Кейт Аткинсон - Чуть свет, с собакою вдвоем Страница 5

Да не очень-то на равных. Отец Тилли торговал свежей рыбой в лавке на Земле Зеленого Имбиря — улочке, чье романтичное название с обстановкой не вязалось, — а Фиби, хоть и называла себя «девчонкой с севера», сама из землевладельцев — их дом возле Молтона проектировал Джон Карр из Йорка[30] — и племянница двоюродной сестры прежнего короля, и у нее огромный дом на Итон-сквер, куда можно сбежать, если в Сохо дела не зададутся. Тилли может таких историй порассказать о Фиби — о дейм Фиби — волосы дыбом встанут.

Мисс Эндерсон, конечно, давным-давно умерла. Она не из тех, кто гниет в могиле, грязь разводит. Вернее всего, стала сушеной мумией, безглазой и сморщенной, а весит не больше ветки сухого папоротника. И по-прежнему отменная дикция.

Тилли понимала, что без толку негодовать, страшную татуированную женщину остановит не она. Слишком стара, слишком толста, слишком медлительна. И напугана. Но кто-то же должен — храбрый кто-нибудь. Мужчина. Мужчины уже не те, что прежде. Если прежде были другие. Она заволновалась, заозиралась посреди торгового центра. Милый боженька, сущая преисподняя. Она бы сюда больше ни ногой, но надо было забрать очки в «Рейнере». Она бы и в первый раз не поехала, но помощница продюсера, славная девочка Падма — индианка, славные девочки теперь сплошь азиатки, — записала ее на прием. «Вот, мисс Скуайрз, еще чем-нибудь нужно помочь?» Какая милая. На свои старые очки Тилли села. Легче легкого. А без очков слепа как крот. Трудно водить древний драндулет, когда ничегошеньки не видать.

И Тилли на столько лет застряла в деревне, что хотелось попасть в город. Хотя, пожалуй, не в этот. В Гилдфорд или Хенли, например, где цивилизация.

На время съемок ее поселили в какой-то глуши. Приглашенная актриса в «Балкере», годичный контракт, в конце ее персонажа убьют, хотя, соглашаясь, она об этом не знала. «Ах, дорогуша, непременно соглашайся, — в один голос твердили ее театральные друзья. — Занятно будет — и подумай, какие деньги!» Деньги — еще бы она не думала про деньги! Нынче она жила только что не впроголодь. В театре уже три года ничего. Сценарии трудные, память не та. Реплики учить — мука мученическая. Раньше-то запросто, когда в восемнадцать начинала в репертуарном. Инженю. (Зубрежка в школе, а то как же, теперь это немодно.) Каждую неделю новая пьеса, помнила все свои реплики и все чужие. Однажды, много лет назад, выучила наизусть «Три сестры», просто доказать, что может, а ведь играла всего-навсего Наташу!

— Слабоумная карга, — услышала она вчера.

Все застилает мглой, это правда. Над всей Европой гаснут огни[31]. Пустите детей и не препятствуйте им[32]. Может, найти полицейского? Позвонить 999? Как-то слишком театрально.

В последний раз на телевидении она играла в «Несчастном случае»[33] — обаятельную бабушку, которая в войну была зенитчицей, а умерла от переохлаждения в многоэтажке, отчего другие персонажи обильно заламывали руки (Как это могло случиться в наши дни? Эта женщина защищала свою страну. И так далее). Тилли, конечно, для этой роли слишком молода. В войну была маленькой, помнила только отдельные ужасы — мать гонит ее в убежище среди ночи, внутри пахнет сырой землей. Гуллю в войну сильно досталось.

Отец со своим плоскостопием сидел в службе продовольственного снабжения. Все равно в войну рыбой не поторгуешь — траулеры реквизировал ВМФ. Те, что еще рыбачили, подрывались на минах, и тела рыбаков погружались в ледяные воды. В глазницах жемчуг замерцал[34]. В школе она была Мирандой. А играть на сцене ты не думала? Директриса считала, что больше Тилли ни на что не годна. Тебя же науки не привлекают, правда, Матильда?

Жалко, что она поздно родилась, не успела повоевать, не была храброй молодой зенитчицей.

Продюсеры «Балкера» заарканили ее в «Клубе при „Плюще“» за коктейлем под названием «Звездочка», что само по себе насторожило Тилли — ее чопорная мать так называла женские гениталии. Тилли больше нравилось слово «вагина» — похоже на девочку-зубрилу или новооткрытую землю.

Когда Тилли увидела ее в первый раз, девочка скакала, распевая «Вспыхни, звездочка, мигни»[35]. Всемирный детский гимн. Тилли снова вспомнила мать. Девочка сжимала кулачки (какие крошечные!), а на слове «мигни» разжимала — получались как будто морские звездочки. Пела точно, брала ноты идеально, кто-то ведь должен был сказать ее матери, что у малышки талант. Кто-то ведь должен был сказать что-нибудь.

