Стивен Ван Дайн - Дело Бенсона Страница 5

– Ну-с, что мы имеем здесь? – сказал он, направляясь к трупу.

– Это вы нам скажете, док, – заметил Хэс.

Доктор Доремус подошел к убитому с тем выражением, которое вырабатывается у людей, привыкших к трупам за много лет работы. Сперва он внимательно осмотрел лицо. По-моему, он искал следы пороха. Потом осмотрел лоб и пощупал дырку на затылке. Затем он ощупал руки убитого и покачал его голову из стороны в сторону. Убедившись, что смерть наступила давно, он обратился к Хэсу:

– Можно сиять его с кресла?

Хэс вопросительно посмотрел на Маркхэма.

– Как вы считаете, сэр?

Маркхэм кивнул, и Хэс, подозвав двух мужчин, стоящих у окна, приказал им перенести труп на тахту. Но и на тахте труп продолжал занимать сидячее положение, и доктор Доремус и его помощник принялись разгибать застывшие члены трупа. Потом труп раздели, и доктор Доремус принялся искать другие раны. Особое внимание он обращал на руки. Закончив осмотр, он выпрямился и вытер руки большим цветастым носовым платком.

– Выстрел произведен прямо в лоб, – заявил доктор. – Пуля пробила голову насквозь. Вы нашли ее, не так ли? Он проснулся в момент выстрела. Смерть наступила мгновенно, возможно, он даже не узнал, кто стрелял в него… С момента смерти прошло, я бы сказал, восемь часов, может быть, чуть больше.

– Ну, скажем, его убили в половине первого ночи. Это возможно? – спросил сержант Хэс

Доктор посмотрел на часы.

– Да, возможно… Что еще?

Все молчали. После долгой паузы заговорил старший инспектор:

– Доктор, мы бы хотели еще сегодня получить отчет о вскрытии.

– Хорошо, – кивнул доктор. Он уложил инструменты в саквояж и вручил его своему помощнику. – Но в таком случае нужно побыстрее отправить тело в морг.

Он церемонно раскланялся и торопливо ушел. Хэс повернулся к детективу, который стоял у стола, когда мы вошли в комнату.

– Бэрк, позвони в Управление, пусть побыстрее пришлют машину за трупом. Потом отправляйся в Управление и жди меня.

Бэрк отсалютовал и исчез.

Затем Хэс обратился к одному из детективов, изучающих решетки на окнах:

– Ну что, Сниткин? – спросил он.

– Ничего, сержант, – последовал ответ. – Никаких шансов. Решетки крепки, как в тюрьме. Через окна никто не проходил.

– Хорошо, – сказал Хэс – Тогда вы оба следуйте за Барком.

Когда они ушли, подвижный человек в костюме из голубой саржи подошел к столу и положил два окурка.

– Я нашел их под каминной решеткой, – меланхолично объяснил он. – Этого мало, конечно, сержант, но больше ничего нет.

– Хорошо, Эмери, – усмехнулся Хэс. – Ты здесь больше не нужен. Позже увидимся в Управлении.

Хагедорн медленно шагнул к Хэсу.

– Полагаю, я здесь тоже не нужен. Но эту пулю я пока оставлю у себя. На ней есть какие-то странные метки. Вы не возражаете, сержант?

Хэс снисходительно улыбнулся.

– Конечно, не возражаю. Берите на здоровье. Надеюсь, вы не потеряете ее.

– Конечно, не потеряю, – серьезно уверил его капитан и, ни на кого не глядя, тяжело двинулся к выходу.

Ванс, который стоял позади меня, окаю двери, повернулся и последовал за ним. Несколько минут они тихо разговаривали. Ванс, кажется, задавал вопросы, и я, хотя стоял довольно далеко от них, улавливал отдельные слова, вроде «траектория», «начальная скорость», «угол огня», «движущая сила», «удар», «отклонение» и тому подобные, и удивился интересу Ванса.

Пока Ванс благодарил Хагедорна, в холл вошел инспектор О'Бранен.

– Вы уже действуете? – Он покровительственно улыбнулся Вайсу и добавил без всякого перехода: – Пойдемте, капитан, я отвезу вас в город.

Маркхэм услышал его слова.

– Вы приготовили для Динвидди комнату, инспектор? – спросил он.

– Конечно, – ответил инспектор. Они втроем удалились.

Мы с Вансом остались в комнате вместе с Хэсом и окружным прокурором и вдруг, как по команде, сели в кресла. Ванс сел у двери в столовую лицом к тому креслу, в котором был убит Бенсон.

Я с интересом наблюдал за действиями Ванса с момента прибытия в этот дом. Едва войдя в комнату, он нацепил монокль, и хотя он выглядел пассивным и равнодушным, я знал, что это его действие означает самый живой интерес. Когда его ум был встревожен и он хотел быстро во всем разобраться, он надевал монокль. Обычно он обходился без монокля. Я заметил, что монокль дает ему скорее ясность ума, чем ясность зрения[4].

