Сара Дюнан - Ножом по сердцу Страница 44

И точно в трансе слушала свой собственный голос, доносившийся ко мне издалека: частная сыщица, лезущая из кожи вон, выдавая себя за любопытную журналистку. Понедельник, утро, сто лет томуназад. Затем раздался гудок, заговорил иной голос, и я его узнала. Старческий, озабоченный тем, что может упустить ценную для своего казино приманку: «Здравствуй, Белинда! Это Христо Азиакис, сегодня вторник, час дня. По-прежнему жду от тебя звонка».

Потом последовал гудок без сообщения, после него еще один, сопровождаемый взрывом живых звуков, но тоже без слов: мой контрольный звонок сегодня днем от стойки казино «Мажестик»? Ни звука от Мориса. Но, в конце концов, это всего лишь машина. Возможно, если Морис звонил ей во вторник вечером, она была здесь и сама сняла трубку. В аппарате что-то щелкнуло. И еще послышался щелк, только этот уже откуда-то снизу. Дом пуст, а сколько таит внезапных сюрпризов! Что это, кот пытается пробить мордой жестянку с «Китикэтом»? Я прислушалась, но ничего, кроме биения собственного сердца, не услыхала. Взялась за телефон, набрала номер службы спасения. Не успел прозвучать гудок, как снова послышался легкий шум внизу. На этот раз более отчетливо. Настолько, что я тотчас сообразила, что это такое. Шаги. Кто-то шел к лестнице.

Трубка из руки скользнула на кровать, я тихонько прокралась к раскрытой двери и одновременно выключила свет на лестнице и в спальне. Тьма вползла в дом под грохот грозы. Снова шум внизу оборвался. Но теперь ужас сковал меня по рукам и ногам. Какая-то невидимая рука вцепилась мне в кишки. Можно ли в моем возрасте так бояться темноты? Это все из-за Джо, он единственный регулярно заставляет меня трястись во сне от ужаса. Внизу вновь скрипнули половицы, на сей раз приглушенно, — еле слышные шаги по ковровой дорожке, прямо у лестницы. И вот — явные шаги по ступенькам вверх.

Скользнув за дверь, я притянула ее к себе. И тут же уткнулась лицом во что-то прохладное, глянцевое. Телефонная трубка в глубине комнаты затараторила в постельное покрывало:

— Алло! Алло! Служба спасения слушает. Что у вас случилось? Алло, вы слушаете?

Шаги приближались к самому верху лестницы. Я представляла себе, как кто-то вступает на верхнюю ступеньку, как медлит на площадке, прислушивается, всматривается в темноту. Уличный фонарь тускло светил сквозь окно спальни, но кровать оставалась в тени.

— Алло! Алло!

Теперь будут пытаться определить, откуда звонят. Но даже если определят адрес, жертва наверняка умрет от разрыва сердца, пока они заявятся. За двадцать минут столько всего может произойти. В данный момент, сейчас.

В дверном проеме возник силуэт. Сквозь щель я видела лишь что-то темное, расплывчатое. Меня охватила дрожь, в мозг шипом впилось воспоминание о темной сельской ночи и о мужском кулаке. Ухватившись за этот образ, я, как дискобол, метнула его подальше от себя. И смотрела, как он, светясь, исчезает в пространстве. Затем, собравшись с силами, изготовилась прыгнуть на неизвестного, едва тот войдет внутрь.

Но тут дверь резко отвернулась, оставив меня без прикрытия. Сорвав сверху то самое, глянцевое, я с силой кинула его в моего врага. Оно накрыло неизвестного с головой, ослепило, и я успела со всего размаха пнуть его ногой под коленку. Мужик, как стало ясно по голосу, взвыл от боли. Тут я тараном врезалась в него, он рухнул навзничь, но все же сумел увлечь меня за собой.

Издав леденящий душу вопль, я плюхнулась на него верхом и с размаху всадила ему под ребра свои острые локти.

— Ха!.. — простонал он.

Я снова ударила, он снова застонал.

Но я уже ничего не слыхала. И не считала ударов. Кровь стучала в висках, звенела в ушах, в ликующем унисоне билось сердце, ходили мускулы. Не… суйся… ко мне… Слова прорывались рыком откуда-то из самого нутра, из тьмы прошлого, наполненной ужасом и болью.

— …анна… Вот дьявол!

Не суйся ко мне… я оттуда, где страх умножает силы, а ярость полыхает костром.

— …анна… Прекрати!.. Ханна!

Ханна. Я. Я вычленила свое имя из потока звуков в тот самый момент, когда его рука перехватила мою, удержав от очередного удара. Приемом рычага он перевернул меня и уселся сверху. Тяжелый. С виду не скажешь.

— Ханна! — снова гаркнул он. — Это же я, Грант! Все в порядке. Тебе ничто не угрожает.

— Я знаю, сукин сын, что это ты! — выдавила из себя я, продолжая орудовать кулаками и одновременно извиваясь, чтобы сбросить его с себя. — Я знаю! Я знаю!

