Лидия Орлова - БРЕНД. Повод для убийства Страница 6

Он засмеялся.

– Надо подумать… – ответил Серегин. – Может быть, я зря избегаю рекламы…

– Конечно, зря! – радостно воскликнул Владислав. – Я давно мечтаю снять вашу джинсовую коллекцию…

– Ну, положим, джинсовую коллекцию надо не у меня снимать, а у американцев, на худой конец, у немцев или итальянцев… – возразил Серегин. – А я что? Всего лишь эпигон, старающийся сделать более дешевым и привлекательным традиционный классический вариант…

– Ладно, не прибедняйтесь… – заметил Ломцев и обратился к жене: – Слушай, на тебе сейчас джинсовая куртка не от Серегина случайно?

– От него! – сказала она. – Хотите лейбл покажу? Вот – «Тренд» написано… Сделано в России…

– Так-то, Николай Андреевич… Моя жена что попало носить не будет! А вы говорите…

Серегин улыбался. Он был доволен, и Марине показалось, что страхи его отпустили.

Она подвела Николая Андреевича к кронштейнам, на которых висели модели, отобранные стилистом для съемки. Серегин посмотрел их, не снимая с кронштейна – так пролистывают скучную книгу – машинально, без всякого интереса, и Марина поняла: мысли его далеко, он ждет, когда приедет следователь. Она посмотрела на часы:

– Ну что ж, пойдемте ко мне, обсудим наши дела… Серегин нервничал, нервничала и Марина, чувствуя, как уходит время, которого у них почти нет…

– Я не понимаю, Марина Петровна, – сказал Серегин, когда они пришли в ее кабинет и закрыли за собой дверь, – зачем вам понадобилось заводить дорогостоящую студию, когда сейчас у каждого хорошего фотохудожника есть собственное ателье?

– А мы и не заводили. Она нам по наследству досталась. Мои издатели начинали свой бизнес с рекламного агентства и весьма преуспели на этом поприще… Им и сейчас принадлежит солидная доля московского рекламного пирога… Кстати, не только стенды на улицах и перетяжки… Поэтому у нашего журнала проблем с рекламой нет и, я думаю, не предвидится…

– Что ж, это хорошо…

Николай Андреевич нервно ходил по кабинету. Он и всегда был нетерпелив, а тут…

– Можно? – дверь приоткрылась.

В кабинет стремительно вошел невысокий мужчина простецкого вида, сбросил на стул видавшие виды дубленку и шапку-ушанку, присел к столу.

– А я начала волноваться, – сказала Марина. – Времени нет…

– Пробки, – бросил следователь и добавил, как бы извиняясь: – Я спешил…

– Познакомьтесь, пожалуйста, – Марина представила мужчин друг другу.

Они обменялись рукопожатием. Серегин дал следователю свою визитку.

– А мой телефон вам придется запомнить, – сказал Александр Иванович. – Визитку я вам дам, но лучше, если у вас при себе ее не будет…

– Без проблем! – ответил Серегин.

– Марина Петровна, наш разговор может затянуться, – обратился следователь к Марине. – Не хотелось бы отрывать тебя от дел…

– Я пойду в редакцию, идет номер… – сказала Марина, испытывая некое облегчение оттого, что ей не придется еще раз выслушивать историю Серегина. – Мои советы вряд ли помогут профессионалу… Я права, Александр Иванович?

– Как сказать… – не согласился Магринов. – Но если понадобится, мы тебя найдем…

– Конечно!

– Что ж, рассказывайте, – попросил следователь Серегина. – Со всеми подробностями…

Марина вышла из кабинета. Она немного успокоилась, хотя оснований для этого явно не было.

Глава 6

Марина направилась к редакторам. Ее беспокоила статья о Надежде Ламановой, которую заказали молоденькой журналистке, рассчитывая на то, что она сможет написать о ней с позиций нового поколения, поколения «next». Девушка старательно проштудировала монографию Татьяны Стриженовой «Из истории советского костюма» и скучно изложила то, что имело отношение к Ламановой. Марина попросила пригласить автора и решила сама побеседовать с ней.

Ее ждали и, похоже, давно. На столе ответственного секретаря журнала Ольги Слуцкой среди бумаг стояли недопитые чашки кофе и тарелка с сушками, которые нередко заменяли журналистам и обед и ужин. Автор статьи – высокая тощая девица в джинсах и короткой трикотажной кофточке, открывающей загорелый животик c украшенным серебряной сережкой пупком, сидела рядом и курила.

– Здравствуйте, Марина Петровна! – Ольга привстала из-за стола. – Познакомьтесь с нашим автором – Саша Изюмова…

– Здравствуйте, Саша Изюмова, – сказала Марина, пододвинула к себе стул и присела рядом.

