Эллери Куин - Смерть в Голливуде Страница 49

Роджер Приам тщетно пытался что-нибудь возразить. От сильного умственного напряжения на его лице проступили морщины, глаза чуть не вылезли из орбит. Но он так ничего и не сказал.

Все вместе они составляли весьма живописную группу: на заднем плане дымящий КИТС, на переднем — неподвижно лежащий Альфред.

— Возникает закономерный вопрос, — опять заговорил Эллери, — почему автору записки понадобилось избегать употребления буквы «Т»? И что мы из этого можем извлечь?

Во-первых, как был написан оригинал записки Хиллу? От руки или как-нибудь иначе? Прямых свидетельств мы не имеем: оригинал исчез. Лаурел мельком видела его, когда Хилл доставал его из серебряной коробки на ошейнике, но когда Хилл стал читать, то отвернулся, и она не могла увидеть текст.

Однако простейшие рассуждения помогут нам ответить на наш вопрос. Письмо не могло быть написано от руки. Ведь букву «Т» так же легко написать, как и остальные буквы алфавита. Судя по содержанию записки, ее автора вряд ли занимала в этот момент игра словами, которая отнимает и лишние силы, и время. Но если записка не была написана от руки, значит, напечатана на машинке. Вы видели ее, мистер Приам, — Хилл показывал вам ее во время вашего посещения. Так на машинке она была отпечатана или нет?

Приам взглянул на него скривившись, но промолчал.

— На машинке, — заключил Эллери. — Тогда все упрощается. Почему автор, воспользовавшись пишущей машинкой, избегал буквы «Т»? К чему такие сложности? Да он просто-напросто не мог воспользоваться клавишей с этой буквой, так как она была неисправна.

Как ни странно, Приам сам неожиданно подал голос:

— Это всего лишь ваши догадки.

Эллери сморщился как от зубной боли:

— Не подумайте, что я люблю выставлять напоказ свои умственные способности, но ваши слова задевают меня за живое. Гадать да предполагать для меня так же противоестественно, как для епископа клясться и божиться. Я должен обратить ваше внимание на то, что к своим выводам я пришел путем строгих умозаключений, которые потребовали большого умственного напряжения. Это не игра в «угадайку». Но допустим, что это только мои догадки, которые легко подтверждаются фактами.

Из моих так называемых догадок вытекает, что у машинки была сломана клавиша. Можем ли мы указать пишущую машинку с подобным дефектом?

Как это ни удивительно, мистер Приам, можем. И очень легко.

В первый раз по пути к вам в автомобиле Лаурел я расспрашивал ее о вас. Она подробно описала, каким образом вам удается обеспечить себе минимальную зависимость от окружающих. Подчеркнула, насколько болезненно вы воспринимаете любую помощь со стороны. И привела в пример недавний случай, она собственными ушами слышала, как вы неистовствовали из-за необходимости диктовать что-то Альфреду, вместо того чтобы самому воспользоваться пишущей машинкой, на днях отправленной в ремонт.

Приам заерзал. Китс выдвинул сбоку кресла полочку с укрепленной на ней машинкой.

Приам зашипел и забрызгал слюной, глядя, как Эллери и Китс склонились над его машинкой, не обращая на ее владельца никакого внимания.

Затем многозначительно переглянулись друг с другом.

Китс нажал клавишу с буквой «Т».

— Мистер Приам, — сказал он, — здесь только одна новая клавиша. Это «Т». Записка Хиллу была напечатана здесь. — И он драматическим жестом указал на машинку.

Из горла Приама вырвался нечленораздельный звук. Китс вплотную придвинулся к нему.

— Кто же это умудрился воспользоваться вашей машинкой, мистер Приам? — поинтересовался Эллери елейным голосом.

Тут и гадать нечего. Даже если бы я не увидел ее собственными глазами, я бы и так понял, что она наглухо привинчена, чтобы не свалиться при движении полки или кресла. Кроме того, и Лаурел упомянула об этом.

Очевидно, что за исключением случаев серьезного ремонта, машинка неизменно при вас. Может быть, записка Хиллу была отпечатана после того, как машинку сняли для ремонта, и до того, как он был произведен? Но это невозможно по той простой причине, что Хилл получил записку за две недели до отправления машинки в ремонт, судя по сообщению Лаурел. Тогда, может быть, кто-то ухитрился воспользоваться машинкой в ваше отсутствие? Тоже исключено, поточу что вы не покидаете своего кресла уже почти пятнадцать лет. Ну тогда остается предположить, что записка была напечатана, пока вы… ну, скажем, спали? И опять невозможно: когда кресло превращается в кровать, полка не выдвигается.

