Эллери Куин - Смерть в Голливуде Страница 44

— Из миллионов возможных вещей вы в состоянии назвать единственную, так что ли! — Приам криво усмехнулся. — Ценю ваше самообладание, Куин. Вы бы славно играли в покер. Но в этой игре я и сам не промах. Итак — ставки сделаны. Ваш ход — что там было?

Приам поднес стакан виски к губам.

— Там было что-то похожее на мертвого угря.

Произнеси Эллери что-нибудь вроде: «Похоже на живого единорога» — и то реакция Приама не была бы столь бурной. Он швырнул стакан на столик, так что виски выплеснулось прямо ему на бороду. Пена выступила на трясущихся губах.

Насколько мог заметить Китс, остальные тоже были в замешательстве. Даже Уоллес лишился своей обычной улыбки, хотя тут же поспешил вернуть ее на прежнее место.

— Я почти с самого начала был убежден, — невозмутимо продолжат Эллери. — Что «предупреждения», если пользоваться терминологией записки Хиллу, являются звеньями одной логической цепи. Отдельными, но взаимосвязанными. Так оно и оказалось. Они — результат грандиозного и фантастического замысла, так что лейтенант Китс сейчас более чем когда-либо убежден, что воздух Голливуда способствует зарождению невероятных химер в мозгах его обитателей. Однако каким бы фантастическим ни казался замысел таинственного преступника — он существует в действительности. А мне оставалось только разгадать его. Я разгадал — и вот он уже совсем не кажется таким фантастическим. Наоборот, очень прямолинейным, даже простоватым и имеет очень материальное и логичное объяснение. В данном случае (как и в большинстве других) главное было — проникнуть в хитросплетения побуждений ума, создавшего этот замысел, тогда план действий, и его цели тут же стали ясны.

По мере появления «предупреждений» я пытался выявить их общий смысловой знаменатель, соединяющий разные значения различных предметов в одно логическое целое. Задача не из легких, если не знаешь заранее, где скрыто это общее. Мистеру Приаму, напротив, было гораздо легче — он с самого началa понимал тайную суть происходящего.

И однажды, когда я бесчисленный раз перебирал в уме «предупреждения», меня осенило, — заявил Эллери и прервался, чтобы раскурить сигарету. В комнате было так тихо, что слышался лишь шорох спичек о коробку и тяжелое дыхание Роджера Приама. — Мне пришло в голову, что в каждом «предупреждении» центральное место отведено какому-нибудь животному.

— Кому?! — воскликнула Лаурел.

— Причем я не принимаю во внимание собаку, посланную Хиллу. Так как она адресована Хиллу, а не вам, мистер Приам, значит, к нашей логической цепочке она не имеет никакого отношения. Однако для нас небезынтересен тот факт, что серия «предупреждений», предназначавшихся Хиллу и не пошедших далее первого, тоже начинается с животного.

Оставим на время в покое содержание первой полученной вами коробки, мистер Приам, — любезно улыбнулся Эллери, — и посмотрим, как концепция «животного» выводится из тех фактов, которые нам достоверно известны. Ваше второе «предупреждение» — это отравленный несмертельной дозой мышьяка салат. Какое животное является носителем яда? — Тунец!

Третье предупреждение? — лягушки и жабы.

Четвертое, на первый взгляд, слегка выпадает из общего ряда — бумажник. Но бумажник сделан из кожи, а кожа принадлежит аллигатору.

В пятом случае нет никаких сомнений — мы имеем дело с «Птицами», древнегреческой комедией Аристофана.

Теперь шестое, мистер Приам. Куча обесценивающихся бумажек доставила бы мне больше всего затруднений, если бы вы сами неожиданно не пришли мне на помощь. Вы употребили по отношению к акциям разорившихся фирм пару прозвищ, бытующих среди маклеров: «кошкины слезки» и «чушь собачья». И были абсолютно правы. Так оно и есть.

Вот и смотрите сами:.. тунец, лягушки и жабы, аллигатор, птицы, кошки и собаки. Первые три представлены буквально, последние два — иносказательно. И все они — животные. Замечательный акт, не правда ли, мистер Приам?

Приам буркнул в бороду что-то невразумительное.

— Однако одной догадки, что каждое «предупреждение» скрывает, подобно шараде, каких-нибудь животных, еще явно недостаточно. Я чувствовал, что смысл лежит где-то гораздо глубже, — Эллери швырнул сигарету в камин, — и до него необходимо было докопаться.

А как мне удалось докопаться — это долгая история.

Дело в том, что истину или видишь, или нет. Но она всегда здесь, перед глазами. Так и в этом случае, надо было только суметь правильно взглянуть на нее. Вся соль в том, что великие мистификации — а наш случай именно таков — предпочитают рядиться как бы в мантию-невидимку. Кстати, хотелось бы обратить ваше внимание на слово «великие», Я не случайно применил его употребительно к вашему случаю. Думаю, что его описание займет достойное место в архивах достижений преступной мысли.

