Джон Харви - Грубая обработка Страница 44

Гарольду Рою было сорок девять лет, и его жизнь могла бы сложиться гораздо лучше. Он порылся в карманах, и весь его улов составил использованную бумажную салфетку и несколько фантиков.

– Ах черт!

– Что случилось? – спросил Резник.

– Кончились мятные лепешки.

– Давайте поговорим, – предложил Резник, наклонившись вперед и поставив на стол локти.

Гарольд потянул себя за галстук. Он хотел ослабить узел, но только затянул его еще туже. По его виду можно было понять, что он нуждался скорее в таблетке валиума, а не в мятной лепешке.

«Боже! – думал Гарольд, – вот оно! Почему я не делаю этого? Почему я не говорю, что мне нужно в туалет, не запираю дверку кабинки и не вешаюсь? Почему я не делаю этого?»

– Ну так как?

– Что?

– Расскажите-ка мне все.

Плечи Гарольда опустились, из груди вырвался глубокий вздох. В человеке, который сидел напротив него, Гарольд видел для себя что-то предрешенное, страшное. Об этом говорило то, как он сидел, как изучал его, сверля глазами. Что-то в этом крупном солидном человеке как бы говорило: «Хорошо, Гарольд, я все знаю, абсолютно все. Единственное, что мне нужно, – это чтобы вы сами рассказали мне обо всем. Признайтесь. Подумайте, насколько лучше вы будете себя чувствовать после этого». Он как бы говорил, что это сняло бы тяжелый груз с его плеч.

Какое-то время Гарольд Рой слышал запах ладана, видел раскачивание кадила, размытый затемненный профиль в глубине исповедальни.

Резник сидел спокойно, не двигаясь. Просто смотрел и ждал.

– Обо всем этом, – начал Гарольд, слова его выскакивали, кувыркаясь, – что было там сейчас? И в тот день, когда я… когда я ударил его… вы хотите, чтобы я рассказал об этом?

Резник не спеша выпрямился на стуле. Путаное вступление режиссера осталось без ответа. На лбу Гарольда Роя, вокруг бровей и на крыльях носа выступили капельки пота. Он взял со стола смятую салфетку и вытер лицо. Это не помогло.

– Не об этом? Резник покачал головой.

– О чем же?

– Вы знаете, Гарольд.

– О Боже! – Он опустил голову и зажал ее руками, как бы прячась от надвигающейся опасности. «Натяни себе на голову одеяло, и все страшные вещи исчезнут». Он не помнил, когда его пульс был таким частым и мощным.

– Ограбление, – спокойно подсказал Резник. – Почему бы вам не начать с этого? Затем вы постепенно можете перейти но всему остальному.

– Хорошо, – согласился Гарольд чуть ли не с признательностью. – Хорошо, я начну с этого.

Когда телефон зазвонил в первый раз, Мария принимала душ и ничего не слышала. Второй звонок застал ее на диване. Она лежала, вытянув ноги, и читала статью в «Гуд хаускипинг» о том, как следить за своим весом. Вот это здорово! Пока она дошла до конца предложения, засунула ноги в тапочки, телефон замолчал. Всего десять звонков! Кто, черт побери, бросает трубку после десяти гудков? Конечно, это не Грабянский. У него больше терпения.

Безобразие! Все эти стоящие там бутылки ждут, когда их кто-нибудь откроет. Ее рука затряслась в самый неподходящий момент, и джин полился через край стакана на халат, руки, на пол.

«Черт бы тебя побрал, Мария! – выругалась она про себя. – Ты становишься мерзкой пьянчужкой».

Она знала, что ей следует вызвать такси и отправиться в город – в кино, например. Должен же где-нибудь идти приличный фильм с хорошей старомодной супружеской изменой. Например, Кирк Дуглас бросает свои архитектурные разработки и отправляется вслед за Ким Новак, которая оставляет навсегда на остановке школьного автобуса своего ребенка и уходит в красном платье с открытой спиной и без бюстгальтера. Как называлась эта картина?

Гарольд сразу назвал бы ее. Надо будет не забыть спросить об этом у него. Он знает все фильмы между 1932 или 1933 годом и вплоть до конца шестидесятых. Гарольд может назвать актеров, режиссеров, название студии, дату выхода на экран, иногда даже название кинотеатра. Единственный, кого он не мог назвать сразу, – это сценарист. Все равно очень впечатляюще. Тип ума, для которого была создана телеигра «Счастливый случай».

До смешного тривиален этот Гарольд. Она опустила кончик языка в свой стакан. Если пить так, то стакана ей хватит на целый час, а может быть, и дольше. Нет, она была несправедлива к этому ублюдку. Он вел себя хорошо, когда ворвался в дом и обнаружил их в ванной. Джерри выпрыгнул, стоял там, протягивая… протягивая ему руку. «Давайте выйдем, нам нужно о многом поговорить». Оставил ее одну, едва удерживающуюся от того, чтобы не описаться прямо в ванной.

