Куинн Фосетт - Братство страха: Роман о Майкрофте Холмсе Страница 54

Предаваясь этим спокойным занятиям, я пытался внушить себе, что за нами с Макмилланом уже никто не следит, поскольку мы изменили маршрут и скоро покинем Германию.

Около десяти вечера мы пересекли Рейн, и вскоре прибыли на станцию. Оттуда нас отвезли в Страсбург, где мы расположились на ночь во второразрядной гостинице. Мой номер находился через две двери от апартаментов Макмиллана. Это мне не понравилось, но, поскольку при нас были охранники, я решил не возражать.

Проснувшись утром, я почувствовал, что ко мне возвращается оптимизм и аппетит, которого я не испытывал с Люксембурга. Но хорошее настроение покинуло меня, едва я вспомнил о многочисленных случаях с неосмотрительными авантюристами, которые позволили себе расслабиться, не убедившись в том, что все опасности остались позади. Им пришлось сторицей расплатиться за свою беспечность. От этих мыслей сразу же исчез и аппетит. Потыкав вилкой в завтрак, я попытался пробудить его, но тщетно.

Макмиллана не посещали мрачные мысли. Он объявил, что прекрасно провел вечер в ресторане, общался с другими пассажирами и, как подобает джентльмену, сыграл пару робберов в вист, выиграв немного денег. Он был рад тому, что опять находится на твердой земле, и был бы не прочь провести здесь еще несколько часов.

— Когда мы попадем в Мец, то сможем чувствовать себя в такой же безопасности, как на английской земле, — убежденно заявил он.

— Надеюсь, что вы правы, сэр, — ответил я, расставляя многочисленные чемоданы и баулы, чтобы отправиться на вокзал. Меня не покидала мысль о том, что в Англии находится Викерс, который отправил меня сюда.

— Мне всегда нравился Страсбург, — сказал Макмиллан, глядя в окно, — он такой… такой европейский. Ни в Англии, ни в Шотландии нет ничего подобного. — Тут его внимание привлекли тяжелые облака. — Сегодня будет сильный дождь. Это может задержать нас в пути. — Он в раздражении скривил рот.

— Это возможно, сэр, — согласился я, стараясь не смотреть в небо.

— Наши охранники, наверно, уже ждут нас, — с легким вздохом сказал он после затянувшейся паузы.

— Это была мудрая предосторожность с вашей стороны, нанять их, — сказал я как можно беззаботнее. Но меня все сильнее охватывало дурное предчувствие. Напрасно я уговаривал себя, что это только реакция на потрясения последней недели, что это из-за них я стал таким впечатлительным и волнуюсь без видимой причины.

— Вы хорошо спали, Джеффрис? — спросил Макмиллан. В его голосе неожиданно для меня прозвучало сочувствие. — У вас сегодня мрачный вид. Может быть, вас опять беспокоит рана на лбу? Если хотите, пока мы в Страсбурге, можете обратиться к врачу. Пусть он посмотрит, не воспаляется ли ваша рана.

— Спасибо, хорошо, — ответил я, ощупывая шрам. Он начал затягиваться и зудел. — А рана уже заживает.

— Из-за нее вы можете показаться кому-нибудь проходимцем, — неодобрительно заметил Макмиллан. — Но я готов считать это почетным шрамом. Эта пуля могла повлечь куда большие беды, нежели клочок кожи, содранный с вашего лба.

— Несомненно, сэр, — согласился я, вспоминая, что она пролетела совсем рядом с Майкрофтом Холмсом.

Макмиллан, конечно, не мог прочесть моих мыслей. С присущим ему высокомерием он похвалил меня:

— Хорошо, что вы понимаете это, Джеффрис. Похоже, что вы сможете довольно долго прослужить у меня.

Я был не в силах заставить себя поблагодарить его за эти слова, а лишь скованно поклонился и продолжал осматривать багаж. Его следовало отвезти на вокзал и погрузить в поезд, который отправлялся в Мец в десять сорок пять и должен был прибыть на место спустя десять часов. Капрал Хирш заверил нас в том, что Макмиллану выделено купе, а в вагоне будут только сам Макмиллан, охранники и я.

У входа в гостиницу стоял шарабан, запряженный парой крупных угловатых ганноверских лошадей; они уже обросли длинной неопрятной зимней шерстью. Кучер был похож на своих коней: высокий, широкоплечий, крепкий человек. Он сильно хромал. Украшенное большим шрамом лицо скрывала низко надвинутая мятая шляпа. Он быстро говорил на ужасной смеси немецкого и французского языков с таким странным гортанным акцентом, что в первое мгновение я испугался, что не смогу его понять. А он быстро уложил багаж в повозку и ловко закрепил его множеством широких ремней.

— Ты быстро позвать сюда этот хлыщ иностранец, — приказал кучер. По крайней мере, мне послышалось именно так.

