Джун Томсон - Тайные хроники Холмса Страница 6

Было ясно, что собака никогда раньше не заходила в эту комнату, поскольку она застыла в дверях, не зная, что делать в незнакомой обстановке. Бейкер сделал шаг нам навстречу, будто пытаясь остановить нас, и в эту минуту Холмс послал собаку вперед со словами:

— Вперед, Хэндель! Ищи хозяина!

По этой команде спаниель рванулся к большому дубовому шкафу и стал энергично принюхиваться к его дверцам, молотя хвостом по ковру.

Именно в этот момент в дверях за нашими спинами неслышно появился лорд Дирсвуд, о чем мы узнали, услышав сдавленное извинение Бейкера.

— Прошу прощения, ваша светлость. Я никак не мог предвидеть, что мистер Холмс и доктор Ватсон вернутся…

Лорд Дирсвуд, не взглянув на Бейкера, обратился к Холмсу, причем на сей раз выражение лица хозяина замка было не презрительным, а меланхолически-задумчивым:

— Вижу, мистер Холмс, что обмануть вас нельзя. Я должен был бы знать это, памятуя о вашей репутации.

Слегка поклонившись в знак признательности, Холмс ответил:

— Мое расследование довело меня до этой черты. Но без вашего разрешения дальше дверей этого шкафа я не двинусь. Хотя меня наняла мисс Рассел, которая в этом деле озабочена исключительно судьбой Гилберта, у меня есть ее согласие на то, что она прекратит все дальнейшие расследования в случае возражений с вашей стороны. Поэтому, если хотите, мы с доктором Ватсоном немедленно покинем поместье.

Несколько мгновений лорд Дирсвуд молча обдумывал предложение. Затем он, похоже, принял решение и, повернувшись к Бейкеру, спросил:

— Все в порядке? — Получив утвердительный ответ, его светлость приказал: — Тогда покажите им Парадольскую комнату.

Получив указание хозяина, Бейкер подошел к шкафу и открыл его двустворчатые дверцы.

Как я уже упоминал, шкаф был огромный, разделенный внутри на две части, в одной на крючках висела одежда, другая была полностью занята полками, на некоторых лежали рубашки и нижнее белье. Бейкер отодвинул потайную задвижку, после чего все полки ушли внутрь и за ними открылась замаскированная дверь. Жестом лорд Дирсвуд предложил нам войти и последовал за нами.

Мы оказались в комнате почти тех же размеров, что и та, которую мы только что оставили, но резко отличающейся от нее по виду и обстановке. Вместо обычного половика лежал толстый ковер, не менее роскошные занавеси закрывали ставни на окне, перед которым стоял маленький столик для чтения и кресло. Прекрасные картины и книжные полки занимали все стены и нишу дымохода, в камине ярко горел уголь.

Роскошь этой комнаты явно дисгармонировала с высокой железной решеткой перед камином, полу прозрачной ширмой у окна и, что выглядело тревожнее всего, парой кожаных петель, прикрепленных к кровати, стоявшей сразу же за дверью.

На кровати под вышитым стеганым одеялом лежал молодой человек в неестественно глубоком сне, как будто принял большую дозу снотворного. Он не пошевелился и не открыл глаз, когда мы вошли. Его голова неподвижно покоилась на подушках с вышитыми монограммами. На лице застыло трагическое выражение, какое бывает у тех, кто испытал много страшного и горького; на вид ему было лет двадцать пять.

— Мой племянник, маркиз Дирсвуд, — объявил его светлость, стоя у изножья кровати, глядя на неподвижную фигуру с выражением мучительного сочувствия.

Лицо лорда в этот момент было таким же изможденным и измученным, как и у молодого человека. Мы молчали, и после паузы он продолжил:

— Если вы видели достаточно, джентльмены, то предлагаю вернуться в библиотеку, где я расскажу вам о том, как мой племянник оказался в столь плачевном состоянии. Я знаю, что могу рассчитывать на вашу порядочность, слава о которой идет за вами по пятам.

Холмс снова склонил голову, и вслед за лордом Хиндсдейлом — таковым был теперь его настоящий титул — мы покинули комнату и вернулись вниз, в библиотеку, где по приглашению его светлости расположились в креслах перед камином.

III

Разговор начал лорд Хиндсдейл.

— Прежде чем я начну свой рассказ, — сказал он, — и бы хотел послушать вас, мистер Холмс. Это избавит меня от необходимости повторять некоторые факты, которые вы уже знаете. Кроме того, мне любопытно, каким образом вы докопались до истины.

