Джон Карр - Разбудить смерть Страница 42

Лучше всего было бы обрисовать вам все с самого начала, как мы шли к разгадке. Итак, когда я впервые приехал в «Королевский багрянец», в той сумятице у меня возникло лишь одно уверенное убеждение – миссис Джозефина Кент была не той, кем казалась. Вчера Хэдли своей яркой кистью нарисовал причины для проверки этого следа. Полицейские начали с потертого состояния надписи на старом дорожном сундуке и не удовлетворились кое-какой наводящей на мысли информацией из Южной Африки. Они пробудили определенные сомнения, которые не соединялись с остальными сведениями.

Вначале я мало сомневался в рассказе Ричи Беллоуза. Полиция была довольно уверена в его невиновности. Для этого было слишком много физической невозможности – особенно его полупарализованная левая рука, что лишало его возможности задушить Родни Кента. Кроме того, он действительно был очень пьян, когда его нашли в доме в два часа ночи. Если бы он совершил это убийство, он не улегся бы спать на диван у двери комнаты своей жертвы, дожидаясь, когда его обнаружат. Кроме того, на месте преступления орудие избиения не нашли и был неясен мотив преступления. Наконец, я был склонен верить его рассказу о «человеке в форме служащего гостиницы» просто потому, что это казалось слишком нелепо, чтобы не быть правдой. Причина не в моей врожденной симпатии к абсурдности. Я хочу сказать, это был рассказ не того рода, что мог бы принести лжецу какую-либо пользу. Если Беллоуз был убийцей, он постарался бы прикрыть себя при помощи лжи, но вряд ли такой бессмысленной и не относящейся к делу. На первый взгляд рассказ о служащем гостиницы не имел смысла, если не был правдой. Если он лгал, он мог сказать, что видел в коридоре взломщика, а не исследователя Арктики, балетного танцора или почтальона.

Поэтому, когда мы прибыли в гостиницу, я склонялся к мысли, что убийца действительно там. Более точно, что это один из гостей седьмого этажа. Затем два факта заставили меня сильно в этом сомневаться.

Во– первых, полное исчезновение униформы. Куда она могла подеваться? Она не была спрятана, сожжена или выброшена из окна. Мы должны были найти форму или ее следы. Если в ней расхаживал клиент гостиницы, как она могла раствориться потом в воздухе? Понимаете, все сводилось к этому. Вы можете возразить, что гость мог состоять в заговоре с одним из служащих отеля, занять форму на время маскарада, а затем вернуть ее. Но если и так, то как она перенеслась из крыла А? Единственный вход в это крыло гостиницы находился под наблюдением трех механиков, работавших у лифта всю ночь, вплоть до появления полиции. Может, гость выбросил ферму из окна на Пикадилли или в вентиляционную шахту, чтобы позднее ее подобрал его тайный сообщник? Это казалось невероятным. И все же форма бесследно исчезла.

Во– вторых, было еще одно обстоятельство, которое пролило свет на то казавшееся беспросветным дело. Размышляя, я вдруг подумал: как странно, что дверь в бельевую комнату обнаружена открытой. Ведь она снабжена автоматически срабатывающим замком. Нам рассказывали очень много интересного об этих замках, которые никак не может открыть человек снаружи, если у него нет специального ключа. Накануне вечером горничная заперла эту дверь. Утром же она была открыта. Поэтому -что вполне естественно – некоторые стали косо поглядывать на управляющего гостиницей, мистера Хардвика.

Но мой мозг устроен более просто. Эту дверь никто не мог открыть снаружи. Но изнутри – любой. Достаточно повернуть ручку – и дело сделано. Это побудило меня заглянуть в бельевую комнату. Кхм… да! Кстати, кто-нибудь из присутствующих делал это?

Кент кивнул:

– Да, я заглядывал, когда начальник полиции послал меня за Мелиттой. А что?

– Хорошо, – пророкотал доктор Фелл. – Далее. В начале расследования мы стали проверять различные пути проникновения постороннего в отель и то, как он мог скрыться, что его не заметили работающие у лифта люди. Способов оказалось три: забраться наверх, а потом спуститься по фасаду здания, выходящему на Пикадилли; забраться и спуститься по вентиляционной шахте; и по пожарной лестнице, которая находится за окном в конце коридора. Все пришли к выводу, что «это было настолько невероятно, что практически невозможно». Для первого и второго способа были явные препятствия. Что касается третьего – это было бы самым легким и заманчивым входом, если бы не один непреодолимый факт. Рама запертого окна, выходящего на пожарную лестницу, разбухла и не открывалась. Следовательно, мы печально распростились и с этой возможностью. Но мы заглянули в комнату для белья и поразились. Вы, – он обернулся к Кенту, – заглянули туда в утро после убийства. Что же вы там увидели?

– Окно, – сказал Кент.

– Открытое или закрытое?

