когда в десять часов обошел музей, проверяя, все ли покинули его. А второй – когда кто-то разбил кусок угля в «Галерее Базаров». Так что…

– Но, – сказал я, – он же мог, оказавшись в музее, где-то спрятаться. Не так ли? А затем, когда вы обходили залы, нырнуть в погреб. Отвечайте! Мог он?

Мне пришлось говорить с толикой чрезмерной уверенности, но она покинула меня: приходилось учитывать слишком много факторов. Тем не менее напрашивалось вполне логичное объяснение появления угольной пыли на подошвах Пендерела, оставивших следы на полу, когда он вошел в музей во второй раз.

Поначалу он тут появился в десять минут десятого, раньше назначенного времени. В силу каких-то обстоятельств он спрятался, а потом спустился в подвал; причина, может быть, крылась в том, что он хотел подстеречь Мириам Уэйд и решил сидеть в укрытии, пока не придумает, как увидеть ее наедине. Хорошо! Все остальные прибыли вскоре после этого, но какое-то небольшое время, пока Пруэн запирал музей, они толпились в кабинете куратора. А потом именно Мириам Уэйд, черт побери, спустилась в подвал за гвоздями!

Следовательно, мои остолопы, там она и должна была встретить Пендерела. Была ли их встреча оговорена? Нет, нет и нет! Этого не могло быть! Кроме того, что Мириам считала, будто он находится за тысячи миль от Лондона, Пендерел был последним человеком на свете, которого она хотела бы видеть. И все же она с ним встретилась. Что же произошло? Мы можем только гадать. Мы лишь знаем, что минут пять спустя она поднялась из погреба. Походив перед лестницей, она мимо Пруэна прошла в затемненную «Персидскую галерею». Пробыла она там недолго и опять вернулась в погреб. В данном случае пробыла она там совсем немного, после чего снова выскочила. Что произошло во время этих двух встреч-разговоров?

Единственное, что мы знаем, – это действия Пендерела, и они вполне подтверждаются доказательствами. Он прошел в хранилище угля. Здесь он поставил друг на друга пару ящиков (которые впоследствии нашел Каррузерс), чтобы через люк для спуска угля вылезти на улицу. Отсюда черная пыль на его подошвах, которая не исчезла за те несколько шагов, что он сделал к входной двери музея. Когда он вернулся в музей, то был полон ярости, спрашивая о мисс Уэйд. Снова зададимся вопросом: что произошло во время их беглых рандеву в погребе? Одно ясно: вторично он явился для исполнения своей роли в этой живой картине, сделав вид, будто опоздал и пришел только что.

И, ребята, он попал в западню. Кто-то невидимый, скрывшись за каретами, поджидал его.

Да, это было грязное дело, и я, как и старый Иллингуорд, не стыжусь признаться, что оно привело меня в ужас. Вся эта история крутилась у меня в голове какими-то туманными обрывками, пока из их мешанины не выплыла физиономия Пруэна, который что-то бормотал.

– Значит, вы слышали, – обратился я к нему, – как кто-то, скрываясь за каретами, издал звук, напоминающий «Пс-ст!». Вы окликнули его, но никто не отозвался, и после того, как Пендерел пошел в сторону этой… неизвестной личности, вы не хотели отходить от входных дверей. Вы вообще хоть что-то видели?

Теперь руки он держал в рукавах, как китаец, то и дело поднимая и опуская их. Вид у него был довольно жалкий.

– Я старался, сэр. Я тут же подбежал к дверям «Персидской галереи». Когда стоишь перед ними, то по прямой видишь все до последней кареты. Я имею в виду проход между ними и стеной.

– И что же вы заметили?

– Ровным счетом ничего, сэр, честное слово! Не было ни следа этой пары. Но понимаете, у меня не было оснований думать, будто там вообще кто-то был… в смысле, преступник. Думал, кто-то подшутил и скрылся, вот и все.

– Куда они могли деться? До того как вы там оказались? Влезли в большой дорожный экипаж?

– Не исключаю, – уныло сказал он.

– Была ли дверца экипажа с вашей стороны открыта или закрыта?

– Закрыта, сэр, – после паузы ответил он. – То есть, будь она открыта, я бы обязательно обратил на нее внимание, но я ничего не заметил.

– Слышали ли вы какие-нибудь звуки – голоса, шаги, что-то в этом роде – после того, как эти двое исчезли?

Его страхи усилились.

