Рекс Стаут - Золотые пауки (сборник) Страница 47

Взгляд Вульфа метнулся к миссис Рэйкелл.

– И вы самым глупым образом попались в ловушку.

– Я? – презрительно переспросила она. – Это как же?

– Вы вцепились в это предложение. Ваш муж, будучи человеком абсолютно невиновным, заколебался, а вот вы – нет. Решив, что дело мне не по силам, вы подумали, будто я пытаюсь заработать гонорар жульничеством, и охотно согласились. Почему? Это не вязалось с вашей позицией и действительно выглядело нелепо. Вы же утверждали, что хотите изобличить и наказать убийцу племянника, но в то же время несомненно были готовы потратить крупную сумму денег – ваших собственных денег – на подтасовку фактов. Либо вы были чересчур наивны, либо замыслили какую-то уловку – в любом случае, над этим стоило хорошенько подумать.

Вульф посмотрел на миссис Рэйкелл в упор, и она выдержала его взгляд. Он продолжил:

– Вот я и задумался. А что, если это вы убили своего племянника? Что касается яда, раздобыть его вам было ничуть не сложнее, чем всем прочим. Теперь относительно возможности: вы заявили, что якобы не заходили в комнату Артура после того, как там побывала и положила капсулы в коробочку миссис Кремп, – но могли ли вы это доказать? У меня не было никаких причин полностью исключить вас из числа подозреваемых. Ваши активные нападки на ФБР и полицию вполне могли исходить из вашей убежденности в собственной безнаказанности. Обратиться ко мне настоял ваш муж, и, естественно, вы захотели присутствовать при нашей беседе. Что же до мотива, то его пришлось бы поискать, но у меня имелся кое-какой материал для предположений, вами же самой и предоставленный. Вы были уверены, причем не имея для этого никаких реальных оснований, будто вашего племянника убил коммунист, прознавший, что тот изменил их делу. Когда во вторник вы пришли сюда с мужем, то чуть ли не с порога выложили мне эту версию. И я невольно призадумался: а уж не коммунистка ли вы сами?

– Чушь! – фыркнула она.

Вульф покачал головой:

– Не обязательно. Признаться, мне не по душе нынешняя тенденция бездоказательно и несправедливо обвинять чуть ли не всех подряд в приверженности к коммунистическим идеям. Но, тем не менее, исповедовать их тайно может кто угодно, ведь, как известно, внешность обманчива. Так вот, у меня возник вопрос: если в действительности вы сами являетесь коммунисткой или же сочувствующей, то зачем же тогда вы так изводили племянника, что ему в конце концов пришлось умиротворить вас ложью, что он якобы работает на ФБР? Почему вы не доверились Артуру, не рассказали о собственной приверженности делу коммунизма? Конечно же, вы просто не осмелились. Ведь существовала опасность, что рано или поздно ваш племянник мог выйти из партии и рассказать все, что ему известно, – такие случаи уже бывали. Должно быть, вы испытали немалое потрясение, когда узнали – вы ведь приняли рассказ Артура за чистую монету, – что он на самом деле работает на ФБР. После этого племянник мужа, живущий к тому же с вами в одном доме, превратился в неотвратимую угрозу. – Вульф подался вперед. – Два дня назад, сударыня, это были лишь умозрительные догадки, но теперь я располагаю доказательствами. Ваша встреча с мистером Хитом превратила мою гипотезу в уверенность. Иначе зачем бы вам понадобилось тайно встречаться с ним? Что давало ему право требовать от вас решительно отказаться предоставить деньги для подкупа мисс Девлин? Что ж, я рассуждал так: если вы тайная коммунистка, то почти наверняка жертвовали значительные суммы – партии, конечно же, но так же и в фонд, который берет на поруки арестованных коммунистов. А мистер Хит является куратором этого фонда и скорее навлечет на себя тюремный срок, нежели выдаст имена жертвователей. Так что, мадам, моя уловка сработала – хотя и не без большой доли везения, должен признать. Все это время мы с мистером Гудвином пребывали в некотором напряжении. Он не даст соврать: я оценивал наши шансы на успех как один к двадцати. Теперь, слава богу, расследование завершено. Вас ждет электрический стул.

– Вы самодовольный глупец, – решительно парировала миссис Рэйкелл. И я невольно восхитился этой незаурядной женщиной, чью самоуверенность нам так и не удалось поколебать. А она продолжала: – Ну надо же было измыслить такой бред. Я отдыхала на скамейке в парке, а мистер Хит проходил мимо и заговорил со мной. Ваш человек, – миссис Рэйкелл метнула на Сола презрительный взгляд, – всё придумал. Мы беседовали на самые невинные темы.