Сначала он без особого любопытства разглядывал комнату и с какой-то апатией и скукой следил за происходящим, но во время коротких бесед Хэса с подчиненными его лицо приняло выражение циничного удивления. Следя за общим рассуждением помощника окружного прокурора Динвидди, Ванс бесцельно прохаживался по комнате, разглядывая различные предметы и стараясь не задеть мебель. Наконец, он остановился у деревянной панели и наклонился вперед, разглядывая дыру, оставленную пулей, и сразу после этого направился к двери и выглянул в холл. Единственное, что действительно привлекло его внимание, это тело убитого. Он несколько минут постоял около него, разглядывая с разных позиций и особое внимание уделяя рукам, как будто не мог понять, каким образом убитый держит книгу. Однако скрещенные ноги еще больше заинтересовали его, и он даже присел, чтобы лучше рассмотреть их. Наконец, он сунул монокль в жилетный карман и подошел к двери, у которой стояли Динвидди и я. За дальнейшими действиями сержанта Хэса он наблюдал с ленивым равнодушием вплоть до отъезда капитана Хагедорна.

Итак, только мы вчетвером расселись по разным углам комнаты, как вдруг в дверях появился полицейский, дежуривший в вестибюле.

Он отдал честь Хэсу и доложил:

– Сэр, пришел человек из местного полицейского участка. Он говорит, что ему нужен офицер, ведущий следствие. Могу я впустить его?

Сержант Хэс сдержанно кивнул и вскоре перед нами предстал огромный рыжеволосый ирландец в штатском. Он отдал честь Хэсу, но, узнав окружного прокурора, начал докладывать ему:

– Я полицейский Мак-Лолин из полицейского участка на Западной Сорок восьмой улице. Прошлую ночь я дежурил в этих местах. Примерно около полуночи перед этим домом остановился большой «кадиллак». Я обратил на него внимание потому, что на заднем сиденье было много рыболовных принадлежностей и горели все огни. Когда утром я услышал о преступлении, то доложил своему сержанту о машине, и он прислал меня сюда, доложить вам.

– Великолепно, – сказал Маркхэм и кивнул, подражая манерам Хэса.

– Возможно, в этом что-то есть, – сказал последний с явным сомнением. – Как долго стояла здесь эта машина, Мак-Лолин?

– Во всяком случае, не менее получаса. Впервые я увидел ее до полуночи, потом я был здесь примерно в половине первого, и она все еще стояла, но в следующее мое появление здесь машины уже не было.

– Вы видели что-нибудь еще? Кого-нибудь, садящегося или выходящего из машины, или того, кто, по-вашему, мог быть ее владельцем?

– Нет, сэр, я не видел никого.

Он ответил еще на несколько разных вопросов и был отпущен.

– Во всяком случае, рассказ о машине понравится репортерам, – сказал Хэс

Во время расспросов Мак-Лолина Ванс сидел с таким равнодушным и скучающим видом, что я не уверен, слышал ли он хоть одно слово. Он даже едва сдерживал зевоту. Потом он встал, прошелся по комнате и, наконец, остановился у центрального стола, взяв в руки один из окурков, найденных в камине. Ванс долго крутил окурок между большим и указательным пальцами, пока не высыпался табак, остаток которого он положил себе на ноготь большого пальца и поднес к носу.

Хэс, который сердито наблюдал за его манипуляциями, неожиданно наклонился вперед.

– Что вы там делаете? – грубо спросил он.

– Нюхаю табак, – отозвался Ванс и удивленно приподнял брови. – Он довольно нежный и с чем-то смешан.

Хэс сердито нахмурился.

– Вам лучше сидеть на месте, сэр, – посоветовал он. Потом оглядел Ванса с ног до головы и сердито спросил: – Вы табачный эксперт?

– Конечно, нет, дорогой мой, – слащаво отозвался Ванс. – Моя специальность – скарабеи династии Птоломеев.

– Вам действительно не следует ни к чему прикасаться, Ванс, – дипломатично вмешался Маркхэм. – На месте преступления никогда не известно, что может оказаться важным. Эти сигаретные окурки могут оказаться важной уликой.

– Уликой!? – воскликнул Ванс. – Боже мой! Вы никогда мне этого не говорили! Очень интересно.

Маркхэм был явно раздражен, а Хэс кипел от ярости, но сдержался и даже выдавил из себя улыбку. Очевидно, он чувствовал, что был слишком резок с другом окружного прокурора, однако даже друзьям следует выговаривать, если они ведут себя плохо.

Однако Хэс никогда не был низкопоклонником и льстецом со своими начальниками. Он знал свое место, не обращал внимания на то, что думают о нем другие, и был равнодушен к дальнейшей карьере. Тем не менее упорство и твердость характера вызывали уважение к нему, и за это его все ценили.