Адриан Дойл - Весь Шерлок Холмс. Вариации Страница 45

— Довольно! — строго оборвал его Холмс. — Кстати, Бойс, я не мог догадаться, чем вы убили тренера Мэджерна. При вас не было найдено оружие. Теперь я понял.

Багровый цвет медленно сошел с лица Бойса, сменившись сероватой бледностью.

— Боже мой, мистер Холмс! — воскликнул он. — Ведь не думаете же вы… ведь это только шутка, дружеская шутка!

Выскочив за порог, он захлопнул за собой дверь и с грохотом промчался по лестнице.

Мой друг рассмеялся.

— Ну-ну! Вряд ли мистер Бойс обеспокоит нас в дальнейшем, — сказал он. — Но его посещение дало новое направление моим мыслям.

— Какое?

— Это первый луч света в том мраке, который меня окружал, Уотсон. Интересно, почему они так недовольны моим вмешательством, если им незачем бояться разоблачения? Берите шляпу и пальто, Уотсон, мы вместе едем к этой бедняжке Каррингфорд.

Наш визит оказался очень кратким, и все же я буду долго помнить мужественную, все еще прекрасную женщину, оказавшуюся не по своей воле в самом трагическом положении. Только по темным кругам под глазами и по слишком яркому блеску ее карих глаз можно было догадаться об огромной тяжести, лежавшей у нее на сердце.

— У вас какие-нибудь новости для меня, мистер Холмс?

— Пока у меня нет ничего нового, ваша светлость, — мягко сказал Холмс, склонившись перед собеседницей. — Я пришел, чтобы задать вам один только вопрос и обратиться к вам с просьбой.

— А именно?

— Мой вопрос можно простить постороннему человеку только потому, что он вызван необходимостью, — сказал Холмс. — Вы были замужем за покойным герцогом свыше тридцати лет. Было ли его поведение благородным в смысле личного отношения к общепринятому моральному кодексу? Я прошу вашу светлость быть со мною очень откровенной при ответе на этот вопрос.

— Мистер Холмс, за время нашей совместной жизни у нас бывали и ссоры и неприятности, но я никогда не замечала, чтобы мой муж унижался до какого-нибудь недостойного поступка или отступал от тех моральных норм, которые он так высоко ценил.

— Это все, что мне нужно было знать, — ответил Холмс. — Я не склонен к эмоциям и не считаю, что любовь ослепляет. При спокойном рассудке получается обратное — любовь помогает лучшему распознаванию другого человека. Но сейчас, ваша светлость, — прервал себя Холмс, — время не терпит. — Холмс наклонился к своей собеседнице. — Мне необходимо увидеть подлинные документы этого брака в Валансе.

— Это безнадежно, мистер Холмс! — воскликнула герцогиня. — Та ужасная женщина никогда не выпустит их из своих рук, разве только за назначенную ею бесчестную плату.

— Придется прибегнуть к хитрости. Вы должны послать ей письмо, составленное в очень продуманных выражениях. Это письмо должно создать впечатление, что вы согласитесь с ее требованиями, если убедитесь в подлинности документов. Умоляйте ее принять вас у нее на Сент-Джеймс-сквер сегодня в одиннадцать часов вечера. Вы сделаете это?

— Сделаю все, за исключением того, что она требует.

— Прекрасно. И еще один решающий вопрос. Очень важно, чтобы вы нашли какой-нибудь предлог точно в двадцать минут двенадцатого удалить ее из библиотеки, где находится сейф, в котором она хранит эти документы.

— Но она возьмет их с собой…

— Это не имеет значения.

— Откуда вы знаете, что сейф находится в библиотеке?

— Когда-то я оказал небольшую услугу фирме, которая сдает в аренду дом госпоже фон Ламмерайн. От этой фирмы я и получил план дома. Больше того, я видел сейф.

— Вы его видели!

— Вчера утром кто-то выбил стекло в окне, — улыбнулся Холмс. — Стекольщик тут же нашелся. Мне пришло в голову, что этим можно будет воспользоваться.

— Что вы собираетесь сделать? — спросила она с волнением.

— По этому вопросу мне придется принять решение на месте самому, — сказал Холмс. — Если меня и постигнет неудача, то во всяком случае попытка будет сделана в благих целях.

Мы уже прощались, когда герцогиня слегка коснулась руки моего друга.

— А если вы осмотрите эти ужасные документы и убедитесь в их подлинности, вы их изымете? — спросила она.

В суровых чертах Холмса мелькнуло выражение сострадания, когда он взглянул на свою собеседницу.

— Нет, — ответил он спокойно.

— И вы будете правы! — воскликнула она. — Я тоже не взяла бы их. Ужасная несправедливость прошлого должна быть выправлена хотя бы ценою моей жизни… Но меня совсем покидает мужество, когда я подумаю о своей дочери.

