Дороти Сэйерс - Идеальное убийство Страница 5

— Могла, конечно, но, судя по моему опыту, раковые больные очень редко отбрасывают коньки таким вот неожиданным образом. Как правило, они поражают всех своей живучестью. А вообще, я не стал бы задумываться над этим делом, если бы не племянница. Она прямо-таки призывала смерть на ее голову, рассказывая направо и налево, что тетке гораздо хуже, чем было на самом деле.

— Я подумал то же самое, когда слушал этого врача. Но что, собственно, сделала племянница? Она не отравила тетку и не задушила ее, иначе на теле обнаружили бы следы, к тому же тетка и вправду умерла — так что, может, племянница и была права, а наш самоуверенный юный Гиппократ ошибался?

— Вполне вероятно. И, конечно, у нас есть только его версия описаний племянницы и второй сиделки — а ее он, как говорят шотландцы, невзлюбил с первого взгляда.

Кстати, не следует упускать ее из виду. Она была последней, кто видел больную перед смертью, и именно она сделала тот укол.

— Да-да, но укол морфина к смерти не имеет никакого отношения. В этом смысле все чисто. А вы не думаете, что сиделка могла сказать старушке что-нибудь, что ее взволновало, даже вызвало потрясение? Пациентка, конечно, была малость не в себе, однако не исключено, что она смогла бы понять, если бы ей медсестра сообщила нечто ошеломляющее. Может, что-нибудь про смерть — кажется, это было ее больное место.

— Ах, — воскликнул лорд Питер, — я ждал, пока вы дойдете до этого места! Вы не забыли, что в нашей истории есть еще одна зловещая фигура — семейный нотариус?

— Который пришел поговорить о завещании и был так грубо отправлен восвояси?

— Да. Предположим, он хотел, чтобы больная написала завещание в пользу кого-то другого — кого-то, нам пока не известного. А когда он понял, что так ему ничего не добиться, то отправил новую сиделку в качестве своего представителя.

— Какой-то слишком запутанный заговор, — с сомнением в голосе вымолвил Паркер. — Откуда он мог знать, что невесту доктора уволят? Если, конечно, он не был в сговоре с племянницей и не заставил ее обстряпать перемену медсестер.

— От этой курицы нам яиц не дождаться, Чарльз. Племянница не станет вступать в сговор с нотариусом, чтобы лишить себя же наследства.

— Пожалуй, что нет. И все-таки, мне кажется, есть здравое зерно в предположении, что старушку, умышленно или нет, напугали до смерти.

— Да, но, как бы это ни случилось, с точки зрения закона убийства не было. Тем не менее, я думаю, стоит поближе изучить этот случай. Это напомнило мне…

Он позвонил в колокольчик.

— Бантер, вы не отнесете на почту мое письмо?

— Безусловно, милорд.

Лорд Питер придвинул к себе бювар.

— А что вы собираетесь писать? — спросил Паркер, слегка удивленный, заглядывая ему через плечо.

Лорд Питер написал: «Разве цивилизация не прекрасна?»

Под этим простым сообщением он поставил свою подпись и затолкал его в конверт.

— Если вы хотите оградить себя от дурацких писем, Чарльз, — улыбнулся он, — не ставьте свою монограмму на подкладку шляпы.

— А что вы предполагаете сделать дальше? — спросил Паркер. — Надеюсь, вы не отправите меня в «Мономарк-хаус» с целью узнать имя клиента? Я не могу сделать этого без официального ордера, они и так всегда поднимают страшный скандал.

— Нет, — ответил его друг, — я не предлагаю вам нарушить «тайну исповеди». По крайней мере не сейчас. Что, если вы ненадолго отвлечетесь от поисков вашего загадочного корреспондента, который явно не стремится быть обнаруженным, и поедете со мной? Мы нанесем визит одной моей знакомой. Я… собственно говоря, вы будете первым, кого я с ней познакомлю. Она будет весьма тронута и польщена.

Он засмеялся, словно скрывая неловкость.

— О… — Паркер был явно смущен. Хотя они и были хорошими друзьями, в разговорах Уимзи никогда не касался своих сердечных дел — не то чтобы он что-то скрывал, просто проявлял сдержанность. Такая откровенность, похоже, означала переход на новый уровень доверительности, и Паркер не был уверен, что ему это нравится.

В собственной жизни он руководствовался правилами морали, свойственными среднему классу, которые усвоил рождения, и, хотя теоретически признавал, что мир, в котором вращается лорд Питер, живет по другим стандартам, он никогда не стремился познакомиться с результатом их приложения на практике.

— Скорее в порядке эксперимента, — говорил Уимзи легкомысленным шутливым тоном, — я ее устроил в маленькой квартирке в Пимлико. Вы же можете пойти, да, Чарльз? Мне ужасно хочется вас познакомить.

