Джон Карр - Игра в кошки-мышки Страница 5

Жертва романтических сочинений, она попыталась прикинуть, как ей действовать, исходя из представлений, почерпнутых в книгах и фильмах. В романах отцы делились всего на два класса. Они или впадали в ярость, демонстрируя неумолимость, или же были неправдоподобно умны и полны симпатии к своим отпрыскам. Или же вас прямиком выкидывали из дома, или же, сочувственно потрепав по руке, произносили на удивление мудрые слова. Но Констанс (наверное, как и все остальные девушки на свете) догадывалась, что ее собственный родитель не подпадает ни под одну из этих двух категорий. Неужели со всеми родителями так трудно? Или только ей так не повезло?

Отец стоял у буфета, держа в руках сифон с содовой.

— Обручилась? — повторил он.

Она с удивлением отметила, что его обычно бледное лицо порозовело, а в голосе, наверное от неожиданности, появились теплые нотки удовлетворения.

— Обручилась и собираешься замуж? За Фреда Барлоу? Моя дорогая Констанс! Я позд…

У Констанс замерло сердце.

— Нет, папа. Не за Фреда. За… ты его никогда не видел.

— Ах, вот как, — сказал судья Айртон.

Спас положение доктор Фелл, не чуждый своеобразной неуклюжей тактичности. Хотя его присутствие в комнате было столь же уместно, как фигура слона в посудной лавке, девушка не заметила его. Он привлек к себе внимание, долго и старательно откашливаясь. Поднявшись на ноги с помощью тросточки, он просиял и подмигнул отцу с дочерью.

— Если вы не возражаете, — сказал он, — я бы воздержался от выпивки. Я обещал инспектору Грэхему, что заеду к нему на чай, и я уже опаздываю. Хм!

Судья Айртон, действуя как автомат, представил их друг другу:

— Моя дочь. Доктор Гидеон Фелл.

Констанс блеснула беглой улыбкой в его адрес. Удивившись его присутствию, она, казалось, все так же не замечала доктора.

— Вы в самом деле уверены, что вам надо идти? — осведомился судья, не скрывая облегчения.

— Боюсь, что да. Продолжим дебаты в другой раз. Будьте здоровы!

Доктор Фелл взял с дивана пелерину в крупную клетку, накинул ее на плечи и застегнул маленькую цепочку у воротника. Отдуваясь после таких усилий, он водрузил на голову шляпу с широкими полями и поправил ее. Затем, вскинув приветственным движением трость и отдав поклон Констанс, который стоил ему нескольких лишних складок на талии, он покинул дом через французское окно. Отец с дочерью смотрели, как он пересекал лужайку и возился с калиткой, открывая ее.

После долгой паузы судья Айртон подошел к своему креслу и уселся в нем.

Констанс почувствовала, как у нее мучительно сжимается сердце.

— Папа… — начала она.

— Минутку, — остановил ее отец. — Прежде чем ты мне все изложишь, будь добра смыть с физиономии излишнюю косметику. Ты выглядишь как уличная девица.

Эта его манера обращения всегда дико злила Констанс.

— Неужели ты не можешь, — закричала она, — неужели ты не можешь хоть раз серьезно воспринимать меня?

— Если, — бесстрастно ответил судья, — кто-то серьезно воспримет тебя в этом виде, он будет предполагать, что ты назовешь его «милашка» и попросишь соверен. Прошу тебя, сними этот грим.

Он мог быть терпеливым, как паук. Молчание длилось. Преисполнившись отчаяния, Констанс извлекла пудреницу из сумочки, взглянула в зеркальце, первым делом вытерла носовым платком губы, а потом и щеки. Когда она завершила эту процедуру, и тело и душа у нее были в растерзанном состоянии.

Судья Айртон кивнул.

— Итак, — сказал он. — Я предполагаю, ты отдаешь себе отчет в своих словах. У тебя в самом деле серьезные намерения?

— Папа, я в жизни не была так серьезна!

— Ну?

— Что «ну»?

— Кто он? — терпеливо спросил судья. — Что ты о нем знаешь? Откуда он родом?

— Его… его зовут Энтони Морелл. Я встретила его в Лондоне.

— Так. Чем он зарабатывает на жизнь?

— Он совладелец одного ночного клуба. Во всяком случае, это одно из дел, которыми он занимается.

— Что еще он делает?

— Не знаю. Но денег у него хватает.

— Кто его родители?

— Не знаю. Они скончались.

— Где ты его встретила?

— На вечеринке в Челси.

— Как давно ты его знаешь?

— Самое малое — два месяца.

— Ты спишь с ним?

— Папа!

Констанс была неподдельно шокирована. Ее потрясло не столько это предположение, которое от любого другого она выслушала бы совершенно спокойно и даже благодушно, сколько тот факт, что она услышала его от отца.