И, повторяя это, поняла, что тоже кричу.

Мне трудно было остановиться. Мозг реагирует быстрей, чем мускулы. И только когда Грант прижал мои руки к полу, вдруг меня отпустило. Я почувствовала это мгновенно, будто внезапно открылись шлюзы и все сошло, как, бывает, стремительно мочишься, когда нет сил больше терпеть. Я лежала распластавшись, ощущая спиной твердые доски пола, жадно ловя ртом воздух, вглядываясь в его смутно различимое лицо.

— Черт подери, Ханна, — сказал он, смеясь и одновременно заходясь кашлем, — ну ты и боец!

Буйство прекратилось. Мы никак не могли отдышаться, он сверху, я внизу. Напряжение уходит. Все замирает. Замедленная киносъемка — главный киноштамп в этом романе. Он приподнялся, опершись на руки, чтоб меньше давить на меня, его лицо слегка сблизилось с моим. Ей-богу, в ушах зазвучала музыка. Ну вот! В этот момент в кино он ее целует. Поехали, правила игры давно известны!

Трудно сказать, то ли это сценарий дурацкий, то ли я сама дура. Только в самый интересный момент я внезапно прыснула. Прозвучало довольно дико. Грант сдвинул брови, в изумлении у него даже рот приоткрылся.

— Ты что? — мягко спросил он.

Лучше не надо, — сказала я, гораздо громче, чем ожидала. — А то я тебе язык откушу.

— Что-что?

В изумлении он расхохотался.

Боже, неужели у меня сдвиг по фазе? Может, Колин не так уж неправ в отношении меня? Может, Джо нанес мне урон гораздо больший, чем этот шрам над глазом? Теперь не время рассуждать на эту тему. Резко дернув подбородком, я попыталась переключить внимание с себя на сюжет:

— Я обнаружила ее! — Как мне теперь помнится, я вроде бы прорыдала эти слова, но не уверена. — Она в ванной. С перерезанными венами. Там кровь везде.

И только после того, как он помог мне встать и малость пообнимал меня, чтоб привести в чувство, мы с ним увидели, что на полу под нами лежит длинный черный водоотталкивающий плащ.

Глава двадцатая

Ранним утром оказавшись наконец дома, я позвонила Оливии, чтоб сообщить ей приятную весть. Она еще не вполне проснулась, но действие снотворного уже кончалось, и звонок сумела расслышать. Отреагировала вяло, впрочем, я думаю, что тут сказать было особенно нечего.

Однако ребятам из лаборатории еще пришлось какое-то время потрудиться, прежде чем окончательно снять с нее подозрение. Такой уж у Ролингса стиль, сволочиться до последнего. Вы представить себе не можете, как он всполошился, увидев в машине рядом с Грантом свежеиспеченного партнера. Ролингс вздрючил меня за то, что я там все трогала, хоть и в перчатках. Но к тому времени я уже пришла в себя и отреагировала достойно, как и подобает женщине. В конце концов, мы оба понимали, что для окончательного исхода дела это принципиального значения не имеет. Так оно и вышло.

Через тридцать шесть часов был готов отчет, который констатировал, что экспертизой ни в машине, ни в квартире Оливии улик не найдено, зато фрагменты внутренних тканей ее мужа обнаружены повсюду в доме у Белинды Бейлиол: на одежде, в душе, на плаще, не говоря уже о красноречивых пятнах на обивке ее автомобиля. И — что, возможно, даже существенней — ее отпечатки оказались повсюду в кабинете Мориса.

По данным криминалистов, ее смерть наступила в то самое утро примерно в три часа, после того, как за два часа до этого она приняла несколько таблеток нембутала, что и помогло ей отключиться. Телефонная компания показала, что Белинда в тот вечер звонила Марчанту в клинику и что разговор длился пять минут, а сосед, прогуливавший собаку, сообщил, что видел, как ее автомобиль примерно в 11:10 вечера отъехал от дома. При обследовании трупа Белинды на предплечьях обнаружены синяки, что указывало на возможность борьбы.

Обследование автомобиля положило конец сомнениям. У престарелого швейцара зрение оказалось как у кошки (а у Гранта хитрость как у лисы). Швейцар не просто видел, как высокая женщина в дождевике выходила из здания примерно в 12:30 ночи, но, выбежав следом, углядел и то, на каком транспорте она газанула в темноту. Было слишком темно, машина унеслась слишком быстро, целиком номер ему рассмотреть не удалось (хотя швейцару показалось, что там присутствовала буква «Y»), однако в прошлом он работал автомехаником и потому уверенно сказал, что это был новенький «форд-фиеста». Небольшой, популярный у женщин автомобиль. Идеальное средство передвижения по городу для шефини оздоровительного центра. Это и дало повод полицейским, заподозрившим Оливию Марчант, возгордиться своей прозорливостью, особенно когда они обнаружили, что в номере ее «фиесты» тоже присутствует буква «Y».