Жорж Сименон - Буря над Ла-Маншем Страница 5

— Вот как! Произошел несчастный случай.

— Нет, преступление! В переулке, в ста метрах отсюда, обнаружили служанку с пулей в голове.

Мегрэ подумал: «А ведь я даже не спросил, куда ей выстрелили, в голову или в грудь!» И громко спросил:

— Значит, стреляли в упор?

— Да, тем более что в этой тьме, да еще при такой буре, было бы трудно целиться даже с трех шагов. Но мне сдается, что это кто-то нездешний. Добро бы ее кто стукнул кулаком, это еще понятно. Каждую субботу приходится выставлять их отсюда, когда видишь что вот-вот завяжется драка.. Знаете, с тех пор как я узнал об этом, даже мне не по себе…

В подтверждение сказанного он налил себе рюмку и прищелкнул языком.

— Представить их вам?

Мегрэ не успел отказаться, как хозяин уже подозвал девушек, попросту, как старых знакомых

— Вот господин, которому скучно, он хочет предложить вам выпить. Садитесь-ка все сюда. В этом уголке вам будет уютнее.

Он подмигнул Мегрэ, как бы говоря, что здесь тот сможет без опасений позволить себе кое-какие вольности

— Что вам подать? Грогу?

— Ладно, давайте грогу.

Мегрэ чувствовал себя неловко, он не умел развлекать девушек. Те исподтишка разглядывали его. не зная, как завязать разговор.

— Вы не танцуете?

— Не умею.

— Научить вас?

Ну нет! Этого еще не хватало! Мегрэ даже представить себе не мог, как бы это он стал топтаться на площадке под насмешливыми взглядами музыкантов!

— Вы случайно не коммивояжер?

— Да. Я здесь проездом. Хозяин рассказал мне сейчас, что ваша подруга… словом, что с ней стряслась беда!

— Она нам не подруга, — возразила одна из девушек.

— Вот как! А я думал…

— Будь она нашей подругой, мы бы сюда не пришли! Мы просто знали ее, как и всех, кто здесь бывает. Но теперь, когда она погибла, нельзя на нее сердиться. Это так грустно все…

— Да, конечно.

Надо поддакивать. Надо терпеливо выжидать, не вспугнуть их.

— Она была легкомысленной девушкой? — рискнул он.

— Не то слово…

— Молчи, Мария. Она же умерла.

Пришли еще несколько посетителей. Одну из девушек несколько раз приглашали танцевать. Затем Мегрэ увидел у стойки вдребезги пьяного Гюстава Щербатого.

Пьяный взглянул на него, словно что-то вспоминая, и Мегрэ стал опасаться неприятной сцены. Но ее не последовало. Постав слишком набрался и ничего не различал вокруг себя, а хозяин ждал только предлога, чтобы выставить его за дверь.

Взамен услуги, которую он оказал Мегрэ, познакомив его с двумя еще незрелыми красотками, он каждые пятнадцать минут ставил на их столик новые стаканы грога.

И в час ночи, когда бывший комиссар уголовной полиции оставил это заведение, он слегка шатался, с трудом застегнул пальто и уже не смог обойти ни одной лужи.

Он совершенно забыл, что жильцы пансиона, возвращаясь после одиннадцати, должны были дергать за шнурок особого колокольчика, висевшего в комнате самой м-м Отар. Он яростно трезвонил, перебудил решительно всех, и в конце концов хозяйка, успевшая набросить только пальто на свое ночное одеяние, впустила его в дом с весьма недовольным видом.

— И это в такой день, как сегодня… — проворчала она себе под нос.

Г-жа Мегрэ уже легла, но, услышав шаги мужа на лестнице, зажгла свет и с изумлением оглядела его. Походка его отяжелела, он размашистым, широким жестом сорвал с шеи крахмальный воротничок.

— Интересно, где же ты был? — сказала она, поворачиваясь лицом к стене.

— Где я был? — повторил он. И со странной усмешкой переспросил: — Где я был? Ну, допустим, в Вильконтуа…

Она нахмурила брови, стараясь припомнить: она была уверена, что никогда прежде не слыхала такого названия.

— Это близко отсюда?

— В департаменте Шер… Вильконтуа! Она сочла за благо отложить до утра выяснение этого вопроса.

Путешествовала она или была дома, ложилась спать рано или поздно — что, впрочем, с ней почти никогда не случалось, — г-жа Мегрэ всегда вставала ни свет ни заря. Уже накануне бывший комиссар рассердился, увидев ее в семь часов утра одетой и не знавшей, чем бы заняться.

— Никак не приучусь валяться утром в постели, — объяснила она. — Мне все кажется, что я не управлюсь по хозяйству.

То же самое повторилось и сегодня. Разбуженный электрическим светом, он приоткрыл один глаз. Было еще темно, но жена уже тихонько плескалась над тазом.

