Александр Бородыня - Цепной щенок. Вирус «G». Самолет над квадратным озером Страница 44

— Значит, ты ошиблась?

— Не знаю.

— Ма, скажи… только правду… Скажешь правду?

— Хорошо, скажу правду.

— Ты хотела бы это повторить?

— Что ты хочешь повторить?…

— Прошлую ночь…

— Ты хочешь правду?

Он отвернулся, подтянул к себе рюкзак и убрал дневник. Вынул фотоаппарат и теперь медленно сдирал с него черный футляр.

 — Ты можешь хотя бы сказать?

— Не знаю… Могу!

— Тогда скажи!

Ее лицо занимало всю площадь визира, только лицо будет на снимке от верхней части лба до верхней части подбородка. Жаль, что оптика не позволяет сфотографировать одни глаза. Ник подумал, что нужно нажать на затвор, когда она ответит.

— Ты не поймешь.

— Пойму, скажи.

Вздохнула, поправила волосы и исчезла из кадра.

— Я не смогу, наверное, от этого отказаться, и это беда!

Щелчок фотоаппарата зафиксировал только ее ухо и официанта со спины. Еще в кадре оказались двое отдыхающих, весело обсуждающих что-то за соседним столиком.

8

На месте авиационных касс было только несколько обгоревших свай. Дальше по берегу все-таки нашлась очередь за билетами. Сотни полуголых людей угрюмо стояли под солнцем с паспортами в руках и, истекая потом, уже несколько часов ожидали какую-то машину. Здесь составлялись списки для эвакуации.

Окунувшись возле последнего волнореза, Ли не стала одеваться. Они пошли дальше. Зачем? Ник не задавал матери этого вопроса.

За последним волнорезом линия прибоя искривлялась. Как только ноги сходили с бетона и ступали на перемешанную с песком грязную гальку, менялась сама перспектива. Вот только что они шли вдоль прямой линии набережной, а теперь эта линия изогнулась и легла огромным полукругом. Волна, не разбитая на фрагменты, с кипением лезла на берег, и далеко летели теплые брызги. Здесь уже не было людей, последние фигуры загорающих остались за спиной между двумя бетонными скатами. Вместо белых и коричневых спин среди гниющих водорослей торчали белые и серые валуны. Иногда валуны своей формой напоминали форму лежащего на песке неподвижного человека.

Приложив ладонь к глазам, Ник посмотрел вдоль берега, он не знал, чего ищет, но сразу нашел то, что искал. Километрах в пяти слева от изогнутой линии прибоя возвышалось нечто металлическое, ржавое и большое — огромный непонятный скелет над морем.

— Как ты думаешь, что это?

Небо было чисто, солнце лишало мир объема. Ли, так же, как и он, приложила ладошку к глазам.

— Похоже на скелет мамонта, — после долгой паузы заключила она. — Пойдем посмотрим?

Она шла немного впереди, шлепая босоножками по сырому песку, но не давая набегающей волне охватить ноги.

Купальник присох к телу Ли, и когда лямка на левом плече немного съехала, остался мокрый беловатый рубец. Ник купаться не стал. Он шел одетый, застегнутый на все пуговицы, даже под горлышком обычно отпущенная застежка была жестко затянута. Духота, пот, волосы на глазах, как ни странно, помогали ему сохранять некое внутреннее равновесие.

Он шел, глядя строго перед собой, глядя на спину матери, и напряженно, слово за словом, составлял в уме следующую запись для дневника. Ему казалось, что все предыдущие записи были неряшливы и безумны, что все они были глупее некуда, и теперь, прежде чем открыть колпачок авторучки, он хотел как следует подготовиться.

Иногда он снимал с плеча фотоаппарат. Чтобы висящий на спине рюкзак не сбил своей тяжестью руку на затворе, он неловко выпрямлялся и делал очередной скучный снимок. Всего он сделал пять одинаковых снимков.

«Зачем мы пошли вдоль берега? — думал он, предполагая записать чуть позже каждое слово. — Зачем мы идем по берегу? Из Очамчире не выбраться? Автостанции нет. Вокзала нет. Самолета нет.

Всех этих отдыхающих ублюдков предполагают вывезти на русских военных кораблях, здесь ответ на загадку. Я долго не мог понять, как можно продолжать купаться и загорать, когда вокруг гражданская война. Ответ прост: у них нет другого выхода. Кто-то заперся в гостинице в ожидании спасателей-моряков. Но в гостинице и в пансионате, и на частной квартире — это все равно еще страшнее. Куда лучше представить себе, что ничего не произошло. Ослепнуть на нужный отрезок врёмени и продолжить свое растительное существование. Может быть, многие из них действительно и не видят этих вооруженных людей, пулеметов в окнах, разбитых стен, крови на улицах… Не слышат артиллерийской канонады. Ведь так привычно прожившему столько лет в тишине человеку подумать: „Просто далекий гром… Гроза прошла мимо, а гром долетел“.

