Гамбит - Рекс Тодхантер Стаут Страница 45

Он барабанил кончиками пальцев по столу:

– Я пришел сюда из любопытства. Что за финт вы решили выкинуть?

Во время телефонного разговора доктор казался куда более податливым, хотя, что там говорить, у него выдалась тяжелая ночь.

Я наклонился поближе к нему:

– Послушайте, вы напрасно сотрясаете воздух. Я видел, как в среду вы входили в дом Калмуса, и видел, как вы оттуда выходили. Вчера я спросил…

– В котором часу я туда вошел и в котором вышел?

– Я вас умоляю! Думаете, я не смогу назвать точное время Ниро Вулфу, а еще копам, судье и присяжным, когда меня спросят? Если хотите обеспечить себе алиби, то вам не хуже моего известно время вашего прихода и ухода. У нас здесь не телевикторина. Вчера я задал себе вопрос: а это не вы, грешным делом, укокошили Пола Джерина? Что не лишено вероятности. Когда вы готовили горчичную воду, то легко могли добавить туда мышьяк. Но вся беда в том, что Джерину стало плохо до того, как вас к нему позвали. Что меня немало озадачивало. Но лишь до вчерашнего дня, когда я узнал, почему ему стало плохо до того, как вы его осмотрели. Мало того, как мне стало известно, вы знали, что Джерину будет плохо, а потому на всякий случай прихватили с собой мышьяк, рассчитывая пустить его в ход. Итак, это вы убили Джерина, и я знаю или по крайней мере догадываюсь почему. Во вторник вечером Ниро Вулф сказал вам, что человек, убивший Джерина, не питал к нему злых чувств. Нет, он хотел таким образом уничтожить Мэтью Блаунта. Вы тогда назвали заявление Вулфа чушью, прекрасно понимая, что это не так, поскольку вы и были тем человеком, кто это сделал, и у вас имелся мотив. Но когда вы поняли, что Калмус вас вычислил и вот-вот вцепится вам в глотку, то отправились к нему и убили беднягу, ну а я видел, как вы входили и выходили. Итак, сколько денег вы захватили?

Увидев, что руки его не слушаются, Эйвери поспешно убрал их со стола.

– Все это чушь собачья! Каждое слово.

– О’кей. Вы можете встать и уйти. Или позвонить в офис окружного прокурора, чтобы меня арестовали за попытку шантажа. Телефон-автомат в конце зала. Обещаю никуда не уходить и дождаться копов.

Доктор нервно облизал губы:

– Пожалуй, именно это мне и следует сделать. Сообщить, что вы пытались меня шантажировать.

– Валяйте!

– Но это будет… это вызовет… скандал. Что было бы крайне нежелательно. Даже если вы видели, как я входил туда и выходил оттуда, хотя вы наверняка ничего не видели, то никогда не докажете, что я убил Калмуса. Вы обнаружили тело у него дома после десяти вечера. Кто-то приходил туда уже после моего ухода… да-да, после моего ухода… если я вообще туда приходил. Так что ваше бла-бла-бла, будто вы меня там видели, не самая удачная ложь. Но если вы…

– Бросьте! – отрезал я. – Я готов послушать разумные мысли, если, конечно, они у вас есть, но не это дерьмо. Мы договариваемся прямо сейчас: или да, или нет. И если ваш ответ «нет», я встаю и ухожу. Прямиком к Ниро Вулфу. Так вы входили в тот дом в среду? Поздно днем или рано вечером? Называйте, как хотите. Или не входили? Да или нет?

Эйвери снова облизал губы:

– Я не доставлю вам удовольствие, принудив меня…

Отодвинув стул, я начал вставать с места. Эйвери остановил меня взмахом руки:

– Нет! Присядьте.

Я навис над ним всем телом:

– Нет?

– Ой, я хотел сказать «да».

– Вы входили в тот дом в указанное время в среду?

– Да. Но я не убивал Дэна Калмуса.

Я сел и глотнул вина:

– Советую следить за словами. Если мне придется каждый раз вскакивать, чтобы заставить вас говорить разумные вещи, это привлечет ненужное внимание. Так сколько денег вы принесли?

Эйвери сунул руку в нагрудный карман, но ничего оттуда не вынул:

– Значит, вы признаетесь, что шантажируете меня?

– Конечно. Рыбак рыбака видит издалека. Убийца и шантажист.

– Я не убийца. Но если я откажусь стать жертвой и вы выполните свою угрозу, я попаду в центр скандала, и мне его точно не пережить. Надо мной нависнет тень подозрения, от которого я никогда не смогу избавиться. И чтобы этого избежать, я готов… покориться. Против своей воли. – Он снова полез во внутренний карман и на сей раз достал листок бумаги. Развернул, бросил на листок беглый взгляд и сказал: – Прочтите. – После чего отдал мне листок, на котором чернилами, от руки было написано:

Нижеследующим я удостоверяю и готов подтвердить под присягой, что мое заявление, будто я видел, как доктор Виктор Эйвери входил в дом Дэниела Калмуса в среду, 14 февраля 1962 года, является ложным. Я никогда не видел, чтобы доктор Эйвери когда-либо входил в тот дом. Я написал и подписал эту бумагу совершенно добровольно, не под давлением.

Я уронил листок на стол и широко ухмыльнулся:

– Не мешало бы вставить это в рамочку.

– У меня с собой десять тысяч долларов налом, – сказал доктор. – Когда вы подпишете бумагу и она будет у меня, я отдам вам деньги.

– А остальные девяносто тысяч?

– У вас слишком богатое воображение. Я не располагаю такой суммой, и даже если бы она у меня была… это нелепо. Давайте сделаем так. Гарантирую заплатить вам в течение недели, помимо этих десяти тысяч, еще двадцать.

– Чтоб я так жил! И у вас еще хватает наглости торговаться!

– Я не торгуюсь. Для меня тридцать тысяч – целое состояние.

– А знаете, я восхищаюсь вашей выдержкой. И впрямь восхищаюсь. – Я внимательно посмотрел на доктора. – Но с меня хватит.

Оглядевшись, я встретился глазами с миссис Пиотти и знаком подозвал ее к нашему столику. Спросил ее, сколько я должен. Она ответила: доллар и сорок центов. Я дал ей два доллара и сказал, что сдачи не надо. Конечно, все это было сделано исключительно для отвода глаз. Я уже заплатил Джону пятьдесят долларов и собирался добавить еще.

Снова повернувшись к Эйвери, я укоризненно покачал головой:

– Нет, с меня определенно хватит. Нам придется поехать, а там пусть мистер Вулф решает.

– Что?! – вылупился на меня Эйвери.

– Я сказал: «Пусть мистер Вулф решает». Это не мой спектакль, а его. Я лишь на него работаю. Его вчерашнее заявление о моем увольнении было всего-навсего дымовой завесой. Короче, вам