Открыв глаза, судья Айртон добродушно посмотрел на нее.

— Я задал тебе простой вопрос, — уточнил он. — Конечно же ты можешь на него ответить. Итак?

— Нет.

Хотя на лице судьи не дрогнул ни один мускул, казалось, он испустил вздох удовлетворения. Слегка расслабившись, он положил руки на подлокотники кресла.

Констанс, пусть и не оправившись от растерянности, все же заметила, что явного признака опасности в его поведении не просматривается. Судья не вынимал очки в роговой оправе из очешника в нагрудном кармане и не водружал их на переносицу, что привык делать в судейском кресле. Но Кон станс чувствовала, что не в силах выносить его бесстрастность.

— Неужели тебе больше нечего сказать? — взмолилась она. — Пожалуйста, скажи, что ты не против! Если ты попробуешь запретить мне выйти замуж за Тони, я просто умру!

— Тебе исполнился двадцать один год, — напомнил судья. Он задумался. — По сути дела, полгода назад ты вступила во владение наследством матери.

— Пятьсот фунтов в год! — презрительно бросила девушка.

— По этому поводу я воздержусь от комментариев на твой счет. Я лишь констатирую факт. Тебе двадцать один год, и ты совершенно самостоятельна. Если ты решишь выходить замуж, я не в силах помешать тебе.

— Нет. Но ты мог бы…

— Что?

— Я не знаю! — сокрушенно сказала Констанс. И, помолчав, добавила: — Неужели тебе нечего сказать?

— Если хочешь. — Какое-то время судья помолчал. Затем он приложил пальцы к вискам и растер лоб. — Должен признаться, я надеялся, что ты выйдешь замуж за молодого Барлоу. Я думаю, его ждет потрясающее будущее, если он сохранит голову на плечах. Я годами советовал ему, даже учил…

(Да, подумала Констанс, в этом-то и беда! Мистер Барлоу — когда она хотела быть особенно серьезной, то всегда думала о нем именно как о «мистере» — с каждым днем все более походил на своего учителя, старея буквально на глазах. Пусть Фред Барлоу достанется живой и игривой Джейн Теннант, которая откровенно обожает его. Провести жизнь рядом с человеком, воспитанным ее отцом, у которого в жилах рыбья кровь, — нет, этого Констанс даже и представить себе не могла.)

Судья Айртон сидел, погруженный в размышления.

— Твоя мать, — сказал он, — по большому счету была глупой женщиной…

— Как только ты осмеливаешься так говорить о ней!

— Так оно и было. Я думаю, ты была слишком молода, что бы помнить мать?

— Да, но…

— В таком случае будь добра не высказывать свое мнение, если у тебя нет для него аргументов. Твоя мать, повторяю, по большому счету была глупой женщиной. Она сплошь и рядом раздражала меня. Когда она скончалась, мне было жаль, хотя не могу сказать, что терзался скорбью. Но ты!..

Он поерзал в кресле. У Констанс перехватило дыхание.

— Ну и?.. — выпалила она. — Ты и со мной хочешь поиграть в кошки-мышки? Почему бы тебе не выразиться ясно и определенно — тем или иным образом? Можешь ли ты, наконец, встретиться с Тони?

Судья бросил на нее быстрый взгляд:

— Вот как? Он здесь?

— Он на пляже. Кидает в воду камушки. Я подумала, что мне надо сначала повидаться с тобой и как-то подготовить, а потом уж он появится и побеседует с тобой.

— Весьма похвально. В таком случае не пригласишь ли его?

— Но если ты…

— Моя дорогая Констанс, что ты хочешь от меня услышать? Да или нет, «да благословит вас Бог» или «ни в коем случае» — и не имея никакой информации? Твое краткое описание биографии мистера Морелла, согласись, не очень вразумительно. Но в любом случае зови его! Я могу сформировать свое мнение об этом джентльмене лишь после того, как посмотрю на него.

Развернувшись, Констанс остановилась. Ей показалось, что на слове «джентльмен» отец сделал легкое, но многозначительное ударение. Как всегда после встречи с отцом, она испытывала противное душное ощущение, что все ее мысли были искажены и ни на один свой прямой вопрос она не получила ответа: с чем пришла, с тем и ушла.

— Папа, — бросила она, держась рукой за оконный переплет, — есть еще одна вещь.

— Да?

— Я вынуждена сказать тебе о ней, ибо хочу попросить тебя… пожалуйста, ради бога, отнесись к нему с теплом! На самом деле я сомневаюсь, что Тони тебе понравится.

— Да?

— Но в таком случае виной будут лишь предрассудки — и ничего больше. Например, Тони нравятся вечеринки с выпивкой, танцы и разные современные штучки. Он потрясающе умен…