— Все мои знания получены из моих собственных наблюдений и небольшого исследования, которое я провел после того, как мисс Рассел и ее адвокат попросили меня заняться этим делом, — ответил Холмс. — Нет необходимости повторять рассказ мисс Рассел о том, что она увидела в поместье Хартсдин; она сама уже это сделала. Тем не менее я хотел бы пояснить, что ее озабоченность вызвана не любопытством и не желанием раздуть скандал. Девушка искренне симпатизировала... симпатизирует вашему племяннику и именно по этой причине обратилась ко мне.

Ее рассказ заставил меня просмотреть мои газетные вырезки о гибели нашего племянника в результате несчастного случая прошлым летом в Шотландии. Однако, как я уже объяснял моему коллеге доктору Ватсону, некоторые детали этой трагедии меня заинтриговали. К тому же любопытство подогрел рассказ мисс Рассел о том, как она впервые встретила молодого маркиза: он поранил себе голову, упав с лестницы.

А потом, лорд Хиндсдейл, я вспомнил вашу семейную историю, которая частично помогла решить загадку воскресения вашего племянника из мертвых. Речь идет об аресте одного из ваших предков за участие в Бабингтонском заговоре в тысяча пятьсот восемьдесят шестом году.

Повернувшись ко мне, Холмс с улыбкой добавил:

— Боюсь, Ватсон, что привел вас в некоторое замешательство, упомянув об этом. Объяснение, однако, очень простое. Бабингтонский заговор имел целью заменить на троне протестантку Елизавету Тюдор на католичку Марию Шотландскую. А в те времена Дирсвуды симпатизировали католикам. Во время правления Елизаветы Первой в диссидентствующих семьях было принято иметь в домах потайную комнату, где мог бы прятаться домашний священник на случаи обыска. Хотя в книгах, которые я просматривал, нигде не говорилось о существовании такой комнаты в поместье Хартсдин, я все же решил проверить свое пред положение. Если в этом доме и есть потайная комната для священника, решил я, то она должна быть в старой части дома. Поэтому мы с доктором Ватсоном прошлой ночью вели наблюдение за тюдоровским крылом здания.

Я заметил мужчину — в котором позднее узнал Бейкера, — закрывающего ставни в двух освещенных окнах на верхнем этаже. Однако в его комнате я увидел сегодня утром только одно окно. Далее, комната справа от спальни Бейкера — это кладовка для белья без окон. Значит, должна была быть какая-то другая комната, расположенная между бельевой кладовкой и спальней Бейкера, скрытая от случайного наблюдателя. Я при шел к выводу о том, что в нее можно попасть только из спальни Бейкера. Собака вашего племянника под твердила это, бросившись к шкафу, как только я при казал ей искать хозяина.

Еще меня очень занимало присутствие Бейкера в вашем доме. Поскольку мисс Рассел не узнала его в тот вечер в саду, он, видимо, появился здесь после ее последнего посещения летом, что вы и подтвердили, сказав, будто Бейкер лишь недавно был нанят в качестве вашего секретаря. Однако я заметил, что пальцы его испачканы йодоформом. Только врачи или медицинские сестры обычно используют этот антисептик.

Приняв во внимание все эти факты, я сделал вывод, что ваш племянник содержится в потайной комнате, где за ним следит врач или фельдшер, и на воздух его выводят только по ночам. Подобное положение может быть объяснено только двумя причинами. Первая состоит в том, что маркиз заболел какой-то страшной болезнью типа проказы[10]. Но эту гипотезу я отверг полностью, так как ваш племянник, по свидетельству мисс Рассел, никогда не покидал страны.

Поэтому я остановился на моем втором предположении — которое, к несчастью, оказалось верным, — молодой человек страдает от какого-то душевного расстройства, из-за которого не может появляться на людях. Тот факт, что его мать умерла в швейцарской клинике якобы от чахотки, только подтверждал мое предположение.

Еще раз хочу повторить, лорд Хиндсдейл, что не жду от вас никаких объяснений, но если вы наградите доктора Ватсона и меня своим доверием, не сомневайтесь, ни слова из того, что мы здесь увидели или услышали, никогда не будет произнесено за стенами этого дома.

Лорд Хиндсдейл, который до этого, опустив голову на грудь, слушал рассказ Холмса без единого замечания, теперь пристально взглянул на моего друга. Его суровое лицо исказила гримаса страдания.

— Вы правы во всем, мистер Холмс, — сказал он. — По этой причине, а также потому, что вы с доктором Ватсоном известны мне как люди слова, я без колебаний доверюсь вам. Это действительно облегчение — открыто говорить о тайне, которая столько лет камнем лежала на сердце.