Дик Фрэнсис - Отражение Страница 44

Миссис Джексон довольно кивнула и удалилась восвояси. Она охотно усыновила бы меня, дай я ей волю. Я подозревал, что она страшно обрадовалась налоговому инспектору и охотно впустила его: ей было любопытно взглянуть, как я живу. В общем, она неплохая соседка — дружелюбная, шумная, всюду сует свой нос и все замечает; всегда передаст посылку, охотно посплетничает и любит давать советы. Как-то раз ее мальчишки, играя в футбол, разбили мне окно.　

Я позвонил Джереми Фоуку, но не застал его дома. На другом конце провода вежливо осведомились, что ему передать, и я попросил сказать, что объект наших поисков найден.　

Едва я положил трубку, как телефон зазвонил нова. Пришлось ответить, и я услышал запыхавшийся детский голос:　

Я знаю, где конюшня. Скажите, я первый?　

Мне, к сожалению, пришлось его огорчить. В　

течение последующих двух часов я был вынужден разочаровывать подобным образом еще с десяток детей. Некоторые из них не желали сдаваться сразу и переспрашивали, верно ли мне назвали место -! Конюшня Фермы Зефир? Другие пытались выяснить, знаю ли я, что конюшня уже много лет принадлежит сектантам. Я начал расспрашивать, каким же образом Братству удалось приобрести конюшню, и тут мне случайно повезло: к телефону подошел папаша,　

который взялся объяснить, как было дело.　

Мы очень дружили с владельцами школы верховой езды, — сказал он. — Они собирались переезжать в Девон и начали искать покупателя. В один прекрасный день явились эти фанатики, помахали у него перед носом тугими кошельками и купили конюшню, не торгуясь.　

Но как им стало известно, что конюшня продается? Ваши друзья дали объявление?　

Нет, объявления они не давали. — Он замолчал, припоминая. — Ах, да, там была одна девчушка, хорошенькая такая, как ее звали-то — Мэнди, Сэнди, что-то в этом роде, не помню. Так вот, эта Мэнди очень любила кататься на пони. Она неделями жила у моих друзей, я часто ее там видел. Говорили, вроде, у нее мать при смерти, а сектанты о ней заботятся. Вот от матери они и узнали, что конюшня продается. Секта тогда занимала полуразвалившийся дом и подыскивала себе что-нибудь получше.　Вы, конечно, не помните имени матери?　К сожалению, нет. Я, собственно, и тогда толком не знал, как ее зовут, а уж теперь — где там. Столько лет прошло…　Большое спасибо за помощь, — поблагодарил я его. — Я вашему Питеру пошлю десять фунтов, хоть он и не первый мне позвонил.　Ну что ж, — рассмеялся отец. — Он будет очень I рад.　

Я взял у него адрес и записал имя прежних' владельцев конюшни, но отец Питера сказал, что они уже много лет не переписываются и он не знает, где они сейчас живут. Ничего, если понадобится, Джереми их разыщет.　

Я принял ванну и, поужинав, выдернул телефон из розетки и перенес в гостиную, где он надрывался еще битый час и мешал мне смотреть телевизор. Да благословит вас бог, дорогие дети. Интересно, сколько вас #ще: тысяча, две, миллион? Ни один из моих маленьких мучителей не знал, что там, за тяжелыми бревнами мбора. Только мамы и папы могли похвастать, что в детстве брали уроки верховой езды на конюшне.　

К девяти часам мне порядком надоело отвечать на вонки. Я устал. Хотя я долго отмокал в горячей ванне, разбитое тело вновь наливалось болью, ныл каждый мускул, и лучшее, что я мог сейчас сделать, улечься г. кровать. Скоро мне станет совсем паршиво, и раньше, чем через сутки, вряд ли полегчает, уж я-то знаю. Надо поскорее принять горизонтальное положение — может, когда начнет ломать по-настоящему, я уже буду спать. Я выключил телефон и в пижаме спустился в ванную почистить зубы. Раздался звонок в дверь.　

Чертыхаясь, я пошел посмотреть, кого это принесло на ночь глядя.　

Открыл.　

На пороге с пистолетом в руках стоял Айвор ден Релган.　

Я смотрел на пистолет, не веря своим глазам.　

Назад, — сказал ден Релган. — Руки…　

Сказать по правде, я здорово испугался. Я понял:　

Айвор ден Релган пришел меня убить. Кровь ударила мне в голову, застучала в висках, перед глазами поплыли кровавые круги, я перестал чувствовать свое тело, ощутив неожиданную легкость и пустоту. Во второй раз за сегодняшний день я смотрел в глаза ненависти, правда, в сравнении с Айвором I ден Рейганом, Элджин Яксли мог показаться безобидным брюзгой.　

Черным стволом пистолета Айвор ден Релган показал, куда мне следует отойти, и я на непослушных ногах отступил на несколько шагов.　

Он переступил порог и захлопнул за собой дверь.　