Отсюда один-единственный вывод: боюсь, мистер Приам, вы сами и написали эту записку!

И вы сами довели вашего партнера до смерти.

И единственный враг из прошлого Хилла и Приама есть сам Роджер Приам!

— Только поймите меня правильно, — сказал Эллери. — Я вовсе не имею в виду, что Чарльз Адам — вымышленное лицо. Он действительно существовал, что подтверждается документами. Он не вернулся из плавания много лет назад, и с тех пор никто его не встречал. Записка — первый и единственный знак того, что он еще жив. Но после установления истинного — вашего, мистер Приам, авторства этой записки, становится ясно, что Адам вовсе не спасся двадцать пять лет назад, что вам с Хиллом удалось-таки погубить его, и что его неожиданное появление в Калифорнии целиком инсценировано лично вами.

Вы прекрасно знали, Приам, каким ударом будет для Хилла известие, что Адам жив, когда он столько лет считал его мертвым. И не только жив, но и жаждет мести. Вы знали, что подобное известие будет болезненно именно для Хилла. Он начал новую жизнь. Он привязался к Лаурел, своей приемной дочери, для которой он был предметом безграничной любви.

Поэтому «воскресение» Адама не столько ставило под угрозу мирное существование самого Хилла, сколько грозило отнять у него любовь единственно дорогого ему существа — Лаурел. Вы не без оснований надеялись, что слабое сердце Хилла не выдержит такого напряжения, ведь два инфаркта он уже перенес. Вы все рассчитали верно — записка добила его.

Если у Хилла еще и оставались какие-нибудь сомнения относительно подлинности записки, вы постарались развеять их во время своего визита. И для этого даже дали себе труд впервые за пятнадцать лет покинуть дом! Причиной вашего визита, конечно, была предварительная договоренность по телефону о необходимости срочной встречи с глазу на глаз. Кроме того, у вас лично был не менее веский повод тронуться с места: вы должны были убедиться, что записка действительно уничтожена, а с ней и все следы. Либо Хилл передал ее вам и вы сами приняли меры, либо он уничтожил ее в вашем присутствии. Единственное, чего вы не могли знать, Приам, а Хилл не пожелал вам открыть, так это существование копии, спрятанной в матрасе. Что заставило его поступить таким образом? Может быть, сразу после инфаркта Хилл долго обдумывал случившееся и в чем-то сомневался? Возможно, перед вашим посещением шестое чувство подсказало ему, что здесь что-то не так. И независимо от того, удалось вам убедить его или нет, копия уже была снята и запрятана в матрас, а тайный инстинкт заставлял его, не смотря на все ваши доводы, оставить ее там и ничего не говорить вам об этом. Хотя мы не знаем и теперь не узнаем никогда, какие соображения руководили Хиллом.

Но инфаркт все-таки сделал свое дело. Убийство страхом… — задумчиво продолжал Эллери. — Более хладнокровное, чем ножом, пистолетом или даже ядом. Требующее незаурядной сообразительности и ювелирной тонкости выполнения. Одно удивляет — почему? То есть, почему вы хотели убить Хилла — понятно. Но зачем вы выбрали для этого такой изощренный сложный путь, создав «врага из прошлого»?

На это должны были быть весьма мощные побудительные причины. Это не могла быть страсть к наживе — смерть Хилла ничего не приносила вам в материальном плане: его права переходили к Лаурел. Исключается и страх разоблачения в убийстве Адама — ведь Хилл в равной мере был замешан в этом преступлении и также был обязан ему своим благополучием. Поэтому он вряд ли стал бы ворошить прошлое. Более того, у него было больше оснований бояться разоблачения. Из-за Лаурел. Неправдоподобным кажется положение, что вы убили его из страха быть уличенным в каком-нибудь другом преступлении — растрате казенных денег, к примеру. Потому, что на деле вы почти не имели никакого отношения к фирме — всем заправлял сам Хилл, а вы просто играли роль равноправного партнера. Не имея физической возможности свободно покидать дом, вы тем самым вряд ли могли растратить деньги фирмы, подделать счета пли совершить что-нибудь в этом роде. И, наконец, ваша жена также не могла быть поводом для ненависти, ведь их отношения с Хиллом были чисто дружескими.

Голос Эллери посуровел:

— К тому же Хилл не способен на грязный поступок в отношении друга.

Убивая Хилла, вы могли достигнуть только одного. И поскольку все остальные причины очень маловероятны, я и склоняюсь к этому последнему выводу, относительно ваших побудительных мотивов.