— Нуда, ясно, — неловко промямлил Паркер, — буду очень рад. Только… как долго… в смысле…

— О, всего несколько месяцев, — сказал Уимзи, шагая впереди него к лифту, — но пока что все складывается к нашему вящему удовлетворению. Конечно, для меня это многое облегчает…

— Само собой, — кивнул Паркер.

— Ну да, и вы все поймете — я хочу сказать, что не буду сейчас вдаваться в детали, сами разберетесь по приезде, — продолжал разглагольствовать Уимзи, с излишним рвением захлопывая двери лифта, — но, как я уже говорил, вы увидите, что передо мной открываются новые возможности. И хотя Екклесиаст утверждал, что нет ничего нового под солнцем, я осмелюсь возразить, что эти вдовушки и дикобразы, как поется в детской песенке, могли бы подпортить его репутацию всезнайки, помяните мое слово.

— Довольно, — прервал его Паркер. «Бедняга, — подумал он про себя, — такие вечно считают, что у них все по-другому».

— Применение, — энергично продолжал Уимзи, — эй! такси!.. Применение — оно нужно каждому… 97А, Сент-Джордж-сквер… и, в конце концов, нельзя винить людей за то, что они всего лишь ищут себе применение. Я хочу сказать: к чему язвительность? Они не должны отказывать себе в этом. Думаю, будет гораздо более великодушно найти им применение, чем высмеивать их в книгах, — особенно с учетом того, что в написании книг нет ничего сложного.

Не важно, пишешь ты поганую историю хорошим языком или хорошую историю — поганым, как это обычно происходит в наши дни. Вы согласны?

Паркер был согласен, и лорд Уимзи погрузился в дебри рассуждений о литературе, в каковых пребывал до тех пор, пока кеб не остановился возле одного из тех высоких нескладных особняков, которые, будучи изначально предназначены для викторианских семей с неутомимой прислугой, впоследствии были расчленены на полдюжины шляпных картонок, сдаваемых внаем под видом квартир.

Питер позвонил в дверной звонок, подписанный «Климпсон», и непринужденно прислонился к перилам крыльца.

— Шесть лестничных пролетов, — объяснил он. — Ей требуется некоторое время, чтобы спуститься и открыть дверь, потому что лифта в доме нет. А на жилье подороже она не соглашается. Говорит, это будет неподобающе.

Паркер испытал облегчение, смешанное с удивлением, узнав о скромности запросов незнакомой леди, и, опершись ногой на скобу для чистки подошв, приготовился терпеливо ждать. Однако не прошло и нескольких минут, как дверь распахнула изящная дама средних лет с заостренными чертами землистого лица и весьма резкой жестикуляцией. На ней были твидовый темный жакет и юбка, блузка с высоким воротом, на грудь спускалась длинная цепочка с мелкими подвесками. Стального цвета волосы она уложила в сетку, каковые находились на пике моды в конце правления последнего короля Эдуарда.

— Ах, лорд Уимзи! Как отрадно видеть вас здесь! Довольно ранний визит, но я уверена, вы простите мне небольшой беспорядок в гостиной. Входите же. Списки абсолютно готовы. Я закончила их прошлым вечером. На самом деле я как раз надевала шляпку, собираясь отнести их вам. Надеюсь, вы не сочли бы, что я выбрала неподходящее время, но некоторые пункты показались мне просто поразительными. Как любезно с вашей стороны, что вы сами решили зайти.

— Ну что вы, мисс Климпсон! Это мой друг, инспектор Паркер, я рассказывал вам о нем.

— Как поживаете, мистер Паркер, или мне следует называть вас инспектором? Извините, если я ошибусь, но это первый раз, когда я оказалась в руках полиции. Надеюсь, это не слишком грубо с моей стороны — говорить вот так. Прошу вас, поднимайтесь. Боюсь, здесь довольно высоко, но делать нечего. Мне так нравится жить наверху. Воздух гораздо лучше, и, знаете ли, мистер Паркер, благодаря безграничной доброте сэра Питера у меня из окон открывается такой прекрасный, широкий вид прямо над крышами домов. Я думаю, жить гораздо легче, если не чувствуешь себя «ушедшим из воздуха», как в «Гамлете». Боже мой! Миссис Вайнботтл вечно оставляет ведро на ступеньках и всегда в этом темном углу. Я постоянно напоминаю ей, чтоб она убирала его. Если вы пройдете поближе к перилам, то избежите столкновения с ним. Еще один пролет. Вот мы и пришли! Пожалуйста, не обращайте внимания на беспорядок. По-моему, посуда после завтрака выглядит гадко, чуть ли не омерзительно — используя нелицеприятное слово для нелицеприятной вещи. Какая жалость, что наши изобретатели не могут придумать самоочищающиеся тарелки, не правда ли? Садитесь же, не стойте. И прошу вас, милорд, закуривайте смело. Мне так нравится запах ваших сигарет — ласкает обоняние, — и вы всегда так тщательно тушите окурки.