Эллери Квин - Календарь преступлений Страница 6

— О Вашингтоне? — рассеянно переспросил Эллери, изучая телеграмму.

— О Джордже Вашингтоне, мистер Квин! Я антиквар и коллекционирую все, что касается Вашингтона. В этой области я авторитет. Все свое немалое состояние я трачу на Вашингтона! Никогда бы не стал жертвовать своим временем, если бы не увидел в телеграмме ваше имя. Это моя самая занятая неделя. У меня назначены встречи для бесед о Вашингтоне…

— Я тут ни при чем, мистер Пэтч, — прервал Эллери. — Это либо грубая шутка, либо…

— Баронесса Чек и профессор Джон Сесил Шо, — объявила Никки, — с такими же телеграммами.

Все три телеграммы были идентичными.

— Конечно, я не посылал их, — задумчиво промолвил Эллери, разглядывая трех посетителей. Баронесса Чек была коротышкой с седыми волосами и сердитым лицом, напоминающим печеное яблоко, а профессор Шо — долговязым субъектом в костюме, висевшем на нем мешком. Вместе с мистером Пэтчем они являли собой самое причудливое трио, какое когда-либо собиралось в квартире Квинов. Эллери внезапно решил не выгонять их. — С другой стороны, кто-то, очевидно, отправил телеграммы, воспользовавшись моим именем…

— Тогда говорить больше не о чем, — фыркнула баронесса, щелкнув замком сумочки.

— По-моему, говорить есть об очень многом, — начал профессор Шо. — Тратить время подобным образом…

— Свое время я больше не намерен тратить, — проворчал мистер Пэтч. — День рождения Вашингтона всего через три дня…

— Вот именно, — улыбнулся Эллери. — Почему бы вам не сесть? Во всем этом может скрываться нечто большее, чем кажется на первый взгляд… Баронесса Чек, если не ошибаюсь, вы вывезли в США замечательную коллекцию редких монет как раз перед вторжением Гитлера в Чехословакию. Сейчас ваш нью-йоркский бизнес также связан с монетами?

— К несчастью, — холодно произнесла баронесса, — человек должен есть.

— А вы, сэр? Вас я, кажется, знаю.

— Я занимаюсь редкими книгами, — буркнул профессор.

— Ну конечно! Джон Сесил Шо, коллекционер редких изданий. Мы встречались в магазине Мима и в других местах. Я отвергаю мою первоначальную теорию. Тут виден какой-то план, и притом нешуточный. Антиквар, нумизмат и коллекционер редких книг… Никки, кого вы впустили на сей раз?

— Если эта особа что-то коллекционирует, — шепнула Никки на ухо своему боссу, — то, держу пари, существ с двумя ногами и волосатой грудью. Чертовски хорошенькая девушка…

— Меня зовут Марта Кларк, — послышался спокойный голос, и Эллери, повернувшись, имел счастье насладиться одним из приятнейших в мире зрелищ.

— Насколько я понимаю, мисс Кларк, вы также получили одну из телеграмм, подписанных моим именем?

— О нет, — ответила хорошенькая девушка. — Я их отправила.

В миловидной мисс Кларк было нечто внушающее если не доверие, то по крайней мере непредубежденность. Возможно, причина заключалась в том самообладании, с которым она, стоя на коврике у камина, как дирижер на подиуме, ожидала, пока они все, включая Эллери, займут стулья в его гостиной. Это никого не возмутило — только вызвало любопытство.

— Не будем терять времени, — заговорила мисс Кларк. — Я поступила так, во-первых, чтобы повидать одновременно и мистера Пэтча, и баронессу Чек, и профессора Шо, во-вторых, потому, что мне может понадобиться детектив, и в-третьих, — добавила она, — потому, что я доведена до отчаяния. Мой отец Тобайас Кларк — фермер. Наша ферма находится к югу от Филадельфии — ее построил один из Кларков в 1761 году, и с тех пор она принадлежит нашей семье. Я не собираюсь докучать вам сентиментальными воспоминаниями. Мы разорились, и ферма заложена. Если нам с папой в ближайшее время не удастся раздобыть шесть тысяч долларов, мы потеряем наш дом.

На лице профессора Шо отразилась неуверенность.

— Весьма печально, мисс Кларк, — промолвила баронесса. — Но я должна сегодня провести свой аукцион…

— Если вам нужны деньги, мисс… — буркнул Джеймс Изекил Пэтч.

— Конечно, мне нужны деньги. Но у меня есть что продать.

— А! — сказала баронесса.

— О? — сказал профессор.

— Хм, — сказал антиквар.

Мистер Квин не сказал ничего, а мисс Портер продолжала ревностно жевать кончик карандаша.

— На днях, убирая на чердаке, я нашла старую книгу…

— Ну-ну, — снисходительно подбодрил профессор Шо. — Значит, старую книгу?

