Джон Карр - Ночь у Насмешливой Вдовы Страница 48

— Ты меня не любишь, — возражала Джоан.

— Женщина, любовь тут совершенно ни при чем, и это тебе отлично известно!

— Подойди сюда, — тихо позвала Джоан.

— Нет, ни за что! — едва слышно отозвался Уэст. — Ты не убедишь меня таким аргументом. Это дело принципа. Вот твой дядя… неужели он согласился вырядиться Отцом-Временем или появиться в другом не менее дурацком виде?

— Что ты! Я не смею даже заикнуться при дяде ни о чем подобном.

— Вот это я и пытаюсь тебе втолковать. Более того, ты понимаешь, что я только что закончил книгу и мне необходимо как можно скорее выправить рукопись? Пока роман не попадет к издателю, мы не можем пожениться.

— Ах да! Мне ужасно жаль. Ты должен, непременно должен идти работать. — Джоан, что-то вспомнив, перевела разговор на другую тему: — Гордон! Разве тебе не нужно было встретиться с сэром Генри Мерривейлом и поговорить о его костюме?

— Да, теперь припоминаю. Мы должны были встретиться минут пятнадцать назад у меня.

— Беги скорее, дорогой, пока я переодеваюсь. Интересно, сэр Генри уже на месте?

Сэр Генри не опоздал. Более того, минут через пять вся деревня знала о присутствии великого человека в кабинете Уэста. Раскаты громкого спора доносились до самого замка.

Совершенно выдохшийся Уэст втолковывал Г.М.:

— В последний раз повторяю: позвольте мне решать, что вам можно и что нельзя делать. Да успокойтесь же, наконец!

— Ха! — воскликнул Г.М., уже вошедший в образ.

Г.М. сидел на диване в длинном пыльном кабинете, стены которого были уставлены книгами. Он скрестил руки на груди; на лице застыло упрямое выражение. В дальнем углу сидела Пэм Лейси. Ее пепельно-русые волосы растрепались, платье испачкалось — еще неделю назад ее мать пришла бы в ужас от такого вида дочери. В одной руке девочка сжимала роликовые коньки, а под мышкой у нее была книга «Приключения Шерлока Холмса». Глаза Пэм метали молнии в ответ на недопустимые речи, унижавшие, по ее мнению, достоинство Г.М.

— Во-первых, — продолжал Уэст, — разрешаю вам надеть мой индейский головной убор. Вы даже можете продать его, если найдется покупатель.

— Нет продавать, — решительно отозвался индейский вождь. — Оставить себе.

— Ладно, купите его сами. Но предупреждаю, он ненастоящий.

Приверженец точности, Уэст терпеть не мог дилетантизма во всем. Дилетантизм его раздражал. Он окинул взглядом верхнюю полку с книгами.

— Жаль, — сказал он, — что мне не удалось достать настоящий. Такой головной убор — оскорбление для любого индейца. Но ничего не поделаешь. Так же и с книгами. Скормите читателям самую правдивую историю, и вам никто не поверит. Приходится сочинять макулатуру для любителей приключенческого чтива… Далее, — продолжал он, — можете продать чучело гремучей змеи. Можете продать лук и стрелы. Но ни за что, ни при каких обстоятельствах, не пытайтесь из него стрелять! Лук самый настоящий, уверяю вас, и он сломается. Далее. Вы не возражаете против того, чтобы раздеться до пояса?

— Нет, чтоб мне лопнуть! — заявил индейский вождь, немедленно начиная срывать с себя воротничок.

— Да не сейчас, не сейчас! Не сейчас! Базар начнется после обеда, но главных участников, так сказать звезд, в том числе вас, приберегут до чая, то есть часов до шести. Тогда публика схлынет и придет епископ. А теперь вот что: у меня хватит грима, чтобы намазать вас от макушки до талии. Если хотите, нанесем и боевую раскраску. Да, вижу, что хотите! Но брюк у меня нет.

— Я иметь штаны, — проворчал индейский вождь. — Хорошие штаны.

— Отлично. Загримируйтесь в отеле. Незаметно пройдите за рядами киосков и прилавков (ваш киоск под номером семь, нечетные номера слева), чтобы вас не увидели до тех пор, пока вы не встанете за прилавок. Вот и все, а остальное уже не в вашей власти.

Г.М. плотнее скрестил руки на груди и молча уставился на дверь.

— У вас не будет томагавка, потому что у меня его нет. Никаких боевых кличей, разве что тихий — чтобы обозначить ваш выход. Ни при каких обстоятельствах не выскакивайте из-за прилавка и не исполняйте военный танец! И последнее: вам нельзя называться ни Сидящим Быком, ни Молнией, ни Молотом.

Глаза Г.М. подозрительно сверкнули; жаль, что Уэст этого не заметил. Все пункты, кроме последнего, не встретили у Г.М. возражений. Но тут он топнул ногой.