— Я уважаю ваше мужество, — мягко сказал Холмс, — и потому советую вам быть готовой к худшему.

Остаток дня мой друг провел в самом беспокойном настроении. Он непрерывно курил, пока в гостиной оказалось невозможно дышать. Просмотрев все газеты, он швырнул их в ведерко для угля и принялся шагать по комнате взад и вперед, заложив руки за спину. Затем, подойдя к камину, он взглянул на меня. Я в это время сидел в кресле.

— Пойдете ли вы на серьезное нарушение закона, Уотсон? — спросил он.

— Ради благородной цели — конечно, — ответил я.

— Но это вряд ли будет для вас полезно, мой друг! — воскликнул Холмс. — Если вас поймают в доме этой женщины, нам обоим несдобровать. Но мне необходимо посмотреть подлинные документы.

— Тогда у нас может не оказаться выбора, — заметил я.

— Ну что ж, Уотсон, если этот вечер последний в нашей честной жизни, — усмехнулся Холмс, — пусть он будет по крайней мере приятным. Нам нужны столик в ресторане Фратти и бутылка монтраша.

Мои часы уже показывали начало двенадцатого, когда кэб доставил нас на улицу Карла II. Была холодная дождливая ночь, легкий туман окружал уличные фонари смутными желтыми светящимися кругами и блестел на шлеме полисмена, который медленно прошел мимо нас, включив свой фонарик. Выйдя на Сент-Джеймс-сквер, мы прошли по тротуару в западном направлении. Вдруг Холмс положил мне руку на плечо и указал на освещенное окно в фасаде большого особняка, мимо которого мы проходили.

— Это свет в гостиной, — прошептал он. — Нельзя терять ни минуты.

Кинув быстрый взгляд вдоль пустого тротуара, он вскочил на стену, граничащую с особняком, и, подтянувшись на руках, исчез. Я быстро последовал за ним, пока мой друг не остановился под тремя высокими окнами. Там я по его указанию подставил спину, и в один миг он вскарабкался на подоконник. Бледное лицо его отражалось в темном стекле окна, руки работали над шпингалетом. Через мгновение окно распахнулось, я ухватился за протянутую руку Холмса и с дрожью почувствовал, что мы уже в комнате.

— Библиотека, — прошептал мне Холмс на ухо. — Спрячьтесь за занавесками у окна.

Кругом был полный мрак, слабо пахло кожей. Полная тишина нарушалась только мерным тиканьем старинных часов. Прошло, вероятно, минут пять. Из глубины дома послышались шаги и приглушенный шепот. Под дверью на секунду блеснул луч света, исчез и спустя некоторое время снова появился. Дверь распахнулась, и в комнату вошла женщина с лампою в руке.

Время стирает очертания прошлого. И все же я помню свое первое впечатление от Эдит фон Ламмерайн, как будто я видел ее только вчера.

Следом за Эдит фон Ламмерайн двигалась высокая стройная тень, лампа в ее руке бросала тусклый призрачный отблеск на стену, вдоль которой тянулись полки с книгами.

Не знаю, достиг ли ее слуха шорох занавесок, но, когда Холмс вышел на середину комнаты, она тут же повернулась, держа лампу над головой и направляя на нас луч света. Она была совершенно спокойна и молча глядела на нас. Ни тени испуга не было на ее лице, только засверкала ярость в черных глазах.

— Кто вы, — прошипела она наконец, — и что вам угодно?

— Нам нужно отнять у вас пять минут, мадам фон Ламмерайн, — мягко ответил Холмс.

— Вот как! Вы знаете мое имя! Если вы грабители, то чего вы ищете? Я хочу услышать это прежде, чем подниму на ноги весь дом.

Холмс указал на левую руку Эдит.

— Я пришел сюда, чтобы осмотреть бумаги, которые вы держите в руке, — сказал он. — И предупреждаю вас, что сделаю это.

— Негодяй! — воскликнула она. — Я все поняла. Это она наняла вас.

Вдруг она сделала шаг в нашу сторону, держа лампу перед собою, и стала пристально вглядываться в моего друга. Ярость в ее лице сменилась сперва недоверием, а затем ликующая улыбка озарила ее лицо.

— Мистер Шерлок Холмс! — воскликнула она, задыхаясь.

Холмс повернулся и зажег свечи на небольшом столике из золоченой бронзы, стоявшем у стены.

— А я еще раньше имел честь узнать вас, — сказал он.

— Это будет стоить вам пяти лет! — воскликнула она.

— Может быть. В таком случае я должен хоть недаром их получить. Документы! — потребовал он.

— Неужели вы думаете, что достигнете чего-нибудь, похитив документы? У меня есть их копии и с десяток свидетелей, которые могут подтвердить их содержание, — расхохоталась она. — Я думала, вы умный человек, — продолжала Эдит, — а вы просто глупец, никчемный сыщик, жалкий воришка!