— Она называлась «Дневник Симеона Кларка». Симеон Кларк был папин прапрапра-кто-то-там. Его дневник был напечатан в 1792 году в Филадельфии двоюродным братом Джонатаном, занимавшимся типографским делом.

— Джонатан Кларк. «Дневник Симеона Кларка», — пробормотал похожий на труп коллекционер книг. — Не припоминаю ничего похожего, мисс Кларк.

Марта Кларк осторожно открыла большой конверт и вынула оттуда желтоватый лист бумаги с плохо отпечатанным текстом.

— Титульный лист был оторван, поэтому я захватила его с собой.

Профессор Шо молча обследовал бумагу, а Эллери поднялся и, прищурившись, уставился на нее.

— Конечно, — заговорил профессор после долгого изучения, в процессе которого он подносил бумагу к свету, разглядывал отдельные буквы и проделывал другие таинственные ритуалы, — возраст сам по себе не гарантирует факт раритета, как и раритет не обязательно представляет ценность. Хотя эта страница выглядит соответствующей упомянутому периоду и является достаточной редкостью, поскольку неизвестна мне, все же…

— Главной целью «Дневника», — перебила мисс Марта Кларк, — который я храню дома, было поведать историю посещения Джорджем Вашингтоном фермы Кларка зимой 1791 года…

— Фермы Кларка? В 1791 году? — воскликнул Джеймс Изекил Пэтч. — Чушь! Не сохранилось никаких свидетельств…

— И о том, что Джордж Вашингтон там зарыл, — закончила дочь фермера.

По приказу Эллери телефонную трубку сняли с рычага, дверь закрыли на задвижку и шторы опустили, после чего начались продолжительные расспросы. Спустя некоторое время неизвестная глава из жизни отца нации была должным образом обрисована.

Холодным и серым февральским утром 1791 года фермер Кларк, оторвав взгляд от изгороди, которую чинил, увидел великолепный кортеж, приближающийся со стороны Филадельфии. За всадниками в мундирах следовали группа джентльменов верхом и несколько роскошных карет, запряженных шестерками лошадей, которыми правили негры в ливреях. К изумлению Симеона Кларка, весь выезд остановился у его дома. Он побежал, слыша скрип пружин и фырканье взмыленных лошадей. Джентльмены и лакеи спрыгивали на обледеневшую землю, и к тому времени, когда Симеон добежал до своего дома, все толпились у первой кареты с гербом. Вытянув шею, фермер увидел внутри крупного джентльмена с очень большим носом, облаченного в черный бархатный костюм и черный плащ, отороченный золотом; на его голове в парике красовалась шляпа с пером, а на боку — длинная шпага в белых кожаных ножнах. Этот мужчина, опустившись на одно колено, с беспокойством склонился над круглолицей леди средних лет, закутанной в меха и полулежащей на обитом бархатом сиденье с закрытыми глазами и побледневшими под румянами щеками. Еще один джентльмен, одетый более скромно, также склонился над леди, держа пальцы на ее запястье.

— Боюсь, — сказал он человеку, стоящему на колене, — что было бы неосторожно продолжать путешествие в такую погоду, ваше превосходительство. Леди Вашингтон срочно нуждается в лекарстве и теплой постели.

Леди Вашингтон! Значит, этот высокий, богато одетый джентльмен — президент! Симеон Кларк пробился сквозь толпу.

— Ваше превосходительство! Сэр! — воскликнул он. — Я Симеон Кларк. Это моя ферма. У нас с Сарой крепкий теплый дом, жена приготовит постели…

Президент посмотрел на Симеона:

— Благодарю вас, фермер Кларк. Нет-нет, доктор Крейк. Я сам помогу леди Вашингтон.

И Джордж Вашингтон отнес Марту Вашингтон в маленький фермерский дом Симеона и Сары Кларк. Один из слуг сообщил Кларкам, что президент ехал в Вирджинию, дабы отметить свое пятидесятилетие в уединении Маунт-Вернона.[12]

Но вместо этого он встретил день рождения на ферме Кларка, ибо так настоял врач, который доказывал, что супруга президента не сможет добраться даже до ближайшей столицы штата без риска получить осложнение. По приказу президента весь инцидент хранился в строгом секрете.

— Незачем без нужды тревожить людей, — сказал он, не отходя, однако, три дня и три ночи от постели Марты.

Очевидно, в течение семидесяти двух часов, покуда его жена приходила в себя после недомогания, президент вспоминал о хозяевах дома, так как на четвертое утро послал за Кларками своего слугу, негра Кристофера. Кларки застали Джорджа Вашингтона сидящим у камина, чисто выбритым, напудренным и безукоризненно одетым; его суровые черты были спокойны.