Филлис Джеймс - Комната убийств Страница 54

— Церковь Всех святых, Маргарет-стрит. Пожалуйста, пожалуйста, как можно быстрей!

Пожилой водитель не ответил. Возможно, ему надоели пассажиры, понукающие его ехать быстро, когда сделать это нет никакой возможности. Светофоры как сговорились, и еще в Хэмпстеде они пристроились в конец длинной вереницы машин, направляющихся к Бейкер-стрит и к Уэст-Энду. Талли сидела совершенно прямо, вцепившись в сумочку, убеждая себя успокоиться и набраться терпения, ведь от волнения все равно не было никакого толку. Водитель делал все, что мог.

Когда они доехали до Мерилбон-стрит, она наклонилась вперед и сказала:

— Добраться до церкви непросто, там одностороннее движение, вы можете высадить меня в начале Маргарет-стрит.

— Я довезу вас до церкви в лучшем виде, — ответил шофер.

Через пять минут водитель выполнил свое обещание.

— Мне только надо кое-кого забрать, — сказала Талли. — Вы подождете чуть-чуть, или мне заплатить сразу?

— Все в порядке, — ответил он. — Я подожду.

Сумма на счетчике ее ужаснула. Если обратная дорога обойдется во столько же, завтра придется идти в банк.

Талли прошла через маленький невзрачный дворик и толкнула дверь. Впервые во Всех святых она побывала год назад. Тогда Дженнифер прислала ей рождественский талон, и она купила «Тысячу самых красивых церквей Англии» Саймона Дженкинса. Талли решила посетить все лондонские церкви, но из-за расстояний дело продвигалось медленно. Однако это исследование открыло перед ней новое измерение лондонской жизни, а также архитектурное и историческое наследие, с которым она не была знакома.

Даже сейчас, когда ее переполняло беспокойство — и по поводу суммы за такси, и о Райане, который должен ждать ее, — великолепие росписи заставило на мгновение застыть. Росписью было покрыто все — от пола до потолка. Мозаика, фрески и величественная запрестольная перегородка — это заставляло устремлять взгляд к высокому алтарю. В первое посещение ее отклик на эти излишества оказался не столь отчетливым. Тогда она ждала развлечений, теперь — благоговела. Только придя сюда во второй раз, Талли почувствовала себя дома. Она привыкла ходить в церковь во время торжественной мессы, когда облаченные в одеяния священники величественно двигаются перед алтарем, голоса поющих поднимаются ввысь вместе с волнами ладана… Дверь закрылась за ее спиной; застывший воздух, ряды пустых стульев. Это волшебство тоньше. Наверное, где-то должен быть смотритель. Талли никого не видела. В переднем ряду, напротив статуи Богородицы, сидели две монахини; несколько свечей продолжали ровно гореть, хотя она только что закрыла дверь.

Райана Талли заметила почти сразу. Он сидел ближе к выходу и немедленно подошел к женщине.

— Нас ждет такси, — сказала она. — Мы поедем прямо домой.

— Я голоден, миссис Талли. Я еле стою на ногах. Может, купим гамбургеров?

Это говорил ребенок.

«О Господи, — подумала Талли, — опять эти жуткие гамбургеры!» Райан иногда приносил их с собой на обед и подогревал на гриле, после чего долго не выветривался смачный луковый дух. Однако парень и в самом деле выглядел чуть живым, и омлет, который она собиралась для него приготовить, мог оказаться не тем, что ему нужно.

Услышав о скорой еде, Райан немедленно воспрянул духом. Открывая перед Талли дверцу такси, он крикнул водителю на специфическом уличном наречии:

— Чеши к ближайшей закусочной, приятель. Мы торопимся.

Через несколько минут они были на месте, и Талли расплатилась, дав на чай лишний фунт. Она протянула Райану пятифунтовую банкноту, чтобы тот встал в очередь и взял ей кофе, а себе — что захочет. Он вернулся с двойным чизбургером и большим молочным коктейлем, а потом сходил за кофе. Они выбрали место как можно дальше от окна. Райан вцепился в гамбургер и принялся запихивать его себе в рот.

— В церкви все прошло благополучно? — спросила Талли. — Тебе понравилось?

— Все было о'кей, — пожал он плечами. — Странно так. У них есть такие же ароматические палочки, какими мы пользовались в сквоте.

— Ты о ладане?

— Одна из девчонок, Мэми, зажигала ароматические палочки, и мы сидели в темноте, а она общалась с умершими.

— Она не могла этого делать, Райан. Мы не можем разговаривать с умершими.

— А она могла! Она разговаривала с моим папой. Она рассказывала такие вещи, которые ей мог бы сообщить только мой папаша.

— Но вы вместе живете в сквоте, Райан. Она могла что-то узнать и о тебе, и о твоей семье. Кое-что она могла угадать.

— Нет, — ответил Райан. — Она говорила с моим папой. Можно мне сходить за еще одним коктейлем?

Такси они поймали легко. И только теперь Райан спросил об убийстве. Талли ограничилась фактами и старалась говорить как можно проще, не заостряя внимание на испытанном ею тогда ужасе и выпуская подробности.