Вульф кивнул:

– Ну что же, для вас это оптимальная линия защиты. Не буду тратить времени на напрасные споры. – Он взглянул на Хита. – А ваше положение гораздо более уязвимое.

– Я одолевал людей и посильнее вас, – провозгласил коммунист. – Людей, обладающих огромной властью. Возглавляющих империалистский заговор с целью захватить мир.

– О да, конечно, – не стал спорить Вульф. – Но даже если вы и оценили своих противников верно, в чем лично я сомневаюсь, бороться со мной вам будет значительно сложнее. Я не возглавляю никаких заговоров по захвату чего бы то ни было, но именно из-за меня вы угодили в яму, из которой уже не выбраться. Вам растолковать? Вы являетесь куратором вышеупомянутого фонда, который составляет почти миллион долларов, и, несмотря на огромный риск для себя, не намерены выдавать имена жертвователей. Распоряжения суда действия на вас не возымели. Очевидно, вы пойдете на что угодно, лишь бы не раскрывать имен. Но одно из них вы мне сейчас все-таки назовете, да это для меня и не секрет: миссис Бенджамин Рэйкелл. Я бы хотел, чтобы вы ознакомили нас с суммами и датами ее пожертвований. Итак?

– Ничего я вам не скажу.

– Не глупите! У вас просто нет иного выхода. Ну подумайте сами. Я уверен, что миссис Рэйкелл убила своего племянника, заподозрив его в сотрудничестве с ФБР и полагая в силу этого, что он представляет угрозу для ее партии и для нее самой. В ближайшее время мою уверенность разделят также и ФБР с полицией. Пусть у них это займет день или даже целый год, но неужто вы считаете, что есть хоть даже самый крохотный шанс, что мы не выведем ее на чистую воду? Неужто вы полагаете, будто, зная, что у этой женщины имелся яд, мы не выясним, где и как она его достала? – Вульф покачал головой. – Нет, вам придется сдать миссис Рэйкелл, иначе… Полиция спросит у вас: имеются ли у вас какие-либо сведения или свидетельства, что она симпатизирует коммунистическим идеям? Допустим, вы ответите отрицательно или откажетесь отвечать. Впоследствии они заполучат подобное свидетельство, да еще и с доказательством вашей осведомленности об этом. Вполне допустимо, что посредством неких процедур, предотвратить которые вам не удастся, власти заполучат весь список жертвователей. И вместо непродолжительного заключения за неуважение к суду вы получите значительный срок за утаивание существенного доказательства по делу об убийстве. Кроме того, не забывайте, приверженцем какой идеи вы являетесь. Вам известно, какого мнения о коммунизме придерживается большинство американцев, включая и меня. Неужто вы хотите добавить к и без того немалому презрению общества еще и клеймо укрывателя убийцы? – Вульф поднял брови. – Право, мистер Хит. Вы можете вдохновиться множеством прецедентов. Ваш случай ни в коем разе не окажется первым, когда ведомый ложным рвением коммунист угодит в яму, вырытую им для другого. В странах, где коммунисты у власти, тюрьмы переполнены – не говоря уж о могилах – бывшими товарищами, проявившими недостаточную осмотрительность. Но в Америке, где власти у вас нет и, надеюсь, никогда не будет, можете ли вы позволить себе роскошь покрывать убийцу? Нет. Миссис Рэйкелл подведет вас под монастырь. Итак, сколько она пожертвовала и когда?

Надо отдать Хиту должное: он превосходно умел владеть собой. Не унаследуй он приличное состояние, он вполне смог бы сколотить его игрой в покер. Глядя на его лицо, никто не отважился бы сделать какие-либо заключения.

Он встал и произнес:

– Я дам вам знать завтра.

Вульф хмыкнул:

– Нет, так не пойдет. Я хочу прямо сейчас вызвать полицию. Им понадобятся ваши показания. Арчи!

Я поднялся и занял позицию возле двери. Хит тоже двинулся в этом направлении.

– Всего доброго, – объявил он на ходу.

Я не тронулся с места, и он отклонился, чтобы обойти меня. Я бы с удовольствием врезал этому типу как следует, но сдержался и просто схватил его за плечо, развернул и слегка толкнул. Хит споткнулся, но на ногах устоял.

– Это насилие, – заявил он, обращаясь к Вульфу, а не ко мне. – И незаконное ограничение свободы. Вы пожалеете об этом.

– Вздор! – внезапно взорвался Вульф. – Черт побери, неужто вы полагаете, будто я позволю вам уйти и созвать заседание вашего политбюро? Повторяю еще раз: ситуация безнадежная, вам ее все равно не выгородить. Ну признайтесь, вы же это понимаете?