В трущобах Самары - Саккердон Кондырев Страница 5

На Самарский берег высадились уже только двое...

VIII

Месть за обиду.

— Вот штучку, Антоныч, добыл! — весело крикнул вбежавший к Худицкому молодой и юркий, как кошка, вор-ширмач Подосек.

— Где Бог подал?— хмуро спросил Худицкий, рассматривая принесенные Подосеком золотые часы.

— На конке с приобрел, законным способом—из чужого кармана, — ухмылялся ликующий ширмач.

— Магарыч?

— 170 рубликов оценили!

— Берешь 40?

— Идет! Только водки не жалей — горит в глотке, как в аду.

Худицкий исчез с часами в соседней комнате и вернулся с бутылкой.

— Лопай!

Подосек радостно ухватился за бутылку и быстро опрокинул стакан.

— Да ты что это. сука, своих «на собачку» брать вздумал? — выругался он по адресу Худицкаго, скорчив кислую гримасу.

Худицкий побагровел от обиды и грозно крикнул:

— Как, я сука? Ах ты...

На голову оробевшего ширмача грузно опустился тяжеловесный железный сердечник.

— Наська, живей веревку! — кричал в бешенстве обиженный, нанося свалившемуся обидчику удар за ударом по голове.

Сожительница выскочила из за двери, кинула крепкую веревку и злобно завизжала:

— Покрепче, покрепче, Савося, затягивай, а то очухается еще, собака паршивая!

Веревка быстро обвилась вокруг шеи ширмача и скоро сделала свое дело — раздался легкий храп и труп вытянулся во всю свою длину...

— Вот этак-то лучше будет, — ворчал Худицкий, вытаскивая деньги из кармана убитого.

Затем труп осторожно был вынесен на улицу и отвезен обернутым в одеяло в соборный садик.

В другой половине вертепа шло обычное пьяное веселье, слышались хриплые голоса пирующих воров и проституток...

IX.

В Антошкиных номерах.

В одном из темных углов мебелированных комнат, на Набережной, сидели около небольшого стола—хозяин «Австрияк», Истомин и Яшка Косой. Австрияк заполнял лежащий перед ним чистый паспортный бланк.

— Ну, рассказывай, приятель, какого роду, племени, какой деревни, волости?

— Пиши — деревни Громилиной, Подломовской волости, Василий, по фамилии Безродный, по ремеслу кирпичник, глаза раскосые, нос с поворотом на право, чушка бритая, на голове шишка...

— Готово, хоть в Москву поезжай!

Истомин казался необычно угрюмым и озабоченным. Осмотрев внимательно сфабрикованный паспорт, он мрачно насупился и заговорил вполголоса.

Чует мое сердце недоброе,— изменники среди своры появились. Смотри, Яшка, в оба! Сашка Богатова баба испытанная, не спасует, а на Брунина я плохо надеюсь Курилка и Хохол ребята как будто-бы ничего, но все же осторожность не лишня. Все они будут тебе помощниками и ты должен руководить ими. Ты с Сашкой снимешь комнату в Песочном переулке у Шикиной. Баба она денежная и глупая — все деньги в сундуке держит. Есть двое жильцов, но они не опасны — просто мразь какая-то. На третью ночь придут «наши», вы впустите их по крику петуха и будете работать вместе. Живых свидетелей быть не должно, покончите со всеми...

— Архирееву прикажи снять квартиру на Уральской в доме № 14; туда переберутся завтра из «Вагончика».

На Заводской проживают почтенные супруги Прагер. Люди они никому ненужные, а денег много имеют Откомандируй для истребления этих крыс Хохла и Курилку.

— Т-ш-ш... Сигнал, полиция! Марш по черной на Преображенку!

Номер опустел.

X.

След показался.

Ранним утром в канцелярии сыскного отделения сидели три знакомых писца за чаем. Шел обычный разговор на одни и те же уголовные темы.

— А ловок этот Мишка Истомин! — хрипло восхищался письмоводитель. — Дело обработает и улизнет, как налим, поминай, как звали.

— Не дай Бог попасть ему под руку, — в котлетку превратит! — трусливо картавил другой.

— А за что он был сослан на каторгу?

— Аль не слыхал? А еще служака в сыскном! Чай помнишь — Ильинскую церковь ограбили и сторожа убили? Вот он самый и действовал. И ведь как, бестия, отличился! Мало того, что убил человека, а надругался над ним, анафема: распорол железным ломом брюхо и вместо кишек извести натолкал. Собака — не человек!

— Ну, псы смердящие, жрите! —весело проговорил вбежавший Удочка, подавая собеседникам бутылку водки.

— Петя, голубчик, дай обнять тебя! — радостно забормотал письмоводитель.

Началась похмелка.

— Эх, я лягашей я добыл!—торжествовал Удочка, потирая руки. — Посмотрим теперь — уйдет ли от меня г. Истоминъ?

Появился репортер.

— А, почтеннейший литератор! Водки принес?

— Имеется, ваше-ство.

— Садись, хозяином будешь. Бери записную и зарисовывай; «найденный в соборном садике убитым оказался мелкий вор Подосек. Убийцы найдены. Подробности завтра». Что, каков материалец? Четверть с тебя нынче следовало. Ну, да, ладно, сочтемся,

— Погоди, брат, сам мне четверть выставит, коли я тебе свой материалец выложу, — таинственно подмигнул репортер, приглашая Удочку в соседнюю комнату.

Спустя некоторое время Удочка с особенной торжественностью вошел в кабинет непосредственного начальника и, плотно притворив за собою дверь, делал обстоятельный доклад по поводу последних событий.

— Удалось таки наконец мне двух дюже хороших лягашей зацепить. Один из них, Афонька, сам с услугами навязался и для начала стукнул очень недурно. Найденный в соборном садике убитым оказался воришкой Подосеком. Убит он ни кем иным, как господином Худицким и его уважаемой сожительницей Наськой в их собственном логове, откуда и был вывезен.

Начальник подпрыгнул от восторга и крепко пожал руку торжествующего Удочки.

— Ну, а второй?

— Второй еще почище будет! Этот знает всю подноготную действий Истомина и будет отличнейшим агентом.

— Тоже вор?

— Лучше — прямой разбойник, место которому давно на виселице.

— Молодец, Удочка! Теперь утрем мы нос «Сахалинцу»!

— А народе они надежный?

— Первейшие помощники будут!

— Уф, утомился! — грузно опустился в кресло вбежавший надзиратель, носивший кличку «полковника Паструлина» Наконец-то «вышиб» от цыгана сведения о лошади. Пять дней подряд бил — с... с.., и хоть бы что! Наконец сознался...

— Ты, брат, кажется слишком уж усердствуешь— бьешь всех подряд — и виноватых, и свидетелей. Этак дойдешь до того, что никто и о кражах заявлять не решится.

— И чорт с ними!

Удочка с начальником отправились из отделения.

Днем