Ну а теперь, — сказал он, — ты мне заплатишь а все.　

«Будь осторожнее», — предупреждал Джереми.　

Я забыл об осторожности.　

Джордж Мгллейс был негодяй, — сказал ден Релган, — но ты… ты хуже.)　

Я не ожидал, что смогу произнести хоть слово, и когда мне это все же удалось, сим не узнал свой голос.　

Так это вы, — хрипло, с трудом выдавил я, — это вы сожгли дом Джорджа?　

Глаза Айвора ден Релгана зловеще вспыхнули. Беседа с лордом Уайтом, нисколько не сбила с него гонор, напротив, неприятности, казалось, усугубили его самовлюбленность, лицо приняло еще более надменное выражение, как будто вера в собственную значимость — единственное, что осталось ему в этой жизни. Что ему мои вопросы — ведь он наверняка считает меня уже покойником.　

Да, это я, — ответил он, нимало не смущаясь. — Взломал замок, обшарил каждый угол, унес все, что мог, и сжег. А ты, сука, то, что я искал, преспокойно хранил у себя…　

Я вышиб у него почву из-под ног. Лишил власти. Попросту раздел донага, да так и оставил голеньким, как на балконе в Сен-Тропе.　

Джордж угрожал ден Релгану обнародовать фотографии, если тот будет рваться в «Жокей-клуб». Я использовал те же фотографии, чтобы ден Релгана из клуба вышвырнули.　

Если прежде он еще имел какой-то вес в конноспортивных кругах, теперь он потерял все. Раньше ден Р'елган все-таки считался фигурой среди жокеев, конюхов, тренеров, распорядителей. Теперь каждый, кому не лень, мог посмеяться над ним. Одно дело, когда тебя просто не принимают в «Жокей-клуб». Совсем другое — когда тебя приняли, а потом дали под зад коленом.　

Джордж не показывал фотографий никому, кроме самого ден Релгана. Я показал.　

Давай сюда, — сказал Айвор ден Релган, и пистолет в его руке качнулся в нужном направлении. — Сюда, живее.　

«Автомат», — подумал я. Идиот, какое это имеет значение?　

Соседи услышат выстрел, — сказал я безнадежно.　

В ответ на мои слова он лишь ухмыльнулся. Под　

дулом пистолета я медленно отступал в глубь квартиры. Мы поравнялись с лабораторией. Попро　

бовать укрыться там? Не годится. Дверь, хоть и тяжелая, не запирается. Живым мне оттуда не выйти. Я прошел мимо.　

— Все. Стоять, — приказал Айвор ден Релган.　

«Надо бежать, — лихорадочно застучало в мозгу. — Бежать. Хотя бы попытаться». — Я уже собирался сделать рывок к задней двери, как вдруг услышал оглушительный треск.　

Я было подумал, что ден Релган промахнулся и пуля разбила стекло, но уже через секунду понял, что он не стрелял вовсе. Это взломали дверь на кухню.　

Сзади в дом входили люди, их было двое, двое дюжих молодых парней в натянутых на лицо эластичных чулках. Широким шагом, толкаясь на ходу, они приближались ко мне, им было тесно на маленькой кухне и не терпелось поскорее начать ломать, крушить, убивать.　

Я пытался сопротивляться. Пытался.　

Господи боже мой, ну сколько можно? Ведь это уже третий раз за сегодняшний день. Если бы я умел им объяснить, что на мне и так нет живого места, меня уже дважды сегодня били, с меня хватит, больше не надо, ребята, не надо, это уже в третий раз, в третий… Если бы я умел им объяснить… да что толку. Они бы, наверное, только обрадовались. И продолжали лупить по самым больным местам.　

Потом я и вовсе перестал думать. Я ослеп, онемел, с трудом дышал. От грубых перчаток моих мучителей попалась кожа, а удары по лицу вышибли из меня последние мозги. Я упал — и тогда меня начали бить ногами — по груди, ногам, спине, животу, голове. Я потерял сознание.　

Когда я очнулся, кругом было тихо. Я лежал на белом кафельном полу, вокруг щеки растекалась лужа крови. Чья это кровь? И снова потерял сознание. Это моя кровь, сообразил я, очнувшись. Попробовал открыть глаза. Не смог, веки не поднимались. Ладно. Жив и слава богу! И опять погрузился в забытье.　

Айвор ден Релган не стрелял в меня. Или стрелял? Надо проверить. Я попытался сдвинуться с места. Идиот…　

Едва я попробовал шевельнуться, как у меня начались спазмы и чудовищная боль скрутила тело. Не думал, что будет так худо. Вывихи, переломы,　

разрывы — чего только я не навидался, но никогда прежде не мучился такой нечеловеческой мукой. Видно, слишком много тканей повреждено внутри, слишком много разорвано кровеносных сосудов, и нервные волокна посылают мозгу приказ: лежать, не двигаться. Опасно.