Реймонд Чандлер - Золотой дублон Брашера Страница 6

— Держит роскошный ночной клуб с игорным домом в Айдл-Велли, милях в двух от шоссе, ближе к холмам. Когда-то снимался в кино. Дрянной актер. Но, похоже, за ним стоят сильные люди. Я не слышал, чтобы он застрелил кого-нибудь посреди людной площади, средь бела дня, но поручиться за это не решусь.

— Опасен?

— Я бы сказал, что может быть опасен, если надо. Так многие подрабатывали в кино и знают, как могут вести себя хозяева ночных клубов. У него есть телохранитель, тот еще тип. Зовут его Эдди Прю, два метра роста и изящен, как честное алиби. У него стеклянный глаз — был ранен на войне.

— Для женщин Морни опасен?

— Не будь ханжой. Женщины называют его иначе.

— Ты не знаешь девицу по имени Лойс Мэджик? Затейница из варьете. Высокая, красивая блондинка, как я слышал.

— Нет. Но я, кажется, не прочь познакомиться.

— Не будь ослом. Ты не знаешь, кто такой Вэнниэр? Их никого нет в телефонной книге.

— Нет. Но могу спросить Джерти Арбогаста, если ты перезвонишь. Он знает всех аристократов по ночным клубам. И их подноготную.

— Спасибо, Кенни. Я перезвоню. Через полчаса, идет?

Он сказал «ладно» и отключился. Я запер контору и вышел.

В конце коридора в углу, опершись спиной о стену, читал вечернюю газету моложавый блондин в коричневом костюме и плоской соломенной шляпе с пестрой ленточкой. Когда я проходил мимо, он зевнул, сунул газеты под мышку и выпрямился.

В лифт он вошел вместе со мной. Он был так утомлен, что прямо глаза слипались. Я прошел квартал до банка, чтобы внести чек и немного наличными на карманные расходы. Оттуда я свернул у Тайгертейл-Лодж, выпил мартини в баре и съел бутерброд. Человек в коричневом костюме устроился у другого конца стойки, пил кока-колу, скучал и складывал столбиком монеты, аккуратно выравнивая края. Темные очки он не снимал. Это делало это невидимым.

Я жевал сандвич долго, как только мог, а затем отправился к телефонной будке у самого конца бара. Этот в коричневом костюме быстро повернул голову, а потом спрятался за стакан. Я набрал номер телефона «Кроникл».

— Порядок, — сказал Кенни Хейст. — Джерти Арбогаст говорит, Морни не так давно женился на твоей блондинке, Лойс Мэджик. Вэнниэра он не знает. Говорит, Морни купил гнездышко У Бел-Эр, белый дом на Стилвуд-Крессент-Драйв — кварталах в пяти к северу от бульваров. Джерти сказал, Морни перекупил его у разорившегося Артура Блейка Пофэма, которого притянули за мошенничество. На воротах остались вензеля этого Пофэма. Джерти говорит, на туалетной бумаге, наверное, тоже. Такой был фрукт. Это, кажется, все, что мы знаем.

— Большего и просить нельзя. Огромное спасибо, Кенни.

Я повесил трубку, вышел из кабины, отыскал темные очки под соломенной шляпой и заметил, что они быстро отвернулись.

Я прошел через бар на кухню, оттуда по проходу в переулок, а там два шага до стоянки, где я оставил машину.

Ни один «купе» песочного цвета не успел увязаться за мной, пока я выворачивал со стоянки в общем направлении на Бел-Эр.

5

Стилвуд-Крессент-Драйв лениво поворачивает к северу от бульваров за газоны загородного клуба «Бел-Эр». Вдоль дороги стены и ограды особняков. У одних высокие заборы, у других низкие, у третьих декоративные чугунные решетки, кое-где старомодная высокая живая изгородь. Тротуаров нет. По этой улице даже почтальон не ходит пешком.

Было жарко, хотя и не так, как в Пасадене. Стоял сонный запах цветов и солнца, за заборами тихо стрекотали газонные опрыскиватели, на веселых и уютных газонах журчали машинки для стрижки травы.

Я медленно ехал по холму, разглядывая вензеля на воротах. Артур Блейк Пофэм — «А. Б. П.». Этот вензель я нашел почти на вершине холма, золотые буквы по черному полю. Черные плиты подъездной дорожки вели к воротам в нише ограды.

Дом казался только что построенным, хотя участок весь был засажен зеленью. Для этих краев домик скромный, комнат на четырнадцать, не больше, и всего один бассейн, наверное. Низкий кирпичный забор выкрашен был белым, поверху черная чугунная решетка. Имя «А. П. Морни» было выбито на большом никелированном почтовом ящике у калитки.

Я оставил машину на улице, прошел по черным плитам к калитке и позвонил. Рядом с воротами шофер мыл «кадиллак».

Дверь открылась, и на меня, скривив губы, взглянул суровый филиппинец в белом смокинге. Я дал ему визитную карточку.