Девушка сразу же вызвала у Марины неприязнь. И не потому только, что ее статья была написана скучно, неинтересно. Марину раздражала ее самоуверенность, которая читалась во всем – и в манере одеваться, и в манере держаться, даже курить… «Нет, нет, возможно, я не права, и девушка просто волнуется…» – остановила себя Марина.

– Я прочитала ваш материал, – сказала она. – К сожалению, вы пользовались только одним источником – монографией Стриженовой, а потому упустили самое важное – трагическую судьбу Ламановой, ее ужасную смерть…

– Не знаю, что тут ужасного? – небрежно сказала Саша. – Ламанова прожила долгую жизнь – восемьдесят лет, дай Бог каждому…

– Что, вы не знаете, как она умерла? – удивилась Марина.

– У Стриженовой в книге этого нет… – смутилась Саша и нервно загасила сигарету.

– Правильно, нет. Монография вышла в 1972 году, а этот факт Стриженова опубликовала только в 1987-м в «Журнале мод»… Да кто бы раньше разрешил ей написать о том, что первый модельер и первый теоретик моды России умерла потому, что ее забыли, бросили, как Фирса, на произвол судьбы… Было это осенью сорок первого, Москва готовилась к обороне. МХАТ, в котором Ламанова проработала более сорока лет, эвакуировали, а ей никто ничего не сказал… Надежда Петровна, как всегда, пришла на работу и увидела объявление о том, что театр закрыт, уехал в эвакуацию… По дороге домой она умерла от сердечного приступа, не в силах пережить унижение…

– Я этого не знала… – Саша поникла, ее самоуверенность улетучилась. Похоже, она вдруг почувствовала себя обнаженной, потому что стала неуклюже прикрывать голый живот огромной сумкой, которая прежде лежала у нее на коленях…

– Есть вещи, знать которые необходимо, если берешься писать о судьбе человека… – раздраженно сказала Марина. – А нас интересует прежде всего судьба художника моды в нашей стране…

Марина замолчала. Она взглянула на Ольгу – та смотрела на нее, умоляя о снисхождении…

– Видите ли, Саша, – вздохнула Марина, – мне понравился ваш первый материал о современном молодежном авангарде, репортаж с парижского салона «Who is next». Я любила бывать на нем, когда его только открыли и он еще не был самостоятельным, а составлял лишь часть мужского Салона прет-а-порте… Я надеялась – и продолжаю надеяться! – вы сможете написать цикл статей о тех, кто в свое время был в авангарде моды… Вот, например, Ламанова… Когда произошла революция, ей было пятьдесят шесть лет… Человек, которого Пуаре Великолепный приглашал работать в Париж! Она добровольно отдает под госпиталь свое имение, потом доходный дом. Остальное имущество, заработанное нелегким трудом, у нее просто отбирают… Но все же Ламанова остается в России… Вы мне скажете, как сказали бы, наверное, и другие современные молодые люди, – дура, надо было уехать! А она – то ли потому, что росла в бедности, то ли ее представления о родине были другими, чем теперь у многих, она с невероятным энтузиазмом принимается создавать новую моду – моду свободных, как ей казалось, людей… Почему? Знаток истинной роскоши, работавшая прежде исключительно с шелком, Ламанова вдруг находит обаяние в народном костюме и создает вещи из холста, бумазеи и получает гран-при на Всемирной выставке в Париже…

– Но я об этом написала, Марина Петровна! – робко вставила Саша. – И о ее теории моды, которая намного опередила время…

– Да, написали. Но как! – огорченно сказала Марина. – Холодно, равнодушно… Вот сейчас вы чувствуете себя обиженной, извините, если я излишне резко говорю с вами… Но я не выношу прохладного отношения к тому, о чем человек пишет, и жду от вас хоть какой-то реакции… Все наши лучшие художники моды страдали от равнодушия, от того, что их не хотели, не пытались понять… Их идеи, нередко опережавшие время, оставались невостребованными… В этом и заключается главная трагедия русской моды – моды, которой не было…

Марина замолчала. И в тишине, которая возникла в кабинете, раздался странный звук – на пол шлепнулась Сашина сумка, которую она не удержала на коленях. Марина подняла голову от стола и увидела Сашин открытый животик. Он покрылся мурашками – то ли от волнения, то ли от холода, то ли от неожиданного падения сумки…

«Вот почему с голым пупком нельзя ходить на работу! – не без ехидства подумала Марина. – Вот почему люди придумали деловой костюм, который помогает человеку чувствовать себя защищенным…» Она ничего не сказала Саше, спросила Слуцкую: