Джон Карр - Черный баронет Страница 5

С уныло темнеющего неба внезапно хлынул дождь, однако мой друг не шевельнулся.

– Холмс, – сказал я, – но если верить дворецкому…

– Если верить дворецкому? Да?..

– Сэр Реджиналд Лавингтон пил вместе с полковником. Ну, по крайней мере, упоминалось, что Дэлси говорил…

– А, да, он кое-что сказал, – согласился Холмс – А потом рассмеялся так странно, что Гиллингз не мог забыть этот смех. Возможно, в этом смехе был скрытый смысл, а, Уотсон? Но будет лучше, если я не скажу больше ни слова, иначе я сделаю вас таким же сообщником, каким стал сам.

– Я не намерен осуждать вас, Холмс, если вы сделаете меня сообщником в добром деле!

– На мой взгляд, – сказал Холмс, – это одно из самых замечательных дел.

– В таком случае вы можете положиться на мою скромность.

– Хорошо, Уотсон. Обдумайте как следует поведение сэра Реджиналда Лавингтона. Разве оно не было странным для невиновного человека?

– Вы имеете в виду, что сэр Реджиналд…

– Прошу вас, не перебивайте. Хотя у него были свидетели того, что он отсутствовал в доме, сэр Реджиналд не стал упоминать о них. Он предпочел, чтобы его арестовали. И… с чего бы полковнику Дэлси, так не похожему на сэра Реджиналда, приезжать так часто с визитами? Что делал полковник в этом доме? Попытайтесь объяснить слова Лавингтона: «Теперь-то я знаю, кем он был». И ответы на все вопросы нашлись… По мне, так это означает грязнейшее из всех преступлений – шантаж!

– Так все-таки, – воскликнул я, – сэр Реджиналд виновен! Я ведь говорил, что он опасный человек…

– Да, опасный, – согласился Холмс – Но вы же видели, каков его характер. Он может убить. Но он не мог бы убить и скрыть это.

– Скрыть что?

– Подумайте еще раз, Уотсон. Конечно, мы знаем, что сэра Реджиналда не было с полковником Дэлси в банкетном зале; но ведь он мог вернуться с реки как раз вовремя, чтобы обнаружить убитого. И он тут же бы вернул лезвие в чашу, скрыв орудие убийства. Но виновен? Нет. Его поведение, его готовность оказаться арестованным можно понять лишь в том случае, если он хотел кого-то защитить.

Я проследил за взглядом моего друга – Холмс упорно смотрел на Лавингтон-корт.

– Но, Холмс, – воскликнул я, – кто же в таком случае настроил этот дьявольский механизм?!

– Подумайте, Уотсон! Кто был тем единственным человеком, который произнес важное слово – «ревность»? Предположим, что некая женщина ошиблась однажды, задолго до замужества, но, вступив в брак, вела себя безупречно. Более того, предположим, что она уверена: ее муж, человек старого воспитания, не сможет понять ее. И она зависит от милости жесточайшего из паразитов, светского шантажиста. Она была там, когда шантажист поднял чашу… он выбрал сам – «Удачу Лавингтонов». Но, в то время как леди выскользнула из зала, мерзавец расхохотался – и умер, в тот самый момент, когда входил дворецкий. Ни слова больше, Уотсон. Пусть прошлое умрет.

– Как пожелаете. Я молчу.

– Самая серьезная ошибка, мой дорогой друг, – рассуждать, не имея фактов. Но уже тогда, когда мы впервые вошли в Лавингтон-корт, вчера вечером, я увидел проблеск истины.

– Но что именно вы увидели?

Холмс повернулся и зашагал к нашей гостинице, к уютному огню… и на ходу, пожав плечами, сказал:

– Я увидел бледную, прекрасную женщину, спускающуюся по лестнице… и она была точно такой, какой я однажды видел ее на сцене. Вы разве забыли другое старинное поместье и его владелицу – леди Макбет?..