Артур Гриффитс - Пассажирка из Кале (сборник) Страница 44

– Не думаю, что он притворяется. Он бы не смог провести нас.

– Хорошо, а что если это графиня опоила его второй раз?

– Это из области догадок. Ничто не указывает на это, нет никаких доказательств.

– Как тогда объяснить пузырек рядом с креслом проводника?

– А не могли ли его подбросить специально? – вставил комиссар, у которого, видимо, случилось новое озарение.

– Специально? – раздраженно переспросил сыщик, предвидя ответ, который ему не понравится.

– Специально, чтобы навести подозрение на графиню?

– Мне так не кажется. Это бы указало на то, что она не участвовала в заговоре, а заговор наверняка был, все говорит об этом: и одурманивание проводника, и открытое окно, и бегство горничной.

– Разумеется, заговор, но кто за этим стоит? Эти две женщины? Могла ли одна из них нанести смертельный удар? Вряд ли. Женщины достаточно хитры, чтобы замыслить преступление, но им не хватает ни храбрости, ни грубой силы, чтобы его совершить. В этом деле участвует мужчина, можете быть уверены.

– Несомненно. Но кто? Неуемный сэр Коллингем? – быстро спросил сыщик, снова поддаваясь злости.

– Должен признаться, мне это не кажется вероятным, – заявил судья. – Да, его поведение заслуживает порицания, но он не из таких людей, которые становятся преступниками.

– Тогда кто? Проводник? Нет? Священник? Нет? Кто-то из французов? Их мы еще не допрашивали, но, судя по первому впечатлению, я бы не стал кого-то из них подозревать.

– А итальянец? – спросил комиссар.

– Вы в нем уверены? Мне он не понравился – слишком уж он рвался убраться отсюда. Что если он навострит лыжи?

– С ним Блок, – поспешил пояснить шеф с явным желанием поскорее отделаться от нежеланного подозрения. – Мы в любое время можем его взять, когда он будет нужен.

Как сильно он был им нужен, они поняли лишь позже, когда расследование вступило в новую стадию.

Глава XII

Не опрошены были лишь двое французов. Они остались напоследок совершенно случайно. Ход следствия обусловил необходимость в первую очередь обратить внимание на остальных пассажиров, но два слабовольных господина ничем не выказывали недовольства. Как бы ни раздражала их эта задержка, они предпочитали помалкивать. Любая вспышка или проявление недовольства обернулись бы против них, они об этом догадывались. И теперь, когда их наконец вызвали на допрос, они не только вели себя предельно сдержанно, но и были полны желания оказать всяческую помощь следствию и при надобности сообщить любые сведения.

Первым вызвали старшего из мужчин, мсье Анатоля Лафоле. Этот истинный парижский bourgeois[71], жирный и неторопливый, разговаривал елейным голоском с подчеркнуто почтительной интонацией.

Рассказанная им история в общих чертах повторяла уже известные нам факты, но его стали допрашивать в свете последних открытий и выводов.

Судья задался целью найти доказательства существования некого сговора среди пассажиров, в особенности двух женщин, и повел допрос соответственно. Как оказалось, мсье Лафоле было что сказать.

Когда его спросили, видел ли он горничную графини во время путешествия, мсье Лафоле уверенно ответил «да» и даже чмокнул губами, как будто воспоминание о красивой, привлекательной женщине доставило ему истинное удовольствие.

– Вы разговаривали с ней?

– О нет. Не было возможности. К тому же у нее и без меня друзей хватало… Причем близких друзей. Я несколько раз видел, как она шепталась в углу вагона с одним из них.

– И это был…

– Кажется, господин итальянец. Я узнал его по одежде. Лица его я не видел, оно было обращено к ее лицу и находилось к нему весьма близко, если позволено будет сказать.

– Они разговаривали как друзья?

– Больше чем как друзья, я бы сказал. Они стояли очень близко. Я бы не удивился, если бы, когда я отвернулся, он прикоснулся – просто прикоснулся – к ее алым губкам. Это было бы вполне простительно, прошу прощения, господа.

– Ага! Они были настолько близки? И она отвечала благосклонностью только ему? Кто-нибудь еще пытался добиться ее расположения? Любезничал наедине? Ну, вы понимаете…

– Я видел ее с проводником, кажется, в Лароше, но только один раз. Нет, итальянец был ее главным спутником.

– Как думаете, кто-нибудь еще заметил этот флирт?

– Возможно. Они не прятались, все было на виду.

– И ее хозяйка это видела?

– Не могу сказать. Ее я почти не видел.

Последовало еще несколько вопросов, в основном личного характера: адрес, род занятий, период пребывания в Париже в ближайшее время, и мсье Лафоле было позволено уйти.