— Почему я не могу быть Сидящим Быком? — с жаром спросил он, искренне недоумевая. — Какая разница, как меня будут звать?

— Потому что вы продаете вампумы. Индейские деньги!

— По-вашему, я не знаю, что такое вампумы?

— Марион, — продолжал Уэст, — решила, что у меня их много. А у меня нет ни одного. В результате, — он сморщился от отвращения, доставая из-за дивана какой-то предмет, — придется продать как можно больше такой вот дряни.

Несколько местных дам взялись изготовить индейские деньги и вязали не покладая рук. По их представлениям, вампум являл собой узкий шарфик сантиметров восемь длиной и сантиметра два-три шириной; все шарфики были обильно расшиты раковинами.

— Маэстро, — настоятельно попросил Уэст, — если вы продадите хотя бы тридцать этих штучек по полтора фунта за каждую, значит, вы не зря потратите время. Вы должны привлекать покупателей! Отсюда ваш образ: добрый и лукавый старый вождь, собравший у себя все деньги племени. Ваше имя, — Уэст на мгновение задумался, — будет Великий вождь Большой Вампум. Ну как?

— Ужас! — вскричал Г.М. — Провалиться мне на месте, если я соглашусь!

— Почему?

— Сынок, я хочу вволю поорать и поноситься с перьями на голове, а мне предлагается изображать какого-то брокера с фондовой биржи, будь она неладна!

— Но у индейцев нет фондовой биржи!

— Именно это я и пытаюсь втолковать… Великий вождь Большой Вампум! — с отвращением забубнил Г.М. низким, гортанным голосом. — Великий вождь Банкнота! Великий вождь…

— Маэстро, придется подчиниться! Лично мне этот базар до лампочки. Но Джоан…

Уэст замолчал. Джоан стояла на пороге, на фоне зеленой листвы. Она успела переодеться в карнавальный костюм.

Несмотря на галоши, которые она вынуждена была надеть, облик ее просто потрясал воображение. Светло-каштановые волосы девушки, густые и курчавые, как руно, были разделены прямым пробором и спадали на плечи. На лоб она надела золотой ободок. Платье из гладкой тяжелой зеленой материи плотно облегало ее сверху до талии; юбка пышным колоколом спускалась до земли. Вокруг талии был небрежно повязан золотистый кушак с кистями.

— Нравится? — пылко спросила Джоан.

— Нравится?! — повторил сраженный наповал Уэст. — Ты заставляешь меня вспомнить все романтические бредни! Шервудский лес! Шервуд в сумерках! Через секунду я превращусь в грубого прерафаэлита!

Романтическую сцену нарушило появление вполне земной фигуры — полковник Бейли в фуражке и с трубкой вытер о половик ноги в галошах и заявил, что погода прескверная.

— Но кто ты, Джоан? — спросил Уэст. — Кого ты изображаешь?

Джоан затрепетала. Ей бы хотелось, чтобы Гордон чаще разговаривал с ней так. Тем не менее с выражением притворной скромности на лице она позволила себе малую толику иронии.

— Я Саксонская дева, — ответила она. — По крайней мере, так написано на коробке.

— Но ты похожа на… Погоди-ка! — опомнился Уэст. — Ведь ты продаешь конфеты, пироги и торты!

— Да, милый. Миссис Рок боялась, что, если она сама встанет за прилавок, все подумают, будто она рекламирует свой товар. В общем, у нее начались «нервы» — короче говоря, она упала в обморок.

— Но какого черта Саксонской деве торговать тортами и леденцами?

— Я, — объяснила Джоан, — Саксонская дева, которая поручила королю Альфреду следить за лепешками в очаге! Помнишь — когда даны разбили королевское войско и он вынужден был переодеться крестьянином и укрыться в доме пастуха.

— Знаете, Уэст, — заявил полковник, вынимая изо рта трубку, — по-моему, что-то здесь не так. Какой-то подвох. Но наши дамы — миссис Рок и миссис Голдфиш, будь они неладны, — способны кого угодно переговорить. Они помешаны на, как они выражаются, «серединовековье». Если бы я не захлопнул дверь у них перед носом, они, пожалуй, заставили бы и меня нарядиться Крысоловом.

Уэст, пустившийся было в пляс посреди комнаты, сейчас чуть ли не рвал на себе волосы.

— Мы, — заявил он, делая усилие, чтобы не сорваться на возмущенный крик, — говорили об истории, а не о легендах или фольклоре! Но даже в фольклоре… разве женщина, в чьем доме король Альфред недосмотрел за лепешками и они сгорели, не была женой пастуха?

— В жене пастуха нет такого шика. — Полковник угрюмо покачал головой.

— Шика, сэр? Что вы понимаете в «шике»?

— Ничего, — с жаром отвечал полковник. — Но именно так твердили обезумевшие фурии, а еще повторяли, что костюм хорошо смотрится, если начинается от шеи и заканчивается на полу… Упоминали какие-то кинофильмы.