— К миссис Морни, — сказал я.

Дверь захлопнулась. Потянулось время — оно всегда тянется, когда я звоню у ворот. Струя воды разбивалась на «кадиллаке» с прохладным звоном. Шофер, худощавый коротышка в шортах и пропотевшей рубашке, был похож на жокея-переростка, и, обливая водой машину, он причмокивал губами, как конюх, чистящий коня.

Красногрудая колибри влетела в куст рядом с калиткой, покачалась немного на длинных бутонах и вдруг молниеносно исчезла, словно растаяла в воздухе.

Дверь открылась, и филиппинец сунул мне мою карточку. Я ее не взял.

— Что надо? — Голос был скрипучий, словно кто-то шел по скорлупе.

— Я хочу поговорить с миссис Морни.

— Она нет дома.

— А когда я вам карточку дал, вы этого не знали?

Он раскрыл пальцы и уронил карточку на землю. Ухмыльнулся, показав мне массу зубоврачебной работы.

— Я знать, когда она мне сказал. — И без церемонии хлопнул дверью перед моим носом.

Я поднял карточку и пошел вдоль ограды к шоферу, который лил воду на «кадиллак» и смывал грязь большой губкой. Из-за машины виднелись только покрасневшие глаза и шапка выгоревших волос. В углу рта висела погасшая сигарета.

Он бросил на меня быстрый взгляд человека, который с трудом удерживается, чтобы не сунуть нос в чужие дела. Я спросил:

— Где хозяин?

Сигарета в углу рта прыгнула. Вода по-прежнему мягко лилась на капот.

— Спроси в доме, Джек.

— Уже. Захлопнули дверь перед носом.

— Ты разбиваешь мое сердце, Джек.

— Как насчет миссис Морни?

Я держал карточку так, чтобы он мог прочесть. На этот раз это была профессиональная карточка. Он положил губку и шланг на асфальт, прошлепал по воде к воротам гаража, где висело полотенце, вытер руки. Достал из кармана спички, зажег и откинул голову, чтобы прикурить окурок, приклеенный к губам. Потом стрельнул глазами по сторонам и кивком пригласил меня пройти за машину. Я пошел за ним.

— Как насчет текущих расходов? — вежливо спросил он.

— Жидко.

— За пять я мог бы подумать.

— Не хочу, чтобы ты так напрягался.

— За десятку я буду петь, как четыре канарейки и гавайская гитара.

— Не люблю я слезливой музыки.

Он мотнул головой:

— Говори толком, Джек.

— Не хочу, чтобы ты потерял работу, сынок. Просто мне надо знать, дома ли миссис Морни. Больше доллара это не стоит.

— Не беспокойся о моей работе. Я сижу крепко.

— При Морни — или еще при ком?

— И все это за тот же доллар?

— Два.

Он оглядел меня:

— Ты не на него работаешь, верно?

— Точно.

— Врешь.

— Точно.

— Давай два доллара, — живо сказал он.

Я дал ему два доллара.

— Она в саду с приятелем, — сказал он. — Милым приятелем. Находишь себе приятеля, который не работает, и мужа, который работает, и ты устроилась.

— Ты скоро устроишься в выгребной канаве.

— Я нет. Я хитер. Знаю, как ими крутить. Всю жизнь с ними верчусь.

Он потер деньги между ладонями, сложил вдвое, потом вчетверо и сунул в кармашек для часов.

— Это было только на первое, а еще за пять…

Довольно крупный кокер-спаниель вылетел из-за «кадиллака», попрыгал по луже, мягко подскочил, ткнул меня всеми четырьмя лапами в живот, лизнул в щеку, свалился, обежал вокруг меня, уселся у моих ног и высунул язык. Я переступил через него, облокотился на машину и достал платок.

Мужской голос позвал:

— Хитклифф, ко мне. Ко мне! — На дорожке послышались шаги.

— Это Хитклифф, — сказал шофер.

— Хитклифф?

— Надо же было так собаку назвать! Осторожно — идут.

Он поднял губку и шланг и опять принялся за мойку. Я отошел в сторону. Кокер-спаниель тут же поднялся за мной, путаясь под ногами.

— Ко мне, Хитклифф! — Мужской голос прозвучал громче, и из калитки вышел мужчина.

Брюнет, высокий, черная загорелая кожа, блестящие черные глаза, сверкающие белые зубы. Узкие черные усики. И слишком длинные баки, просто слишком длинные. Белая рубашка с вышитыми на кармане инициалами, белые брюки, белые туфли, золотые часы на загорелой руке. Желтый шрам вокруг стройной загорелой шеи.

Он увидел, что собака скачет у моих ног, и ему это не понравилось.

— Ко мне, Хитклифф. Сейчас же ко мне!

Собака не двинулась, только чуть крепче прижалась к моей ноге.

— Кто вы? — спросил он.

Я достал карточку. Бронзовые пальцы взяли ее. Собака, пятясь, откатилась от машины, проскользнула мимо колес и тихо исчезла.