Допрос второго француза, расторопного, энергичного молодого человека, приятного обхождения, с быстрым, пытливым взглядом, проходил примерно в том же ключе и полностью подтвердил все, сказанное мсье Лафоле. Однако мсье Жюлю Дево было чем удивить допрашивавших.

Когда его спросили, видел ли он графиню и разговаривал ли с ней, Жюль покачал головой.

– Нет. Она почти не показывалась, – ответил он. – Я видел ее всего раз и то мельком в Модане. Она не выходила из купе.

– Где и принимала друзей?

– Конечно. Оба англичанина ходили к ней туда, а вот итальянец – нет.

– Итальянец? Она знала итальянца, так это понимать?

– Об этом я и говорю. Только во время поездки, между Римом и Парижем, она этого не показывала. Но сегодня утром я пришел к выводу, что их что-то связывает.

– Почему вы так решили, мсье Дево? – возбужденно воскликнул сыщик. – Говорите напрямую все, что знаете. Это крайне важно.

– Хорошо, я расскажу. Как вы знаете, когда мы приехали на этот вокзал, нам велели выйти из вагона и перейти в зал ожидания. Первой в него вошла женщина, и, когда вошел я, она уже сидела. На ее лицо падал яркий свет.

– Вуаль не была опущена?

– Тогда нет. Я видел, как она ее потом опускала, и я знаю, почему она это сделала. У мадам прекрасное лицо. Я засмотрелся на него, подумал, как жаль, что такая красивая женщина угодила в такую неприятную историю, но вдруг лицо ее преобразилось.

– Каким образом?

– На нем появилось выражение ужаса, отвращения, удивления… Вернее, немного от всех трех. Не могу сказать конкретно, что именно, потому что выражение это очень быстро сменилось мертвенной бледностью, и она тут же опустила вуаль.

– Вы можете как-нибудь это объяснить? Что стало причиной такой перемены?

– Думаю, что-то неожиданное, какое-то потрясение или вид чего-то поразительного. Меня это так изумило, что я обернулся и посмотрел себе за спину, ожидая увидеть эту причину. И увидел.

– Причиной было…

– Появление итальянца, который вошел сразу за мной. Я уверен в этом, он сам это подтвердил, не словами, а тем, как усмехнулся ей. Это была неприятная, коварная, зловещая усмешка, и она доказывала, что их связывает какая-то тайна, возможно неблаговидная.

– И это все? – одновременно воскликнули судья и мсье Фльосон и даже подались вперед, так им хотелось услышать продолжение.

– Да. Но меня это так заинтересовало и насторожило, что я стал наблюдать за итальянцем, ожидая развития событий. Ждать пришлось долго.

– Прошу вас, расскажите как можно скорее, что было дальше.

– А было вот что, мсье. Когда все мы расселись, я обернулся и сначала не увидел итальянца, но потом все же заметил. Он занял место в самом конце, быть может, из скромности, быть может, для того, чтобы на него поменьше смотрели – не знаю. Он сидел в тени возле двери. Кстати, двери в эту комнату. Таким образом, он все время оставался на этой незаметной позиции, но все же я видел, как в этом дальнем углу сверкают его глаза. И направлены они были в нашу сторону, а точнее, на эту женщину. Она все время сидела рядом со мной. Потом, мсье, вы начали вызывать нас по одному, и мы вместе с мсье Лафоне появились перед вами первыми, если помните. Когда я вернулся, он все так же смотрел на нее, но уже не так прямо и безотрывно. Время от времени он косился на стол, стоявший рядом, прямо на проходе, по которому к вам шли люди. Я чувствовал, что это неспроста, но не сразу сообразил, что означают эти его движения глазами. Потом-то я понял. На столе лежала скомканная бумажка, и итальянец очень, нет, изо всех сил старался привлечь к ней внимание женщины. Если у меня и были сомнения на этот счет, они испарились после того, как он вошел сюда, в эту комнату. У двери он немного повернулся и кивнул, незаметно, но многозначительно на бумажку. Это, господа, убедило меня в том, что таким ловким способом он пытался общаться с этой дамой, и, если бы она ответила, я бы немедленно сообщил вам, законным представителям власти. Но то ли от по глупости, то ли от страха или нежелания иметь какие-либо отношения с этим человеком, дама не захотела, во всяком случае, не стала брать бумажку, что легко могла сделать, когда шла к вам мимо этого стола. Я не сомневаюсь, что бумажку туда бросили специально для нее, и вы, возможно, со мной согласитесь, но в такие игры играют вдвоем, а дама не захотела участвовать. Послание она не взяла, ни выходя из зала, ни возвращаясь.