Гилберт Честертон - Исчезновение принца. Комната № 13 Страница 47

На его зов торопливо подбежала Лила.

– Убери эту дрянь и принеси виски с содовой, – сказал он.

– Доктор сказал, тебе нельзя ничего, кроме лимонного сока. Джефф, доктора нужно слушаться, – заискивающим голосом ответила она.

– Ну, дай только мне встать, я тебе твою глупую башку в два счета откручу, – огрызнулся он. – Делай то, что я говорю. Где отец?

– Пошел в деревню отправлять письма.

Подумав, Джефф сказал:

– Если явится этот деловой, скажешь ему, что мне плохо, и я не могу с ним говорить.

– Кто? Крейг?

– Да, этот грязный, лживый и продажный фараон! – прорычал он. – Джонни уже давно в сушилке бы отдыхал, если б не крючканул Крейга. Голову даю на отсечение, он сунул ему не меньше тысячи.

Она подвинула к нему маленький стульчик и села.

– Я не думаю, что Джонни в тебя стрелял, – сказала она. – Твой отец считает, это Питер. Там ведь потом нашли открытое окно. Он мог залезть через пожарную лестницу… Он об этом ходе знал.

Джефф что-то недовольно пробубнил себе под нос, и она благоразумно замолчала.

– Где Марни? Вернулась к отцу?

Лила кивнула.

– Кто ему рассказал, что мы с тобой женаты?

– Не знаю, Джефф, – ответила она.

– Лжешь! Это ты ему рассказала. Больше никто не мог знать. Если меня за эту женитьбу посадят, я тебя убью, Лила. Ты уже второй раз настучала на меня.

– Я не понимала, что говорю. Я сходила с ума от волнения.

– Жаль, что не свихнулась окончательно, – язвительно бросил он. – Дело не в женщине… Мне на нее наплевать. Дело в старике и его старой ссоре, и пусть он сам с этим разбирается. Тут поставлено под удар другое, вот что меня волнует больше всего. Если там все не работает как по маслу, вся работа стопорится, а если моя работа застопорится, на меня начнет обращать внимание больше людей, чем мне бы того хотелось. Ты про это хоть не разболтала, я надеюсь?

– Нет, Джефф. Я про это ничего не знала.

– Видно, поэтому и не разболтала, – процедил он и бросил на нее неприязненный взгляд.

Девушка повернулась к нему лицом.

– Слушай, Джефф Лег. Я – терпеливая женщина, но терпение мое не безгранично. Пока ты нездоров, я буду терпеть твое брюзжание, но мир изменился, пойми это, Джефф. Я не из тех, кто верит в истории про всяких там Биллов Сайксов и Нэнси[41]. Я не собираюсь терпеть унижения до конца своих дней. А если ты попытаешься меня хоть пальцем тронуть, я сама тебе голову проломлю. Хоть это и не по-женски, зато умно. Я никогда не верила в равность полов, но ни одна девушка не слабее мужчины, если первой успеет схватить кочергу.

Джефф принял мудрое решение: он сменил тему.

– Они, понятное дело, обыскали весь клуб сверху донизу?

– Да.

– И наверх заглянули?

– Наверное. Стивенс говорил, они перерыли там все.

Джефф зарычал.

– Умные! – сказал он. – Хорошо, наверное, быть умным. А это еще кто? – он сердито посмотрел на странную фигуру, которая приближалась к ним по лужайке, по-видимому, со стороны калитки.

Лила встала и направилась навстречу сутуловатому незнакомцу, который, увидев ее, остановился, снял шляпу и неловко улыбнулся.

– Извините за вторжение, – сказал он. – Чудесное место, не правда ли? Если не ошибаюсь, это дом приходского священника Деллси? Я когда-то был знаком с ним. Изумительный человек. Вы, видимо, арендовали у него этот дом, да?

Со смешанным чувством удивления и раздражения Лила грубовато ответила:

– Да, это дом приходского священника. Вы к кому?

– Я бы хотел повидаться с мистером Джеффри… – тут он воздел взор к небу с таким видом, будто пытался из какого-то запыленного уголка памяти извлечь имя, которое было не так-то просто вспомнить. – С мистером Джеффри Легом. Да, так его зовут. Мистер Джеффри Лег.

– Он очень болен. К нему нельзя.

– Какая жалость! – На лице незнакомца отразилось искреннее сочувствие. – Мне, право, печально это слышать, – тут он поправил большое пенсне, непонятно каким образом державшееся на самом кончике его носа, хотя наверняка сделал это для пущей важности, потому что все равно смотрел поверх линз. – Но, может быть, он все же уделит мне пару минут. Я специально приехал, чтобы справиться о его здоровье.

– Как вас зовут? – спросила она.

– Ридер… Дж. Г. Ридер.

Девушка почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица, и быстро повернулась.

– Я спрошу у него, – сказала она.

Услышав имя, Джефф сжал губы.

– Это тот человек, которого наняли банки… или правительство, чтобы следить за мной, – вполголоса произнес он. – Веди его, Лила.

