Рекс Стаут - Убей сейчас – заплатишь потом Страница 5

– Но я не хочу… У меня с собой ничего нет.

– Важно то, что вы сами здесь…

Он хмуро посмотрел на нее:

– Предположим следующее: догадки полиции правильны, мистер Эшби действительно вас соблазнил, ваш отец узнал об этом и убил его, а потом, испугавшись разоблачения, покончил с собой; и допустим, что зная обо всем этом, вы бы уехали к себе домой, чтобы провести там ночь в полном одиночестве. Что бы вы сделали?

– Но это же неправда! Такого не было.

– Я сказал «предположим». Так что предположите, что все это было… что бы вы сделали?

– Ну… в таком случае я, просто убила бы себя, естественно.

Вульф кивнул:

– Полагаю, что убили бы. А если вы умрете сегодня вечером или завтра утром при обстоятельствах, которые допускают возможность самоубийства, другие, включая полицию, утвердятся в своих предположениях. Убийца это понимает, а поскольку его попытка представить вашу смерть как самоубийство могла бы удастся, а попытка представить смерть вашего отца как самоубийство уже удалась, он, пожалуй, может снова пойти на риск, чтобы полностью замести следы. Если он знает вас, ему известно, что вы – девушка с характером, что вы доказали, явившись сюда, и вы превратились для него в смертельную опасность до конца вашей жизни. Вы останетесь на ночь здесь. Я буду недоступен до одиннадцати часов утра, но с вами останется мистер Гудвин, ему вы расскажете все, что вы знаете и что может оказаться полезным. Если я решу вам помочь в качестве услуги вашему отцу, мне потребуется вся информация, которой вы располагаете. Не пытайтесь что-либо утаить от мистера Гудвина, он прекрасно разбирается в психологии молодых привлекательных женщин… Спокойной ночи.

Вульф повернулся ко мне:

– Проверь, в порядке ли южная комната. Спокойной ночи.

И он ушел.

Когда до нас донесся скрип лифта, Эльма повернулась ко мне:

– Возьмите деньги, мистер Гудвин. Я не хочу…

Она задрожала, голова у нее повисла, обеими руками она закрыла лицо. Какое счастье, что она не дала волю своим нервам, пока не удалился Великий Человек!

Глава 3

В среду без четверти одиннадцать я печатал, сидя за своим столом.

Когда я постучал в дверь южной комнаты, находящейся на третьем этаже прямо над спальней Вульфа, в семь сорок пять, Эльма уже не спала и была полностью одета. Она сказала, что провела ночь спокойно, но по ее воспаленным глазам этого нельзя было сказать. Я всегда завтракаю на кухне, но Фриц, очевидно, посчитал, что кормить гостью тоже там неприлично, и накрыл нам на стол в столовой: апельсиновый сок, горячие лепешки с медом и взбитыми сливками, пара кусочков бекона, пара яиц всмятку с чесноком и две чашки кофе.

После этого мы прошли в кабинет, почти целый час, от 8.40 до 9.30 я задавал Эльме вопросы, на которые она с готовностью отвечала.

С того времени, как она начала работать в «Мерсерз Боббинз» два года назад, размеры офиса фирмы в административном здании на Восьмой авеню выросли вдвое, штат утроился. Она не знала, что произошло с их фабрикой в Нью-Джерси, но она сильно расширилась. Все понимали, что своими успехами фирма обязана способностям и усилиям одного человека, Денниса Эшби, которого три года назад назначили главой отдела продажи и рекламы. Он рекламировал не одни бобины, фирма теперь выпускала более двадцати наименований изделий, используемых в швейной промышленности.

Из десятка членов штата, которых она назвала и описала, я привожу лишь несколько человек:

Джон Мерсер, президент. В сентябре месяце в офисе состоялось празднование с пуншем и кексами его дня рождения. Мерсеру пошел шестьдесят второй год. Он унаследовал дело от отца. Считалось, что ему принадлежит большая часть акций корпорации. Он почти все время находился на фабрике, в Нью-Йоркской же конторе бывал всего два раза в неделю. Фирма чуть было не прекратила существование, когда Мерсер сделал Эшби вице-президентом и поручил ему реализацию в рекламу. Он обращался к своим сотрудникам по именам, они все его любили, за глаза называли «Большим Эм». У него были дети и внуки, но сколько именно Эльма не знала. Ни один из них в фирме не работал.