Когда телефон зазвонил снова, она заторопилась, споткнулась и чуть не упала.

– Где ты был? Я сижу одна целый день, страшно беспокоюсь, жду, когда ты позвонишь. Что случилось?

– Я звонил, – заявил Грабянский, – дважды.

– Значит, это был ты?

– Если ты была дома, то почему не подошла к телефону?

– Я не успела.

– С тобой был кто-нибудь?

– Никого. Я сходила с ума весь день.

– Ты пила?

– Ты хочешь сказать, что я уже и выпить не могу?

– Я ничего не говорю.

– Ты пила – вот что ты сказал.

– Я просто констатировал факт, вот и все. Ты была…

– Я знаю, знаю, я пила. А что я, по-твоему, должна еще делать? Болтаюсь здесь с утра, жду звонка. Ведь ты сказал мне, что позвонишь!

– Я звонил.

– Но это уже после обеда.

– Прости. Я был занят.

– Планировал новое ограбление? Грабянский не ответил.

– Джерри, послушай, не делай этого. Я беспокоюсь за тебя.

– Очень приятно.

– Нет, это неприятно. Я не привыкла сидеть дома и беспокоиться.

– Тогда успокойся.

– Не могу.

Снова молчание. Мария пыталась представить его. Чем он занимается? Звонит из автомата или нет? Теперь, с этими современными телефонными аппаратами, невозможно определить разницу.

– Здесь была полиция, – сообщила она.

– Что им было нужно? – Он пытался говорить спокойным голосом и тем же тоном, но это ему не вполне удавалось.

– Они знают, что я лгала.

– Откуда они могут это знать?

– Знают, и все.

– У них нет возможности узнать это.

– Он сказал мне: «Мы знаем, что, когда вы делали свое заявление, вы лгали».

– Именно так он и сказал? Этими словами?

– «У нас есть основания считать, что заявление, которое вы сделали, особенно в отношении описания тех двух людей, является ложным».

– А что ты ответила?

– Ничего.

– Совсем ничего?

– Я спросила его, почему он думает, что знает это.

– И?..

– Он как-то искоса посмотрел на меня…

– Черт!

– Вот именно.

– Он не говорил, что ты должна пойти в участок и сделать новое заявление?

– Нет еще.

– Почему еще?

– При данном положении вещей…

– Он так и сказал? Положении вещей?

– Может быть, он сказал «в данном случае».

– Ты не пошла на это? Я говорю, ты не согласилась изменять свои показания?

– Не совсем.

– Значит, ты согласилась.

– Я сказала, что, возможно, оглядываясь сегодня на то, что случилось, я допускаю, что могла ошибиться.

Грабянский выругался.

– Джерри, я только сказала: «Могла»…

– Да-да. Этот полицейский офицер, он был не в форме? Детектив?

– Констебль-детектив.

– Из какого участка?

– Откуда я знаю? Мы не обменивались адресами, когда стояли там, разговаривая.

– Это был не тот же, что раньше?

– До этого приходили два констебля и инспектор. Этого раньше не было.

– И ты говоришь, что он не просил тебя сделать новое заявление?

– Ну, он как бы предложил мне это, но не прямо.

– Ты отклонила это?

– Разве я уже не сказала тебе?

– Но ты предположила, что могла тогда ошибиться.

– Да, да, да.

– Что он сказал на это? В конце? Как он реагировал?

– Он сказал, что, если те «хитрые подонки черные, то он – дядюшка бабуина».

Мария не сразу поняла, что связь прервалась. Но почти тут же телефон зазвонил снова.

– Ты повесил трубку?

– Это был не Гарольд, а?

– Ты только что прервал разговор со мной?

– Это был не Гарольд?

– Что не Гарольд?

– Сказал им об этом? «Идите и поднажмите на мою жену. Я думаю, что она говорит неправду?»

– Да, он говорил с Гарольдом.

– О чем?

– Это было не в доме и до разговора со мной. Как раз перед тем, как он пришел но мне.

– Значит, Гарольд сказал ему.

– Зачем?

– Тот факт, что он застал нас тогда…

– Гарольду плевать на нас и на то, чем мы занимаемся.

– Я бы не хотел, чтобы ты так говорила.

– Что?

– Насчет плевать.

– Ах, извините. «Разговор шокирует леди». Я забываю, что ты человек нежного, старомодного воспитания, что тебе нравятся только такие женщины, которые вначале говорят «пожалуйста», потом «спасибо» и отказываются расстегивать свои блузки, пока горит свет.

– Ты знаешь, что это неправда.

– Я знаю.

– И тем не менее я уверен, что Гарольд…

– Гарольд обещал способствовать достижению договоренности между тобой и хозяином наркотиков. Если это не получится, то его кастрируют. Он совершенно не заинтересован в том, чтобы полиция вышла на тебя.