Мистер Ридер увидел, как ему махнули рукой, и пошел через лужайку быстрым, но каким-то манерным шагом.

– Прискорбно вас видеть в таком незавидном состоянии, мистер Лег, – сказал он. – Надеюсь, батюшка ваш здоров?

Джеффри удивился.

– Вы встречались со стариком?

Мистер Ридер кивнул.

– Имел удовольствие, – ответил он. – Добрейший и очень своеобразный человек. Очень! – Последнее слово было произнесено с особым ударением.

Джефф оставил без ответа эту дань восхищения дружелюбием его отца.

– В последнее время в городе все только и говорят об одном неприятном деле… Шепотом, конечно, – сказал мистер Ридер, внимательно подбирая слова. – Даже до меня, хоть я и живу затворником вдали от мира, так сказать, на задворках жизни, доходят какие-то странные слухи о распространении фальшивых денег… Кажется, они называются «туфта» или «тафта»… Нет, пожалуй, все-таки «туфта».

– «Туфта», – подтвердил Джефф, не зная, то ли удивляться, то ли тревожиться, и не сводя глаз с этого странного человека.

Мистер Ридер доверительно понизил голос:

– Если честно, я думаю, люди, которые позволяют себе подобные инсинуации, просто не осознают всей серьезности подобных обвинений. – Тут он оглянулся по сторонам, вдохнул полную грудь воздуха, обвел взглядом лужайку, ухоженный сад, окаймляющий ее с обеих сторон, и произнес благодушным голосом: – Ах, как все-таки прекрасен мир, мистер Джефф… Прошу прощения, мистер Лег. Как изумительны эти цветы! Признаюсь, когда я вижу колокольчики, у меня комок к горлу подступает. Хотя нет, наверное, это не колокольчики, – добавил он. – Колокольчики в это время года уже не цветут. Но вы посмотрите, какой необычный оттенок голубого цвета! А эти розы! Я даже отсюда чувствую их запах.

Он закрыл глаза, поднял лицо и довольно громко пошмыгал носом. Вид при этом у него был весьма нелепый, но Джефф Лег даже не улыбнулся.

– Я мало что об этом знаю, но, насколько мне известно, в дартмурской тюрьме выращивают очень мало цветов, да и тех никто из заключенных не видит. Кроме одного счастливчика, которому поручено ухаживать за ними. Обычно это кто-то из приговоренных к пожизненному заключению. Жизнь без цветов очень тускла, мистер Лег.

– Я не любитель цветов, – произнес Джеффри.

– Жаль! – сочувственно покачал головой мужчина. – Необыкновенно жаль! Но еще из этого заведения не открывается вид на море, не видно, как сказал поэт, «нарисованных кораблей в нарисованной воде»[42], там нет захватывающего ощущения свободы, там нет ничего, что может скрасить жизнь человека, приговоренного, скажем, к годам пятнадцати-двадцати.

Джефф промолчал.

Следующий вопрос, с которым человек в пенсне обратился к нему, был уж совсем неожиданным:

– Любите ли вы кроликов?

– Нет, кроликов я не люблю.

Лила, которая сидела рядом с Джеффом, чуть наклонилась вперед, все ее чувства были напряжены до предела. Она слушала и пыталась понять.

Мистер Ридер вздохнул.

– А я очень люблю кроликов. Всякий раз, когда вижу кролика в клетке, я покупаю его, отношу в ближайший лес и выпускаю на волю. Может, это и глупо, ведь кролик, рожденный и выращенный в неволе, утрачивает природные навыки, позволившие бы ему выжить среди своих диких сородичей. Но я люблю освобождать кроликов так же, как другие любят их туда сажать. – Мужчина поводил указательным пальцем перед лицом Джеффри. – Никогда не уподобляйтесь кролику в клетке, мистер Джеффри… Или мистер Лег? Да, мистер Лег.

– Я не кролик, не курица, не лиса и не жаворонок! – с жаром воскликнул Джеффри. – Еще не построена такая клетка, которая смогла бы удержать меня.

И снова мистер Ридер вздохнул.

– Я помню одного джентльмена, который произносил точно такие слова несколько лет назад. Уж не помню, в какой тюрьме его повесили… Может, в Уондзуорте?.. Да-да, в Уондзуорте. Не так давно я приходил на его могилу. На могильной плите только его инициалы. Такая жалость! Какой печальный конец для столь многообещающего молодого человека. И все же, я считаю, ему повезло: двадцать долгих лет в тюремной камере – страшная участь, мистер Лег! К счастью, такая судьба никогда не постигнет того, кто возьмет на себя смелость измениться. Ну вот, скажем, человек подделывает английские деньги и в один прекрасный день решает сжечь бумагу, уничтожить клише для водяных знаков, распустить всех своих агентов… Не думаю, что нам стоит беспокоиться о судьбе такого человека. Наоборот, мы должны встретить его открыто, со всей душой, особенно, если его произведения такого превосходного качества, что их почти невозможно отличить от настоящих денег.