Агата Кристи - Большая четверка Страница 6

– Что вы думаете на самом деле, Пуаро? Здесь есть что-то, чего не видно с первого взгляда?

– Это отличный вопрос, друг мой. Уэлли в своем письме совершенно недвусмысленно сообщил, что Большая Четверка идет по его следу, а мы, вы и я, знаем, что Большая Четверка – это не бука, которой пугают детишек. Вроде бы все обстоятельства говорят за то, что этот человек, Грант, действительно совершил преступление. Но зачем он это сделал? Неужели ради маленьких нефритовых фигурок? Или же он – агент Большой Четверки? На мой взгляд, последнее предположение выглядит более обоснованно. Как бы ни были дороги статуэтки, человек такого типа едва ли может это понимать по-настоящему – и в любом случае он не станет из-за них совершать убийство (хотя эта мысль ошеломила бы инспектора). Нет, такой человек просто украл бы фигурки, вместо того чтобы так жестоко и бессмысленно убивать хозяина. Да-да… Боюсь, наш девонширский друг не использует свои маленькие серые клеточки. Он измерил отпечатки ботинок, но не потрудился привести все свои идеи в надлежащий порядок, используя правильный метод.

Глава 4

Значение бараньей ноги

Инспектор достал из кармана ключ и отпер дверь «Гранитного бунгало». День стоял сухой и теплый, так что наши ноги едва ли могли оставить какие-то следы; тем не менее мы тщательно вытерли их, прежде чем войти в дом.

Из полутьмы выступила женщина и заговорила с инспектором, он повернулся к ней, а нам бросил через плечо:

– Вы пока осмотритесь тут, мсье Пуаро, вдруг увидите что-то интересное. Я приду минут через десять. Кстати, вот это – ботинок Гранта. Я принес его специально для вас, чтобы можно было все проверить на месте.

Мы прошли в гостиную, а звук шагов инспектора затих в другой стороне. Вниманием Инглза мгновенно завладели китайские безделушки, стоявшие в углу на столе, и он направился к ним, чтобы рассмотреть как следует. Он, похоже, ничуть не интересовался действиями Пуаро. Я же, напротив, следил за своим другом затаив дыхание. Пол гостиной был покрыт темно-зеленым линолеумом, идеальным для любых отпечатков. Дверь в дальнем конце гостиной вела в маленькую кухню, а уже из кухни можно было пройти в буфетную (и к черному ходу), а также к маленькой спальне, которую занимал Роберт Грант. Пуаро, исследуя пол, непрерывно бормотал себе под нос нечто вроде комментариев:

– Так, вот здесь лежало тело; это большое темное пятно и брызги вокруг хорошо отмечают место… Следы ковровых тапочек и ботинок девятого размера, как видите, но все перепутано. Затем две линии следов, ведущих к кухне и от нее; кем бы ни был убийца, он вошел с той стороны. Башмак у вас, Гастингс? Дайте-ка его мне… – Он тщательно сравнил ботинок со следами. – Да, это оставлено именно Робертом Грантом. Он вошел с кухни, убил старика и снова вышел в кухню. Он наступил на кровавое пятно: видите пятна, которые он оставил, когда выходил? В кухне, конечно, ничего не видно – туда уже успела заглянуть вся деревня. Он пошел в свою комнату… нет, сначала он еще раз вернулся на место преступления… Неужели затем, чтобы взять те маленькие нефритовые фигурки? Или он забыл что-то такое, что могло его выдать?

– Возможно, он убил старика, когда вошел во второй раз? – предположил я.

– Mais non,[7] вы не желаете наблюдать! Один из следов, помеченных кровью и ведущих наружу, перекрыт следом, ведущим внутрь, в гостиную. Хотел бы я знать, зачем он вернулся… только после подумал о нефритовых статуэтках? Это все ужасно глупо… по-дурацки.

– Ну, он мог просто растеряться.

– N’est-ce pas?[8] Говорю же вам, Гастингс, все это противоречит рассудку. Это бросает вызов моим маленьким серым клеточкам. Давайте-ка заглянем в его спальню… ах, точно; здесь пятно крови на дверном косяке и тоже следы ног… кровавые следы. Следы Роберта Гранта, и только его – возле тела… Роберт Грант – единственный человек, который проходил мимо дома… Да, должно быть так.

– А как насчет той пожилой женщины? – вдруг сказал я. – Она была одна в доме после того, как Грант отправился за молоком. Она могла убить хозяина, а потом уйти. Ее ноги не оставили следов, если она до того не выходила на улицу.

– Отлично, Гастингс. Я рад, что эта идея посетила вас. Я как раз думал над этим и рассматривал такую возможность. Бетси Андрес – местная женщина, ее хорошо знают в округе. Она не может быть связана с Большой Четверкой; и, кроме того, старик Уэлли был крепким парнем, как ни посмотри. Это дело рук мужчины… да, мужчины, а не женщины.