Ли сказала, что когда-то уже была здесь, лет двадцать назад. Она сказала, что дальше по берегу, километрах в двадцати от Очамчире есть русская военная часть. Идея простая: мы должны добраться туда, там нам помогут! Только вот вопрос: русская ли теперь эта военная часть? Двадцать лет назад она была советской, но все равно значительно приятнее двигаться к какой-то, может быть, и сомнительной цели, нежели сидеть на месте, в поту, с паспортом, зажатым в руке, и ждать спасения…»

Часы его остановились. Он потряс их, вспомнил, что телефонного аппарата рядом нет и часы теперь никак не поставить, радио тоже нет, приложил к уху. Не стал заводить, снял с руки, убрал во внутренний карман. Потом подумал, что можно было, конечно, приблизительно и по солнцу поставить, солнце — не телефон, получилось бы плюс-минус полчаса, но часы были уже сняты. Решение принято.

— Не пойму я, что же это такое было, — останавливаясь под огромной металлической конструкцией, сказала Ли и топнула о камни босоножкой. — И тени от нее тоже никакой!.. — Конструкция насквозь проржавела и, чуть покачиваясь на ветерке, издавала протяжный неприятный скрип. — Наверно, что-нибудь военное?

— Не обязательно военное. Если что-то непонятное, значит, уже и военное? Глупо. — Ник потянул ее за руку, потащил дальше вдоль полосы прибоя. — Давай лучше остановимся на твоей первой версии. Пусть это будет скелет мамонта.

— Не похож что-то! — Ли по-детски наморщила губки. — Ну совсем не похоже на скелет… Да погоди ты. Я устала. Давай немного присядем, отдохнем.

— Действительно, не похоже… — Ник продолжал тянуть ее за собой. — Ну давай будем считать, что это взлетная ферма космического корабля. Тайный масонский проект, брошенный на начальной стадии с падением советской власти в России. Нет?! — он остановился и с размаху плюхнулся на песок. — Пусть будет мамонт. А то, что он не похож… Ну пусть это будет мамонт — объект в исполнении вольных художников-абстракционистов.

— Великоват для объекта! — возразила Ли, опускаясь рядом. — Впрочем, ты прав. Конечно, это объект! Объект! — она вытянула из сумки за конец полотенце и вытерла им пот со своего лба. — Пойдем искупаемся, страшная жара какая сегодня.

«Это от страха… — подумал Ник для дневника. — Это от безысходности. Все эти слова, они от безысходности. Мы пытаемся шутить, и получается странный черный юмор… Мы больше не можем говорить серьезно!»

Он сидел, упершись растопыренной ладонью в песок. Ли поднялась, сделала три шага в сторону моря, подняла руки. У нее были темные острые локти. Расстегнула на шее купальник, обернулась, подмигнула ему. Разделась и вошла в море. Купальник она несла над головой, как флаг.

«Мы сходим с ума! — подумал Ник. — Мы оба сходим с ума!»

В обозримом пространстве не было ни одного человека, ни одной трубы или паруса на море, ни одной тени. По левую руку лежала выжженная солнцем желтая короткая трава, до самого горизонта — трава. Через какое-то время Ник обернулся, подправляя натершие лямки рюкзака, позади уже не было видно и ржавого мамонта.

Ли после купания натянула платье прямо на голое мокрое тело, не стала даже обтираться, босоножки она теперь несла в руке.

9

Сначала под ноги попалась голова. Он наступил не глядя, ботинок с хрустом раздавил маленький искусственный череп. Ник посмотрел, но даже не наклонился. Потом стали попадаться отдельные руки и ноги, маленькие кусочки цветной одежды, и только потом перед глазами выплыла эта продолговатая, наполовину залитая волной бело-розовая куча.

Куклы лежали вдоль берега, покачивались на волне — сотни маленьких розовых тел. Рыжие патлы выглядели неряшливыми пятнами. Оторванные руки, торчащие во все стороны пластмассовые пальцы. Те из них, что были окончательно выброшены приливом на берег, высохли на солнце и шелушились краской. Голубые распахнутые глаза смотрели тускло, их выела морская соль.

Ли вытянула из кучи, взяв за руку, голубоглазую девочку в порванном красном платьице и, отступив немножко в сторону, попятившись, прижала ее к себе.