Анна Бауэрова - Смерть и семь немых свидетелей Страница 43

— И правильно, — отозвалась Эмила. — Судьба Яначека учит, к чему может привести жадность. Но нальет наконец кто-нибудь, или мы будем на все это только смотреть?

За дело взялся Михал Медржицкий.

— Жалко, — огорченно сказала Ленка, — мы с Мишей должны будем скоро уйти.

— Уйти? — нахмурился адвокат.

— К сожалению. В ресторане сегодня свадьба, надо помочь родителям.

— Я тоже туда иду. Фотографировать, — извиняющимся тоном произнес Дарек и развел руками: — Бизнес есть бизнес.

— Тоже мне, общество! — разочарованно протянул Гронек.

— Оставьте их, пан доктор, — стал успокаивать его Рафаэль. — Нам и без них будет неплохо. А знаете что? Вы здесь переночуете!

— Начинайте уж, — попросила Ленка Янду. — Мы правда скоро умчимся…

— Поспешай медленно, — остановил ее капитан. — Вначале выпьем, а потом мой друг Гронек объяснит вам суть дела. Он это умеет, не то что я. — Он поднял рюмку. — Предлагаю выпить за красоту присутствующих женщин, в том числе и моей бывшей любви.

— Бывшей? — удивилась Эмила. — Вы ее уже не любите?

Янда бросил взгляд на мольберт, где стоял — предупредительность, проявленная Рафаэлем, — портрет очаровательной женщины с голубыми глазами кисти Пьера Миньяра.

— Только в воспоминаниях, — печально улыбнулся оп. — Но очень хорошо, что она сегодня с нами. Итак, Яник, начинай.

Довольный Гронек завертелся в кресле, потом выпрямился и заговорил торжественным тоном:

— Каждое дело имеет свои особенности, свою специфику. А наше «дело семи кикимор» — следователи простят мне, что я так называю его, — было исключительным. Против этого никто не осмелится возразить, хотя взгляды на него могут быть различными. Скажем, пани Альтманова увидит здесь только странное стечение обстоятельств, над которым не стоит особенно ломать голову. А художник Седлницкий будет считать, что такие необычные события могли произойти только в замке Клени, полном загадок и тайн.

Так или иначе, остается фактом, что было совершено злодейское убийство молодой, красивой и очень одаренной женщины. С учетом специфики места преступления и других данных, с самого начала можно было сосредоточить внимание на семи подозреваемых, у каждого из которых, как сразу же выяснилось, был мотив для преступления, правда, у одних он был очевидным, у других — неясным. Пикантность ситуации заключалась в том, что мотивы эти впадали с теми человеческими пороками, которые в середине прошлого века аллегорически изобразил в своих необычных творениях скульптор-самоучка, которого я считаю великим художником.

Гронек помолчал, отпил из бокала и, окинув взглядом аудиторию, остался доволен: никто не спускал с него глаз.

— По замыслу скульптур должно было быть восемь, — продолжил он, — но последняя, ангел смерти, осталась незаконченной. Тем не менее этот набросок в камне идейно является логическим завершением всего ансамбля. В каждом из нас в той или иной степени присутствуют отрицательные черты характера, которые символизируют скульптуры. Один — скряга, другой — мот и гуляка, третий завидует соседу, купившему новый автомобиль, четвертый излишне мнит о себе… чаще всего без всяких на то оснований. Знаем мы и таких, в общем-то, вполне приличных людей, которые в определенные моменты, когда на них найдет, бывают злобными… Короче, все мы не без недостатков, и с этим, наверное, ничего не поделаешь.

Но автор скульптур имел в виду иное. Да, его интересовали перечисленные мной пороки, но только в том случае, когда они переходят всякую меру. Тогда они логически ведут к распаду личности, несчастью, а часто и к смерти. Поэтому незаконченную скульптуру я считаю логическим завершением…

— Пора переходить к делу, — неучтиво прервал его капитан.

— Как раз к нему и перехожу, — слегка обиженно ответил адвокат. — Ни о чем ином я, собственно, и не говорю. Хочу только заметить, что по странному стечению обстоятельств каждый из семи подозреваемых как бы… хм… страдал одним из недостатков, воплощенных в кикиморах, но было ясно, что только у одного из них негативная черта перешла границы нормы, стали пороком, толкающим к убийству. Но какой из семи смертных грехов и кто тот злодей? Вот что нужно было узнать.

Вначале серьезное подозрение пало на пана Седлницкого. И не буду напоминать, какая из кикимор ему… скажем, ближе…

— Не надо, — махнул рукой Рафаэль. — Меня знают все и всюду.