— Ради всего святого! — не вытерпел Гроув Макгоуэн. — Нельзя ли выражаться попонятнее?

— Мак, — сказал Эллери. — Что такое лягушки и жабы?

— Да, что это за животные?

Макгоуэн бестолково заморгал.

— Земноводные, — сказал старый мистер Кольвер.

— Благодарю вас, мистер Кольвер. А что такое аллигатор?

— Аллигатор — это пресмыкающееся.

— Бумажник сделан из пресмыкающегося. Ну, а к какому разряду животных относятся кошки и собаки?

— К млекопитающим, — ответил отец Делии.

— Теперь давайте упорядочим наши данные, пока исключая первую коробку, о которой может судить только один мистер Приам.

Второе «предупреждение» — рыбы. Третье — земноводные. Четвертое — пресмыкающиеся. Пятое — птицы. Шестое — млекопитающие.

И вот тут-то хорошо известные ранее факты предстают в новом виде. Казалось бы, несвязанные между собой нелепые на первый взгляд шесть «предупреждений» на самом деле имеют в своей основе строгую научную закономерность.

Остается окончательно решить, что это за научная закономерность, где классы животных идут именно в таком порядке: то есть рыбы — вторыми, земноводные — третьими, пресмыкающиеся — четвертыми, птицы — пятыми, а млекопитающие — последними? Точно так, как они появились в нашем случае.

Любой студент-естественник без особых затруднений ответит на подобный вопрос.

Эта закономерность — последовательность этапов эволюции.

Пока Эллери произносил последние фразы, Роджер Приам все больше и больше прищуривал глаза, как будто перед ним постепенно разгорался нестерпимый свет.

— Теперь вы ясно можете сами заметить, мистер Приам, — с улыбкой обратился к нему Эллери, — что мои слова — не пустое вранье, не наглая ложь, как вы изволили ранее выразиться. Раз второе предупреждение — рыба — представляет вторую ступень эволюции позвоночных животных, а третье — земноводные — третью ступень и так далее, то отсюда ясно вытекает, что первое предупреждение должно представлять собой первую ступень. Насколько мне известно, по Дарвину таким первым таксомом является класс круглоротых.[10] Минога, например, они очень похожи на угрей, но угорь — это уже полноценная рыба, и стоит на ступеньку выше. Поэтому я твердо уверен, мистер Приам, что, когда вы открыли первую коробку, вы нашли там нечто, по внешнему виду напоминающее мертвого угря. Все остальное исключается.

— Я и подумал, что это дохлый угорь, — с трудом ворочая языком, произнес Приам.

— А было вам известно, что означает эта тварь, похожая на мертвого угря, мистер Приам?

— Нет, не было.

— И в первой коробке не было никакой записки, дававшей ключ к пониманию смысла «подарка?

— Н-нет…

— Но не мог же кто-то рассчитывать на то, что вы сразу же уловите смысл первого предупреждения без всяких подсказок, — нахмурился Эллери. — Чтобы разобраться, что перед вами, надо ведь обладать хотя бы минимальным образованием, которого — увы! — у вас нет. И преступнику ваше невежество было хорошо известно: ведь, судя по всему, он вообще прекрасно с вами знаком.

— Вы что же полагаете — он посылал все эти «предупреждения», не заботясь, будут они поняты или нет?! — вскричала Лаурел.

Этот же вопрос застыл в глазах лейтенанта Китса.

— Похоже на то, — медленно произнес Эллери, — что он действительно предпочел бы, чтобы они не были поняты. Ему важно было нагнать страх. Страх — и больше ничего. — И он беспокойно огляделся.

— Я действительно ни разу не понял, что они означают… — пробормотал Роджер Приам. — И совсем не потому, что я знал это, я так упорно…

— Было бы удивительно, если бы вы знали, мистер Приам! — Эллери подавил свое беспокойство и опять смотрел только на Приама. — Ум, способный породить или постигнуть подобный ряд символических «предупреждений», должен быть достаточно незауряден. Неважно, из каких соображений действовал наш неизвестный — внушить страх, наказать или подвергнуть жертву медленной психической пытке, но он явно способен логически мыслить в научных категориях и создавать цепи сложных ассоциаций. Возникает вопрос: почему он избрал в качестве основы для «предупреждений» эволюционную лестницу Дарвина? Как эта идея пришла ему в голову? Деятельность нашего сознания зависит от природных способностей, образования и жизненного опыта. Чтобы построить свою систему запугивания на принципе теории эволюции и затем провести ее в жизнь с такой ловкостью и методичностью, тайный враг Лендера Хилла и Роджера Приама должен быть человеком науки — биологом, зоологом, антропологом… или натуралистом-любителем.