— У нас работает группа из Нью-Скотленд-Ярда. Коммандер Дэлглиш с тремя помощниками. Они захотят с тобой поговорить, Райан. Само собой, ты должен отвечать на их вопросы честно. Нам всем нужно, чтобы эта ужасная загадка была раскрыта.

— А майор? Вы говорили, с ним все о'кей?

— Да. У него все прекрасно. Его рана на голове сильно кровоточила, но она не была серьезной. Только это никуда не годится, Райан. С какой стати ты так вышел из себя?

— Он меня достал, понятно?

Райан отвернулся и упрямо уставился в окно. Талли решила, что правильнее будет ограничиться этим. Ее удивило, что смерть доктора Невила не пробудила в парне почти никакого любопытства. А газетные репортажи были короткими и весьма двусмысленными. Возможно, он был слишком занят мыслями о собственном нападении на майора.

Она расплатилась, ужаснулась общей сумме и опять дала фунт чаевых. Водитель выглядел очень довольным. Они с Райаном пролезли под шлагбаумом и молча пошли к дому.

Из музея выходили инспектор Тарент и сержант Бентон-Смит.

— Итак, вы нашли Райана, миссис Клаттон, — сказал инспектор. — Это радует. У нас к вам есть несколько вопросов, молодой человек. Мы с сержантом едем в отделение. Вам лучше отправиться вместе с нами. Это ненадолго.

— Вы не могли бы поговорить с Райаном в коттедже? — быстро спросила Талли. — Я могу оставить вас наедине, в гостиной.

Сдуру она чуть не посулила ему кофе. Райан перевел взгляд на инспектора:

— Вы меня арестуете?

— Нет, просто возьмем в отделение, чтобы поболтать. Нам нужно прояснить несколько моментов. Можешь назвать это помощью следствию.

— Да ну? — Райан немного пришел в себя. — Я знаю, о чем вы. Я хочу позвонить своему адвокату!

— Ты несовершеннолетний, так?

Голос инспектора неожиданно стал резче. Талли догадалась, что иметь дело с несовершеннолетними дольше и хлопотнее. Такая перспектива полицейских не радовала.

— Нет, мне восемнадцать.

— Уже легче. Можешь посоветоваться, если хочешь. У нас есть свои. Можешь позвонить другу.

— Отлично. Я позвоню майору.

— Тому забывчивому парню? Ладно, позвонишь ему из отделения.

Райан отправился с ними вполне охотно, даже с некоторой бравадой. Талли подозревала, что он приготовился насладиться своей долей дурной славы. Она могла понять, почему полицейские не захотели говорить с ним в коттедже. Даже если бы она оставила их одних, то все равно была бы слишком близко, чтобы прийти на помощь. Загадка касалась и ее тоже; возможно, она даже входила в число подозреваемых. Детективы хотели поговорить с Райаном так, чтобы им никто не мешал. С замирающим сердцем Талли подумала, что своего они обязательно от него добьются.

17

Кейт не удивляло, что к Дэвиду Уилкинсу ей придется идти вместе с Дэлглишем. В этом была необходимость: узнать его мог только Эй-Ди. Уилкинс побывал в музее за неделю до убийства и признался, что обижен и что это как-то связано с музеем. Как ни мало он походил на подозреваемого, с ним надо было встретиться. Да и невозможно предугадать, в какой части следствия Эй-Ди вздумает принять личное участие. В конце концов, он поэт, и ему интересен уклад жизни другого человека. Его поэзия была для Кейт загадкой. Человек, выпустивший «Повод для ответа и другие стихи», не имел отношения к детективу, под чьим началом она работала с такой самоотдачей. Кейт умела различать некоторые из его настроений, боялась его редкой и немногословной критики, была членом его команды, где ее ценили, и это заставляло ее ликовать, и все же Адама Дэлглиша она не знала. Кейт долго училась держать себя в руках, а затем и вовсе оставила всякую надежду на ответное чувство с его стороны. Она говорила себе, что, улыбнись ему удача, полюби он, Кейт за него порадуется, и поэтому ее удивила и слегка обеспокоила неистовая злоба, которую у нее вызывала Эмма Лавенам. Эта женщина, она что, ничего не видит?!

Оставшиеся пятьдесят ярдов полицейские шли пешком. Моросил дождь. Вдоль Годдторп-роуд стояли одинаковые оштукатуренные дома, построенные на закате Викторианской эпохи. Они тянулись от северного края Ледброук-гроу. Можно не сомневаться, что эти прочные монументы, олицетворяющие семейные устремления своего века, однажды будут приобретены, модернизированы, переделаны в дорогие квартиры и выставлены по ценам, доступным от силы двум высокооплачиваемым интеллектуалам, привлеченным удобством расположения улицы. Но пока что дома пребывали именно в том состоянии, в какое их привели десятилетия нерадивого обращения. Потрескавшиеся стены с въевшейся в них лондонской грязью; портики, с которых целыми кусками отваливается штукатурка, а из-под нее проступает кирпичная кладка; облезлые входные двери. И без россыпи звонков было ясно, что в каждом доме живет по нескольку семей, однако стояла странная, даже зловещая тишина, будто жители узнали о какой-то грядущей чуме и ночью тихо ушли.