— То же самое и с Дареком, — адвокат посмотрел на фотографа с извиняющейся улыбкой. — Прежде всего потому, что за вами кое-что уже числилось…

— Это не всегда является основанием для подозрений, — прервал его Янда. — Но в интересах истины надо признать, что в отличие от Седлницкого вы, Дарек, довольно долго находились у нас под подозрением. Был момент, когда я склонялся к тому, чтобы приписать вам второе убийство, а доктор Гронек вас — точнее, Эмилу и вас — подозревал до самого конца.

— Что?! Почему меня? — удивилась Эмила. — Пан доктор, этого от вас никак не ожидала. Чем же я заслужила?

Адвокат опустил голову:

— Йозеф, прошу тебя, объясни ей.

— Вы, Эмилка, не должны обижаться. Подозревал вас не только Яник, — начал Янда в некоторой растерянности. — Дело в том, что во время следствия мы установили факты, которые вам, может быть, неизвестны до сих пор. Вы говорили, что старый дом в Угошти пан Залеский для Марин снял, а на самом деле он его купил.

— Это я знала. Но не хотела, чтобы вы подумали о Марии… ну, что она принимала такие подарки… Хочу вам также признаться, что я была там несколько раз, поэтому знала расположение комнат и смогла найти рукопись «Реки». Мне хотелось самой разоблачить…

— А знаете ли вы, что являетесь совладелицей того дома? — прервал ее Янда.

Новость эта оказалась для Эмилы неожиданной и искренне ее удивила. Вначале она вообще не могла поверить, что такое возможно, по потом, поразмыслив, заключила: в этом поступке — вся Мария. Самоотверженная и бескорыстная — за что и поплатилась.

— А вы еще удивляетесь, — она едва сдержала слезы, — почему я хотела застрелить этого подонка Гакла!

— У меня возникли опасения на сей счет сразу же, как только я узнал, что вы сбежали от нас, а он — вслед за вами. Я сказал себе: или он совершит третье убийство, что станет настоящей катастрофой, или у нее помутится в голове, она его застрелит и будет иметь кучу неприятностей. Вот мы и помчались к телефону, чтобы послать туда своих людей. В тот момент, — Янде хотелось немного успокоить Эмилу, — на вас уже не лежало подозрение.

— Но было раньше. Почему?

— Ну, честно говоря… вы, по сути, получили отличную квартиру, автомобиль, дом у воды… Компенсацию сестре Марии за ее половину наследства выплатите легко, она не будет большой…

— Вы подозревали меня в зависти, — горько произнесла Эмила. — Я была зеленой кикиморой. Вы поверили Гаклу…

— Не удивляйтесь, Эмилка, — Янда широко улыбнулся ей. — Вы написали такую разгромную статью…

— Сейчас, надеюсь, понимаете почему! — воскликнула она раздраженно.

— Конечно, понимаем, — успокоил ее Гронек. — Не сердитесь, голубушка. У нас же дружеская беседа, а не допрос.

— Я с самого начала подозревала, что автор «Реки» — Мария. Ведь я знала ее с юности. Правда, когда переехала к ней, книга была уже в типографии. — Эмила вытерла глаза и продолжила спокойным голосом: — Мария никому не открывалась, даже мне, но и слепой мог увидеть, что она сходила с ума по этому красавцу. Не знаю, как такое могло случиться, ведь она же во всем была выше его на две головы…

— У Дарека, — вмешался Янда, — на этот счет есть любопытная теория.

— Любая теория сути дела не изменит, — вздохнула Эмила. — Короче, мое подозрение, что она из любви преподнесла Рудольфу такой великий дар, переросло в уверенность. Особенно после того, когда я перечитала ее прежние статьи. Ведь стиль сильно изменить нельзя. Разозлило меня это страшно, ведь Мария была мне как сестра, никого другого у меня нет. Но открыто сказать, что мне известна правда, я не могла. Надо было знать Марию. Тогда я потеряла бы ее навсегда. И я решила забыть, не думать об этом. Но, к сожалению, этот случай не стал единственным. Гакл, который надувался прямо на глазах, стал намекать, что готовит новую книгу — о крупнейших памятниках архитектуры и их влиянии на чешскую культуру… Мария стала чаще удаляться в Угошть — без меня. Готовилось новое жертвоприношение идолу. А потом вышла эта ее ужасная брошюра. Меня до сих пор зло берет. Дальше ехать было некуда. Не думаю, чтобы Гакл просил ее написать брошюру… она сама хотела снять любые подозрения, если они у кого-нибудь появятся в будущем. Брошюра была на ту же тему, что и готовящаяся книга, но складывалось впечатление, что писал ее дебил. Короче, я решила: пора вмешаться. Напишу критическую статью на тему: способная, подающая надежды специалистка вдруг абсолютно поглупела. И этим выбью оружие из ее рук. В редакции со мной согласились, потому что тоже удивлялись таким переменам. Не случись этой трагедии, ее с Гаклом афера все равно рано или поздно провалилась бы.