– Открытое.

– Вот именно. Не стану вас тащить в гостиницу, чтобы объяснять, – продолжал доктор Фелл, – а предлагаю взглянуть на план крыла А. Вот окно в бельевом чулане. А вот широкая наружная пожарная лестница всего в футе от этого окна. Человеку нужно всего лишь не бояться высоты, чтобы подняться на эту лестницу и забраться внутрь через это окно.

– Я видел – это нелегко.

– Потому что у вас не было цели. Если не Хардвик и не горничная открыли бельевую, то и никто бы не смог открыть снаружи, из коридора. То есть это не мог сделать постоялец. А если все-таки Хардвик или горничная, сначала им пришлось бы пройти мимо тех рабочих у лифта, чего они не делали. Следовательно, дверь бельевой открыли изнутри, простым поворотом ручки. Значит, убийца попал в эту комнату снаружи. Следовательно, убийца был, чтобы больше не повторяться, посторонним человеком в гостинице.

Доктор Фелл поставил локти на стол, угрожая коснуться лица горящим кончиком сигары, и, нахмурясь, уставился на чашку с кофе.

– Позвольте признаться. Я колебался, оказавшись так близко к раскрытию преступления. Мне было невесело. Преступления не раскрываются с первого раза. Человек, который говорит: «Только это может быть истиной, другого объяснения быть не может», вызывает мое восхищение точно так же, как и сожаление. Но из двенадцати важнейших вопросов – вопросов, которые я предложил вчера вечером Хэдли и Кристоферу Кенту, – этой версии касались только два. Вот они. Как убийца попал в запертую бельевую комнату «Королевского багрянца»? Что произошло затем с костюмом? Ответы на них были таковы: «Он появился с улицы» и «Уходя из гостиницы, он был в этой форме».

Но если преступником был посторонний – а вы понимаете, что так и должно было быть, – то кто этот человек? Наш тесный кружок находился в то время под этой крышей. Все, кто был в «Четырех входах» во время первой трагедии, в ночь, когда видели человека в форме служащего гостинцы, в ту ночь находился в «Королевском багрянце» и, таким образом, исключался. Все… Кхм… Нет, не совсем все… Например, отсутствовал Ричи Беллоуз. И по довольно веской причине, поскольку был заперт в полицейском участке. Во всяком случае, он никогда не встречался с миссис Джозефиной Кент, так как она не приезжала в Норфилд.

Это был с самого начала интереснейший вопрос. Почему она уехала гостить к своим тетушкам? Почему она отказывалась приехать в Норфилд, даже когда был убит ее муж? Уже тогда у нас появились подозрения, превратившиеся затем в уверенность, что она была не той, за кого себя выдавала. Она провела в Англии больше года. Возвратилась в Южную Африку с большими деньгами, но она тщательно скрывала этот приезд и утверждала, что никогда в жизни не бывала здесь. Почему? Далее заметьте. Она не слишком противилась этой поездке в Англию, не возражала против посещения Лондона, не возражала против встречи с людьми, например с сэром Гайлсом Гэем. Но она отказалась ехать в Норфилд. Для женщины, чей настоящий характер мы уже начинали понимать, этот приступ «нервной прострации» после смерти мужа казался слишком неестественным.

Тогда это был фактик, который мы походя отметили. Мы были поглощены поиском ответа на второй вопрос.

Таким же непонятным, как и униформа, было странное пристрастие убийцы к полотенцам. Почему в обоих случаях для удушения жертвы использовались полотенца? Как я указывал Хэдли, это в высшей степени неловкий и неудобный способ нападения. Даже неестественный, если хотите. И, кроме того, в этом не было необходимости. Определенно, убийца использовал полотенце не из-за опасения оставить отпечатки пальцев. Он знал то, что известно каждому, – на человеческом теле нельзя оставить отпечатков пальцев, поэтому отметки рук на горле невозможно идентифицировать. Мы также знаем, из-за абсолютного отсутствия отпечатков на мебели и других поверхностях, что убийца был в перчатках. Таким образом, перед нами предстал невероятный портрет убийцы, который во избежание оставления следов пользовался и перчатками и полотенцем. Но это нас никак не устраивало. Пришлось искать иное объяснение этих фактов.

Прошу обратить ваше внимание прежде всего на тот факт, что миссис Кент не была задушена. Нет. Ее поместили в дорожный сундук, створки которого были сомкнуты на ее горле, обернутом полотенцем, чтобы края створок не перерезали ее шею, а оставили на ней синяки, как при удушении. И опять возникает вопрос: к чему все эти сложности? Гораздо проще задушить ее обычным способом, как предположительно был задушен Родни Кент. Эта неестественность вкупе с неестественностью использования полотенец создавали такую кучу несоответствий, что в них просматривался какой-то метод. Не можете ли вы назвать наугад, на какие мысли наводит вас этот дорожный сундук?