Эндрю Буш, секретарь корпорации и управляющий конторой, тридцати с небольшим лет, не женат. Еще год назад он был старшим бухгалтером, но когда умер управляющий конторой в весьма почтенном возрасте, Мерсер выдвинул Буша. У него имелся свой собственный кабинет, но три или четыре раза в день он появлялся в рампусе и обходил столы. (Рампус – это просторное помещение, где работало двадцать восемь девушек. Одна из них окрестила его «рампусом», и название прижилось). Он обязал стенографисток заходить к нему и предупреждать, куда она идет, когда за одной из них посылал Эшби. Поэтому за спиной Буша называли «паладином».[1]

Филип Хоран, ответственный за продажу, сорока лет, женат, имеет двоих или троих детей. Я включил его в список потому, что а) он редко появлялся в своем офисе до четырех часов, но одна из девушек видела его утром в понедельник; б) ожидали, что именно он займет пост, на который Мерсер поставил Эшби, он был этим страшно обижен; в) он просил одну из девушек, давно работающую в фирме, выяснить, что произошло и происходит между Эшби и Эльмой Вассоз.

Фрэнсис Кокс, секретарь в приемной. Эльма сказала, что ей лет тридцать, так что, вероятно, ей было лет двадцать семь – двадцать восемь. Кое-что в отношении женщин мне известно. Я включаю ее потому, что если она видела, как Пит входил в кабинет Эшби, она могла видеть и кого-то другого.

Покойный Деннис Эшби. Год назад он сказал Эльме, что ему тридцать восемь лет. Давно начал работать в «Мерсерз Боббинз» складским клерком. Невзрачный и очень некрасивый. Когда я попросил Эльму сказать, на какое животное он больше всего похож, она назвала обезьяну. Почти половину времени он проводил вне стен офиса по вопросам кредитов. У него не было собственного секретаря. Когда же ему требовалась стенографистка, он вызывал одну из рампуса; вопросами его деловых свиданий ведала Френсис Кокс. У него в кабинете хранилась уйма папок с делами. Девушки вполне обоснованно прозвали его «Грозой». О его связях с девушками Эльма в точности не знала, но разговоров по этому поводу было много.

Джоан Эшби, вдова. Ее я включил потому, что жену убитого нужно всегда учитывать… Когда-то она работала в «Мерсерз Боббинз», ушла оттуда, выйдя замуж за Эшби. Это случилось до того, как Эльма получила место в фирме. Девушка ее ни разу не видела и практически ничего о ней не знает. Сидя в ресторане, Эшби сказал Эльме, что его женитьба оказалась ошибкой и что он старается склонить супругу на развод, но ведь эта фраза стала почти классической у женатых повес.

Эльма Вассоз. Когда я ее спросил, почему она согласилась пойти в ресторан с женатым человеком, она ответила: «Я сказала папе, что мистер Эшби пригласил меня, и он велел мне пойти. Он сказал, что каждая девушка испытывает непреодолимое любопытство в отношении женатых мужчин, ей непременно хочется с одним из них где-нибудь побывать, так почему бы мне не сделать это? Разумеется, он меня знал».

Что касается утра понедельника, Эльма стенографировала письма в комнате Буша от 9.40 до 10.15, а потом находилась в рампусе со всеми остальными девушками. Около половины двенадцатого Джон Мерсер появился вместе с неизвестным человеком и созвал их всех, а незнакомец стал расспрашивать, не входил ли кто-то из них этим утром в комнату Эшби и не заметил ли кого-нибудь, кто туда входил; услышал в ответ единодушное «нет», после чего мистер Мерсер сообщил им о случившемся.

Даже при наличии моего «исключительного понимания психологии молодых привлекательных женщин», мне ни разу не показалось, что Эльма что-то от меня утаивает, разве что какие-то мелочи под самый конец, когда я спросил ее, кто мог, по ее мнению, солгать полицейским про нее и Эшби. Эльма не захотелось никого называть без веских на то оснований. Я сказал, что это смешно, что любой мужчина или женщина, узнав, что его или ее оклеветали, непременно заподозрит кого-нибудь из окружающих, но ее нельзя было переубедить. Если кто-то и желал ей зла, она не знала этого человека. Разве что Эшби. Но он умер.

В одиннадцать часов я печатал за своим столом заключительную часть нашей беседы, когда раздался звонок внутреннего телефона, я повернулся и взял трубку. В оранжерее Ниро Вульф редко отвлекался от своих обожаемых растений, чтобы позвонить мне. Поскольку он завтракает у себя в спальне и после этого прямиком поднимается на крышу, я с ним еще не виделся и на всякий случай поздоровался.

– Доброе утро, Арчи. Что ты делаешь?

– Печатаю мое интервью с мисс Вассоз, только суть. Не дословно. Почти закончил.

– Ну и?

– Ничего из ряда вон выходящего. Некоторые факты, возможно, окажутся полезными; что касается доверия к ее словам, теперь уже пятьдесят к одному.