В бесшумном полете гналась я за ним - Мацей Сломчинский Страница 5

не взглянув на прерванную главу, направился в ванную. Десять минут спустя он уже засыпал, погасив свет. Ему еще раз вспомнилась Каролина. Он даже протянул руку к стоящему на столике у постели телефону. Ему хотелось сказать ей что-нибудь приятное и пожелать спокойной ночи. Но не позвонил. Джо очень устал, работая весь день от самого рассвета. Перед глазами пробегали шеренги маленьких черных буковок, одна за другой, словно легионы назойливых насекомых, казалось, даже звучал их едва слышный шелест, когда они проносились мимо, складываясь в предложения, порой банальные, порой бессмысленные, иногда содержательные, соединенные мостиками тире и отгороженные восклицательными знаками. Постепенно буквы исчезли и остались лишь насекомые: муравьи, кузнечики и маленькие блошки, прыгающие со строки на строку. Потом, наконец, наступил мягкий хаос сна, контуры размылись, муравьи превратились в мотыльков, мелькающих птичек и ночных бабочек… Они махали крыльями все медленнее и окружали его все расширяющимися кругами, пока, наконец, он не уснул. Последним его видением была темная, мохнатая ночная бабочка, медленно кружащая в оранжевом полумраке с легким шорохом, и может, именно поэтому его не очень удивил телефонный звонок, который разбудил его на рассвете. Но это произойдет еще через несколько часов. А сейчас, когда Алекс засыпал, не только перед его глазами появилась большая мохнатая ночная бабочка. В далеком предместье среди садов в окрестностях Ричмонд-парка летало множество ночных бабочек, и там же находилась небольшая группа людей, которые ими интересовались…

— Бабочка «Мертвая голова»! — закричал во тьме сэр Гордон Бедфорд. — Давай циан, Сирил, быстро!

Его большая, тяжелая ладонь одним ловким осторожным движением накрыла поверхность матового светящегося экрана небольшим стеклянным сосудом с расширяющимся горлышком. Огромная пойманная бабочка отчаянно затрепетала крыльями и начала метаться в стеклянной ловушке в поисках пути спасения.

Из мрака мгновенно вынырнула ладонь Сирила Бедфорда. Она была такой же большой и тяжелой, как рука его брата. Циан на ватном тампоне был ловко вложен в горлышко сосуда, бабочка еще раз судорожно дернула крыльями, а потом медленно сложила их и упала на дно сосуда. Она еще раз дернулась, потом ее согнутые лапки выпрямились, и теперь она застыла неподвижно. Гордон Бедфорд осторожно вынул ватный тампон. Ночная бабочка выпала в углубление его широкой ладони. В чуть приглушенном свете яркого фонаря, расположенного по другую сторону экрана для привлечения ночных бабочек и десятков других насекомых, покрывающих полотно и беспорядочно ползающих по нему, эта бабочка была похожа на маленькую убитую птичку, лежащую на спине.

Оба брата склонились над ней. Даже в полумраке они были очень похожи друг на друга: оба огромные, массивные, с маленькими головками, посаженными на короткие, широкие шеи. Но одеты они были по-разному: Сирил — в одну лишь белую рубашку с короткими рукавами и шорты, а Гордон Бедфорд — в толстый свитер с высоким, завернутым воротником, плотно и высоко облегающим шею, а его голову покрывала шерстяная вязанная шотландская шапочка.

— Нам неслыханно повезло, Сирил. Это уже третья за сегодняшний вечер. До сих пор такого еще никогда не было в этой стране… — быстрыми, ловкими пальцами он втолкнул бабочку в пробирку, одну из многих, лежащих на складном столике, стоящем рядом с экраном. — «Атропос»… — он выпрямился и вытер пот со лба. Толстый свитер явно давал себя знать. Ночь была душной, и в воздухе уже висела гроза, хотя небо над их головами было еще чистым и покрытым звездами. Он поднял пробирку к экрану и еще раз посмотрел на бабочку. — Атропос — имя очень несимпатичной мифологической девушки, которая вызывала страх даже у Платона. Она перерезала нить человеческой жизни. Нам невероятно повезло, Сирил. Подумай только: все три бабочки прилетели сюда, в этот сад, с берегов Средиземного моря.

Сирил Бедфорд не отвечал. Он молча подошел к экрану и начал рассматривать длинное узкое насекомое с огромными, нервно дергающимися усиками, которое кругами бегало по полотну, как бы стремясь пробиться сквозь него к яркому, слепящему свету. Сирил сгреб с полотна всех насекомых, и экран сразу засветился ярче.

Гордон подошел к нему и взглянул на часы.

— Половина второго… Пора заканчивать. Я хочу, чтобы ты еще сходил сейчас к Рютту и сказал ему, что прошу перенести окончательную сверку текста с семи часов на шесть. Ну и скажи ему, конечно, что ты тоже придешь и принесешь полный комплект иллюстраций.

Сирил кивнул:

— Ладно… — Он взглянул на дом. — Наши жены уже спят. У Джудит свет погас пару минут назад. Зато Роберт еще работает…

— Это хорошо… — Гордон пробежал взглядом по темным окнам второго этажа. Лишь в одном из них горела лампа за неплотно задвинутыми шторами. — Я думаю, он будет готов вовремя. Сильвия тоже спит. Я не заметил у нее света после одиннадцати… — Потом добавил, как бы разговаривая сам с собой: — Просто удивительно, как быстро женщины засыпают. Думаю, что это одна из причин, по которым они сыграли столь малую роль в развитии нашего вида.

— Что? — Сирил тряхнул головой, как человек, который, интенсивно размышляя о важной проблеме, вынужден перенести внимание на другую, совершенно его не интересующую. — Почему?

— Я думаю, что всему развитию мирового прогресса мы обязаны людям, которые не могли ночью уснуть и лежали, вглядываясь в потолок, даже если потолком был верхний полуовал пещеры, когда еще не было домов. Мужчины могут размышлять о чем-то, чего еще нет, но что они хотели бы создать. Женщины — нет. Они психологически детерминированы материнской функцией ухода за младенцами. Это оставляет их все еще близкими родственниками других животных. Они руководствуются инстинктом. Поэтому в вопросах, связанных с мыслительными процессами, я предпочел бы иметь дело с самым глупым мужчиной, чем с самой умной женщиной. А если говорить о сне, известны случаи, когда женщина, совершив самое отвратительное преступление, тут же преспокойно засыпала, в то время как мужчина в такой же ситуации обычно лежит, охваченный угрызениями совести, или — если ее у него нет — лихорадочно занимается предвидением ближайшего будущего. В женщинах есть что-то пугающее, Сирил, чего нет у самок рыб, птиц и даже высших млекопитающих. Цивилизация отдалила от нас женщин, а наивысшие достижения человеческой мысли, совершенные исключительно мужчинами, отдалили их от нас еще больше… — Он снова взглянул в сторону темных окон. — Хорошие и плохие, красивые и некрасивые, добродетельные и преступные — все они способны спокойно спать, независимо от драматизма ситуации, которую сами же и создают, потому что добро или зло, благородный поступок или коварное преступление — все это для них лишь некие реквизиты наподобие хорошо или плохо подобранного цвета платья или