– Господи, теперь, когда вы спросили… я припоминаю, что вроде слышал какие-то шаги! Да, и я испугался до смерти, ибо это были те же быстрые стремительные шажки, которые я уже слышал в зале, когда был разбит тот кусок угля. Именно они! Такие быстрые, торопливые…

– Откуда? Откуда шли эти звуки?

– Понятия не имею, сэр. Как бы отовсюду, они словно висели в воздухе; все дело в эхе. Тут невозможно определить место, откуда исходят звуки. Да и шагов-то я слышал всего ничего. Всего несколько… Это было через две или три минуты после того, как этот парень-актер поднырнул под карету на другую сторону. Но точно припомнить время трудновато – не было повода запоминать его.

– Те шаги, что вы слышали… человек убегал?

Он повернулся ко мне.

– Может, закончим этот разговор, сэр? – застонал он. – Я и так уже напуган до полусмерти, когда вспоминаю, как я радовался, что все кончилось, пусть даже розыгрыш не получился… и потом еще танцевал вокруг этого ящика… рядом лежал труп этого парня, а у меня был при себе только один фонарик! Господи! – Он стал колотить ладонями по подлокотникам кресла. – Я и так уже перепуган – с меня хватит. Жалкий фонарик, и я один во всем зале рядом с этим… Да он мне во сне будет сниться! А теперь вы спрашиваете меня, куда направлялись шаги… Да были они! И куда-то бежали – это все, что я знаю!

Я позволил ему выпустить пар и расслабиться, после чего снова взялся за него.

– Спокойней, черт побери! – пришлось мне на него прикрикнуть. – Значит, так. Когда убийца оказался рядом с Пендерелом, действовал он молниеносно. То ли он затащил его в карету, нанес удар, прикрыл дверцу – и скрылся. Или же он заколол Пендерела в проходе между каретами, открыл дверцу экипажа, где труп найдут не скоро, засунул Пендерела внутрь и убежал. Вы говорите, что слышали звуки всего лишь нескольких шагов. Нескольких… Значит, как я предполагаю, убийца не мог пересечь зал, или подняться по лестнице, или деться куда-то еще? В таком случае вы бы его услышали.

– И увидел бы! Потому что я тут же вернулся к входным дверям. Нет, сэр.

– Куда он мог юркнуть в таком случае?

– В «Египетскую галерею», сэр. Только туда. Понимаете, ее дверь расположена дальше по проходу, между этими двумя каретами. Она рядом с «Персидской галереей», так же как на другой стороне «Галерея Базаров» примыкает к «Восьмому Раю», и, как и там, между ними есть двери.

– Между ними есть двери, – повторил я. Вы же понимаете, что мне пришло в голову, не так ли? – Значит, галереи соединяются друг с другом. В «Персидской», вы сказали, было темно. А в другой?

– В другой тоже было темно. Понимаете, сэр, прошлой ночью мы не собирались использовать в пьеске ни одну из них. Кроме того, нам не хотелось, чтобы мистер Маннеринг забрел в персидскую галерею», где он мог заметить, что национальный костюм мистера Бакстера взят из экспозиции.

Заметки я набрасывал наспех, и они были совершенно неудобочитаемы, но я не оставлял своего занятия, фиксируя обрывки его рассказа, пусть даже сам в них сомневался. Они помогли бы мне освежить в памяти то, что я забыл бы.

– Хорошо! – сказал я. – Давайте выясним, чем занимались остальные ваши сподвижники. Бакстер! Вы сказали, что он вышел из затемненной «Персидской галереи» сразу же после того, как кто-то кинул в стенку кусок угля. Он все время был в ней? Что он там делал? Разве он не вышел и не подал голос с появлением Пендерела?

Пруэн с силой растер щеку.

– Я предполагаю, что он должен был подняться наверх вместе с остальными. То есть по железной лестничке в «Персидской галерее». Нет, потом он не выходил. Вот это я и хочу вам рассказать. Все были заняты подготовкой к действу и поэтому ходили взад и вперед – но на самом деле между появлением актера в дверях и звуками тех самых шагов прошло совсем немного времени. Именно! Не зная, что делать, я вернулся к входным дверям и крикнул, чтобы хоть кто-нибудь подошел ко мне. «Мистер Батлер! – позвал я. – Мистер Холмс!» Крикнул, просто чтобы посмотреть, что будет дальше, ибо в то время я был уже на грани растерянности…