— Мне кажется, что его назначили сопровождать нас, — сказал я, подавая пальто Макмиллану. — Он поедет с нами в поезде и обеспечит нам переезд из Гента до самого корабля. — Такое обслуживание показалось мне странным, и я пожал плечами. — Он говорит, что уже занимался такими делами. Во всяком случае, так я понял. Когда он быстро говорит, понять его почти невозможно, этот диалект…

— Так говорят все крестьяне, — сообщил Макмиллан. — Наверно, бывший солдат, судя по вашему описанию. Из тех, кому приходится служить, чтобы не умереть с голоду. — Взмахнув рукой, он прекратил обсуждение вопроса. — Ладно, пойдемте. Нужно продолжать свою миссию.

— Конечно, — согласился я, распахнув перед Макмилланом дверь гостиницы. По нескольким широким ступеням мы спустились к поджидавшему шарабану. Я придержал дверцу, подождал, пока Макмиллан усядется, запер ее, вскарабкался наверх и сел на сиденье, обращенное назад.

Возница уже сидел на козлах и приветствовал нас, взмахнув кнутом, прежде чем прикрикнуть на свою упряжку. Экипаж мягко покачивался на рессорах, кучер оказался искусным, и мы покатили на вокзал. День был тихим, народу на улицах было немного. Носильщики на вокзале уже ожидали нашего приезда и сразу же принялись за работу. Наш вагон стоял в стороне, охранники, прибывшие на вокзал раньше нас, заняли свои посты, как только мы вошли в вагон. С помощью кучера багаж молниеносно погрузили, и вскоре мы уже двигались в направлении Меца.

М. X. все еще находится рядом с Г. и Макмилланом, но его утренняя телеграмма вселяла опасения, что одного изменения маршрута будет недостаточно, для того чтобы воспрепятствовать стремлению Братства обратить в прах все, что удалось достигнуть при помощи этого Соглашения. М. X. смог заметить вчера двоих шпионов среди пассажиров поезда, которым едут Макмиллан и Гатри, и опасается, что сегодня их будет больше, — ведь чем быстрее Макмиллан приближается к Англии, тем активней Братство будет стараться нейтрализовать его. М. X., конечно, вызвал бы в Мец поезд «Меркурий», чтобы без задержек доставить всех на побережье, но это неминуемо привлечет нежелательное внимание врагов. Ведь быстроходный поезд представляет собой ясно различимую движущуюся цель, хотя М. X. убежден, что Братство сейчас поостережется прибегать к действиям, могущим «засветить» его. Он утверждает, что на Макмиллана возложена гораздо большая ответственность, чем он считал вначале, и поэтому он намеревается сопровождать Г. и Макмиллана на всем протяжении их пути в Англию, так как никто не сможет лучше него справиться с этой задачей. Еще просил передать свои поздравления Эдмунду Саттону, поскольку уверен, что Г. до сих пор не смог узнать его в нынешнем образе, и это очень забавляет М. X.

Рано утром доставили еще одно письмо для Г. от мисс Ридейл. Похоже, она чрезвычайно рассержена на Г. и считает его поведение пренебрежением: он отсутствует целую неделю и до сих пор не написал ей ни слова. После возвращения Г. она намерена выдвинуть ему ультиматум, ибо убедилась, что ему свойственна необязательность, о которой она прежде не подозревала. Она боится, что эта черта может угрожать упорядоченности их семейной жизни, а это ее ни в коей мере не устраивает. Пересказывая содержание письма, я не злоупотребил ее доверием, поскольку оно пришло незапечатанным и сопровождалось припиской, что М. X. следует тоже ознакомиться с его содержанием, чтобы он мог понять: служебные обязанности, возложенные им на Г., подорвали надежды последнего на будущее семейное счастье.

Мне доставили также данные о центрах Братства во Франции, которые М. X. запросил еще до отъезда. Там есть и сведения о частных капиталовложениях его членов, использовавшихся Братством в своей деятельности. Я отправил эти сведения телеграфом. Надеюсь, что он успел получить их до отъезда. Чтобы подстраховаться на тот случай, если телеграмма в Страсбург не застала его, я отправил копию, чтобы он смог получить ее в Меце.

Скоро я должен уйти в больницу. Эдмунд Саттон вызвался остаться в квартире на все утро, хотя обычно в это время он занимается своими собственными делами. Он уходит в одежде старьевщика, а возвращается через несколько часов в образе моряка. Я поражен способностью этого человека к перевоплощению: даже я не сразу узнаю его, хотя мы знакомы уже несколько лет. Будучи осведомлен о моих обстоятельствах, он готов пожертвовать своим личным временем, чтобы дать мне возможность подольше побыть с матерью. Пусть кто угодно говорит, что актерам неведомо сострадание; я за последние дни убедился в обратном. Я и не представлял себе, сколь глубоко он сочувствует несчастным, подобным моей матери.