Спустя десять минут бедняжка уже не пела. Мать — зверская тетка с грубо наколотыми татуировками, — прижав к уху мобильный телефон, орала: «Да заткнись уже нахуй, Кортни, ты меня достала!» Тетка была в ярости — волокла девочку за собой и кричала. Ясно, что случается с такими детьми дома. За закрытыми дверями. Жестокое обращение. Все бутончики задушены, не успеют распуститься.

Малыш чумазый — в метель, в мороз[36]. Это же Блейк, да? Не то чтобы девочка-вспыхни-звездочка была черной. Напротив: как будто в жизни солнца не видала. На гребне крыши ослеп от слез. Удивительно, что рахит теперь у детей редок. Может, и не очень. У бабушки Тилли был рахит, осталась детская фотография, единственный ее снимок, студия где-то на блеклой плоскости Восточного Райдинга. А я бы в бесконечном далеке мечтал о вас на Хамберском песке[37]. Ее бабушка, каких-то трех лет от роду, ножки колесом, в ботиночках, — над прошлым сердце кровью обливается. Нельзя изменить прошлое, изменить можно только будущее, а будущее меняется только в настоящем. Говорят. Тилли, кажется, не меняла никогда и ничего. Только разум свой. Ха-ха. Очень смешно, Матильда.

Ничего «занятного» в «Балкере» не обнаружилось. Очень занятно — торчать на съемочной площадке (по сути дела, большой ангар посреди глухомани) в полседьмого утра и мерзнуть как собака. Декорации построили на землях усадьбы такого-то или сякого-то графа либо герцога. Нелепица, однако аристократы нынче только и ищут, как бы деньгу зашибить.

— Декорации на заказ, — сказали ей продюсеры. — Стоят миллионы, доказывают нашу готовность к долгосрочному проекту.

Раньше «Балкер» шел раз в неделю, теперь трижды, поговаривают о четырех. Актеры — что ослики, жернов крутят.

Тилли взяли на роль матери Винса Балкера, чтобы герой стал «человечнее», ранимее. С актером, который играл Винса, Тилли работала и раньше, он тогда подростком был, и теперь она все время звала его настоящим именем, Саймон. Семь дублей сегодня понадобилось, только чтобы попрощаться с ним на крыльце. До свиданья, Саймон, шесть раз, на седьмой она просто сказала: «До свиданья, милый».

— Вот, блядь, спасибо, — сказал режиссер (чуть громче, нежели следовало).

Имя («Винс, Винс, — бормотал режиссер, — неужели трудно запомнить?») от нее ускользало. Забралось в мозг и там потерялось.

Он славный мальчик, Саймон. Все повторял с ней реплики, утешал: мол, не волнуйтесь. Голубее голубого кита. Все на телевидении знали — и уж как хранили секрет. Обмолвиться — ни-ни, потому как Винсу Балкеру полагается быть этаким мачо. Друг Саймона Марчелло жил вместе с ним, они снимали коттедж — поприличнее, чем у Тилли. Пригласили Тилли поужинать — море джина, — а Марчелло состряпал курицу по-сицилийски. Потом пили отличный ром, мальчики привезла из отпуска на Маврикии, и играли в криббидж. Все трое под роскошной мухой. (Тилли не пьянчуга, как эта ваша дейм.) Чудесный старомодный вечерок.

Она думала, что ее наняли до упора («Моя пенсия», — блаженно бубнила она над третьей «Звездочкой»), а на той неделе сказали, что контракт не продлят и в конце сезона она умрет. Всего несколько недель осталось. Как умрет — не сообщили. Это беспокоило ее — интересное дело, экзистенциальный такой страх, будто Смерть вот-вот выпрыгнет из-за угла, замахнется косой и крикнет: «У-у-у!» Ну, может, не «у-у-у». Тилли надеялась, что Смерть все же посолиднее.

Тилли подмечала, что и сама не слишком готова к долгосрочным проектам. Временами старые часики в груди сжимались жестким узелком, а порой вяло трепетали, птицей рвались из грудной клетки. Она подозревала, что ее альтер эго, бедная старушка Марджори Балкер, погибнет кроваво и изящной кончины в постели ей не видать. И вдруг! Выходит Тилли из «Рейнера» — и вот она, Смерть, в точности такая, какой боялась. Думала, тут же и рухнет замертво — но нет, это просто глупый мальчишка в маске-черепе. Ухмыляется, подпрыгивает, точно скелет на ниточках. Надо бы запретить такие вещи.

Коттедж «Синий колокольчик». Там Тилли живет. Название явно придумали уже потом. Раньше в коттедже селились батраки. Бедные крестьяне, сплошь грязь и кровь, подыматься ни свет ни заря, скотину в поле выгонять. Тилли играла в Гарди[38] — ой, много лет назад, на Би-би-си, много чего узнала тогда о сельскохозяйственных рабочих.