«Что же это было за слово?» — в полудреме подумал Мегрэ, с неудовольствием убеждаясь, что у него трещит голова.

Это слово, название местечка или поселка, которое он бросил жене, вернувшись ночью, так неотвязно его преследовало, что он вдруг — как это иногда бывает — забыл его.

Ему казалось, что он дремал лишь наполовину, потому что он заметил, как погасла лампа, как в окно стало пробиваться серое, скучное утро. Потом он услышал, что где-то в доме задребезжал будильник, чьи-то шаги раздались на лестнице, два раза позвонили у входной двери.

Ему хотелось бы знать, идет ли еще дождь, кончилась ли буря, но он не в силах был открыть рот. Потом вдруг жена стала трясти его за плечо, и он сразу сел на постели. Давно уже рассвело, и часы, лежавшие на ночном столике, показывали половину десятого.

— Что случилось?

— Там внизу полицейский комиссар.

— Какое мне до этого дело?

— Он хочет тебя видеть.

Должно быть, потому, что накануне он хватил лишний стакан грога (да еще без всякого желания!), г-жа Мегрэ говорила с мужем материнским, покровительственным тоном.

— Пей кофе, пока горячий…

В такое утро неприятно разглядывать себя в зеркало, и Мегрэ решил было сегодня не бриться.

— Какое слово я сказал тебе вчера ночью? — спросил он.

— Какое слово?

— Я тебе назвал одно селение…

— Ах, да… Дай-ка вспомнить… Это где-то в департаменте Канталь…

— Да нет! В департаменте Шер…

— Ты думаешь?.. Как будто это слово кончалось на «он»…

Ничего не попишешь, она тоже не помнила. Он спустился вниз, еще не совсем проснувшийся, с тяжелой головой, даже у трубки вкус был не такой, как обычно по утрам. Его удивило, что он никого не встретил ни в кухне, ни в буфетной. Зато когда он открыл дверь в столовую, он увидел всех обитателей дома в сборе, застывших словно на торжественной церемонии или перед объективом фотоаппарата.

M-м Отар взглянула на него с неудовольствием и укором, видимо, за его шумное ночное возвращение. Печальная дама сидела в кресле и, подобно умирающей, казалось, была далека от этой низменной действительности. Супруги Моссле, должно быть, сегодня в первый раз поссорились, они избегали смотреть друг на друга и считали весь мир повинным в своей ссоре.

Даже молоденькая Ирма была на себя непохожа, словно ее вымочили в уксусе.

— Добрый день! — бросил Мегрэ как можно приветливее.

Никто не отозвался и даже не кивнул в ответ на его слова. В эту минуту открылась дверь гостиной, и комиссар полиции, весьма довольный собой, протянул руку знаменитому коллеге.

— Входите, пожалуйста. Я так и думал, что застану вас еще в постели.

Дверь за ними закрылась. Они были вдвоем в гостиной, печку недавно разожгли, и она еще дымила. В окно

Мегрэ увидел серую набережную, где хозяйничал ветер, набегавшие волны вздымали целые облака водяной пыли.

— Да, я что-то раскис, — проворчал он.

Заметив усмешку комиссара, Мегрэ решил показать, что его не проведешь. Правда, вчера он упустил это из виду, но сейчас сразу сообразил.

— Да, верно, Гюстав Щербатый околачивался там, а за ним по пятам шел ваш агент. И этот агент рассказал вам…

— Уверяю вас, я не собирался даже намекать на… Болван! Итак, он считал, что Мегрэ провел вечер с этими девчонками только ради…

— Я позволил себе побеспокоить вас сегодня утром, потому что дьеппская полиция обнаружила нечто весьма, на мой взгляд, сенсационное.

Мегрэ по привычке разгреб кочергой уголь. Он охотно выпил бы чего-нибудь освежающего лимонного сока например.

— Вы ничего не заметили, когда спустились вниз? — спросил комиссар, восхищенный своим успехом, точно актер, которого уже вызывала публика и который готовится произнести свой лучший монолог.

— Вы имеете в виду обитателей пансиона, которые ждут в столовой?

— Да, я нашел нужным собрать их в одну комнату, помешать им разгуливать взад и вперед… Я хочу сообщить вам новость, которая, может быть, удивит вас: убийцей Жанны Фенар был кто-то из них!

Но в такое утро нужна была более потрясающая новость, чтобы вывести Мегрэ из оцепенения. Он только бросил на комиссара тяжелый, рассеянный взгляд. Тот был бы немало удивлен, узнав, что в эту самую минуту бывшего комиссара уголовной полиции больше всего интересовало название городишка, которое кончалось на «уа».

— Взгляните вот на это. Не бойтесь: если тут и были отпечатки пальцев, они смыты: ведь это пролежало под дождем долгие часы.