– Ну, я полагаю, вряд ли у Большой Четверки оказалось под рукой какое-то дьявольское приспособление, встроенное в потолок этой гостиной… ну, что-то такое, что автоматически спустилось и перерезало старику горло, а потом снова исчезло.

– Вроде лестницы Иакова? Я знаю, Гастингс, что у вас чрезвычайно богатое воображение… но я умоляю вас держать его в рамках.

Я стушевался, немало смущенный. Пуаро продолжал бродить туда-сюда, заглядывая в разные комнаты и шкафы, его лицо по-прежнему хранило выражение недовольства и разочарования. Внезапно он как-то странно по-собачьи взвизгнул на манер шпица. Я бросился к нему. Он стоял в кладовой в драматической позе. И держал в поднятой руке баранью ногу!

– Дорогой Пуаро! – воскликнул я. – Что случилось? Уж не сошли ли вы вдруг с ума?

– Посмотрите на эту баранину, умоляю вас! Но посмотрите на нее внимательно!

Я рассмотрел ее так внимательно, как только мог, но ничего необычного в ней не заметил. Она выглядела вполне ординарной бараньей ногой. Именно это я и сказал. Пуаро бросил на меня уничижительный взгляд.

– Но разве вы не видите вот это… и это… и это…

Каждое «это» он иллюстрировал, тыча пальцем в совершенно безобидные крохотные льдинки на мясе.

Пуаро только что обвинил меня в избытке воображения, но теперь я почувствовал, что он в своих фантазиях зашел куда дальше, чем я. Неужели он и в самом деле решил, что эти крохотные серебряные льдинки – кристаллы смертельного яда? Ничем другим я не мог объяснить себе его непонятное возбуждение.

– Это мороженое мясо, – мягко объяснил я. – Импортное, вы же знаете. Из Новой Зеландии.

Он мгновение-другое таращился на меня, а потом вдруг разразился странным хохотом.

– Мой друг Гастингс просто великолепен! Он все знает… ну абсолютно все! Как это говорят… «ничего не пропустит и не упустит»! Это и есть мой друг Гастингс.

Он бросил баранью ногу на большое блюдо, где она и лежала прежде, и вышел из кладовки. Потом выглянул в окно.

– А, вон идет наш дорогой инспектор. Это кстати. Я уже увидел здесь все, что мне было нужно. – И он принялся с отсутствующим видом барабанить пальцами по столу, словно погрузившись в некие расчеты, а потом внезапно спросил: – Друг мой, какой сегодня день недели?

– Понедельник, – с немалым изумлением ответил я. – А что…

– Ах! Понедельник, вот как? Тяжелый день, верно? Совершать убийство в понедельник было большой ошибкой.

Вернувшись в гостиную, он стукнул пальцем по стеклу барометра и взглянул на термометр.

– Ясно, тихо, семьдесят градусов по Фаренгейту. Вполне обычный английский летний день.

Инглз все еще изучал различные китайские вещицы.

– Вас, похоже, не слишком интересует наше расследование, мсье? – сказал Пуаро.

Инглз спокойно улыбнулся.

– Видите ли, это не мое дело. Я во многом разбираюсь, но не в этом. А значит, я должен держаться в сторонке и не мешать. На Востоке я научился терпению.

В гостиную стремительно ворвался инспектор, извиняясь за свое долгое отсутствие. Он настаивал на том, чтобы самому заново показать нам все следы, но нам удалось от этого отвертеться.

– Я благодарен вам за вашу бесконечную любезность, инспектор, – сказал Пуаро, когда мы снова шли по деревенской улице. – Но у меня будет к вам еще одна просьба.

– Вы, наверное, хотите взглянуть на труп, сэр?

– О, бог мой, нет! Меня совершенно не интересует труп. Я хочу повидать Роберта Гранта.

– Вы можете вернуться в Мортон со мной, сэр, и там поговорить с ним.

– Отлично, я так и сделаю. Но я должен встретиться и поговорить с ним наедине.

Инспектор задумчиво прикусил верхнюю губу.

– Ну, насчет этого я не знаю, сэр…

– Уверяю вас, если вы свяжетесь со Скотленд-Ярдом, вы получите полное одобрение.

– Я, конечно, слышал о вас, сэр, и я знаю, что вы время от времени помогаете полиции. Но это лишь отдельные случаи…

– И тем не менее это необходимо, – спокойно заявил Пуаро. – Это необходимо по той причине, что… что Грант – не убийца.

– Что?! Но тогда кто же?

– Убийца, как я представляю, был довольно молодым человеком. Он подъехал к «Гранитному бунгало» на двуколке, которую оставил прямо у двери. Он вошел в дом, совершил убийство, вышел и снова уехал. Он был без головного убора, а его одежда была сильно запачкана кровью.

– Но… но тогда его заметила бы вся деревня!

– Не при данных обстоятельствах.