Чарлз Тодд - Дар мертвеца Страница 63

— Его фамилия Александер? А как его звали, вы не помните?

— Извините, нет. Он несколько раз говорил мне, что его зовут Зандер Холланд, но, когда его к нам привезли, на его именном жетоне было написано только «Александер». Мы не удивлялись, тогда доставляли многих вообще безымянных. Позже, когда майор пошел на поправку, его перевели в другой госпиталь. Мне говорили, что он совсем поправился. Приятно было слышать. Один врач, который приезжал к нам консультировать ожоговых больных, потом занимался им в другой больнице…

— У него были ожоги?

— Да, наверное, остались после пыток… Ожоги по всему телу.

«Бедняга!» — подумал Ратлидж.

— Вы не помните, в каком полку он служил?

— Я же вам сказала. Как только ему стало лучше, армейское начальство сочло нужным его перевести.

— Александер поддерживал отношения с Бернсом после того, как его перевели в другой госпиталь?

— Не могу сказать. Но сомневаюсь. Капитан Бернс непременно сообщил бы мне, если бы узнал новости. И встречались ли они в Лондоне, тоже не знаю. Хотя капитан Бернс вполне мог разыскать майора Александера. Уж такой он был человек. Веселил других, даже когда самому было тяжко. Такая уж была у него натура.

И больше она ничего не смогла рассказать Ратлиджу о пациенте по имени (или фамилии?) Александер.

На всякий случай он продиктовал Элизабет Эндрюс свой номер телефона:

— Если вспомните что-нибудь еще, пожалуйста, свяжитесь со мной. Я буду очень вам признателен.

— Хорошо, инспектор, — ответила она и повесила трубку.

Еще час Ратлидж беседовал со своими знакомыми из военного министерства. Но там ему не повезло. Один чиновник сообщил, что вроде бы помнит того человека, о котором спрашивает Ратлидж, — по слухам, после того, как его сочли годным для возвращения в строй, он уехал во Францию.

— Только не уверен, что его фамилия Холланд. А единственный Александер, которого я помню, был старшиной стрелковой роты. Поскольку у тебя, старина, нет практически никаких сведений, найти его почти невозможно. У меня нет времени играть в догадки. А раненых во время войны было очень много!

Ратлидж подошел к стойке портье и спросил дежурившую молодую женщину:

— Скажите, пожалуйста, кто из жителей Данкаррика носит имя Александер? Во время войны он был офицером. Я бы хотел навестить его, если он здесь.

— По-моему, в городе никого нет с таким именем. — Девушка-портье очаровательно нахмурилась, играя с ручкой.

«А может, он не в городе живет», — предположил Хэмиш.

Но Ратлидж уже задал тот же вопрос вслух.

— Извините… Наверное, вам лучше спросить констебля Прингла или инспектора Оливера. Они лучше знают. Или, может быть, мистера Эллиота.

Ратлидж начал с констебля Прингла. Зайдя в участок, он нашел Прингла на дежурстве и сразу же задал ему свой вопрос. Прингл задумался.

— Один Александер живет на дороге в Джедборо. Только он не воевал, сэр. Ему уже за семьдесят.

— А дети у него есть?

— Две дочери, вроде больше никого. Обе они старые девы.

Еще один тупик.

Ратлидж пошел прогуляться, он волновался и злился.

«Ты не виноват!» — заметил Хэмиш.

«Слабое утешение!» — парировал Иен, широким шагом направляясь в «Разбойники». Он прошел мимо, не глядя, и довольно далеко прошагал по западной дороге, а потом развернулся и вернулся в город. «Фиона сидит в камере и ждет суда, скорее всего, ее признают виновной. Мне только и нужно было узнать имя. Одно мне сказали. Если Александер не живет в окрестностях Данкаррика, его никак не найти. Черт бы его побрал!» Но проклинать кого-либо было бессмысленно. У него оставались и другие имена, другие люди, которых нужно было разыскать.

Возле главной площади Ратлидж столкнулся с Оливером. Вид у инспектора был невеселый.

— Опять вы лезете в мои дела! Сказали, что хотите еще раз осмотреть место, где нашли кости, а сами поехали искать девчонку Лолор. А она пропала! — Оливер говорил так, словно в этом был виноват Ратлидж.

— Место я все-таки осмотрел, — ответил Ратлидж. — И в горах в меня кто-то стрелял… Кому вы рассказывали, что я еду в Гленко?

— Что значит — кто-то стрелял? — Оливер остановился и посмотрел на Ратлиджа в упор. — Я позвонил инспектору Макдугалу, как вы и просили. Не знаю, кто мог подслушать наш разговор. Когда я звонил из участка, Макдугала на месте не оказалось. Поэтому я подождал до обеда и снова позвонил ему из отеля.

Из той самой душной телефонной будки. Где Оливер, сам о том не думая, мог оставить дверь приоткрытой, чтобы можно было дышать. И кто был в полицейском участке, когда инспектор в первый раз дозванивался до Гленко? Маккинстри? Прингл?

— Где вчера находился Маккинстри?

— Вчера у него был выходной. Так что спрашивайте его самого.

«Невозможно доказать, что дело в телефоне, — заметил Хэмиш. — Тебя могли видеть в Брее или еще где-нибудь по дороге и проследить за тобой».

— Что вы там выдумываете? — раздраженно продолжал Оливер. — С чего вы взяли, что Бетти нашла брошь не год назад? Просто чушь какая-то!

— По-моему, нет. — Ратлидж немного подумал и продолжил: — В Глазго есть гравер… он работает при ювелирном магазине. Пошлите туда Маккинстри с брошью, и пусть владелец скажет, узнает ли он ее.

Оливер уставился на него в упор:

— Хотите сказать, что моя главная улика — фальшивка?!

— Нет. Я хочу сказать, что все не так, как выглядит.

— Учтите, я никаких фокусов не потерплю! Бетти Лолор давала показания при свидетелях… да вы и сами ее слышали! И в зале суда вам придется подтвердить ее слова. Иначе я привлеку вас за лжесвидетельство!

Ратлидж назвал фамилию владельца ювелирной лавки и попросил:

— Пошлите Маккинстри во всем разобраться. Возможно, это неправда. Если так, я сниму все возражения против броши как улики.

— Почему Маккинстри? — с подозрением спросил Оливер.

— Ему такое задание не понравится. Но выполнит он его добросовестно. Ради обвиняемой.

— Ладно, пожалуй, так я и сделаю! — ответил Оливер, несколько смягчившись.

«Если констебль отвозил брошь в Глазго, он не вернется сюда и не доложит Оливеру, что на карточке стояла его фамилия!» — заметил Хэмиш.

«Да, — согласился Ратлидж. — А интересно будет посмотреть, как он пройдет по такому минному полю. Если он назовет Оливеру верную фамилию, инспектор тут же размажет его по стенке… А если решит соврать, то будет выглядеть еще хуже, когда правда всплывет на поверхность».

Он вошел в вестибюль отеля. Приятный аромат печеных яблок и корицы напомнил ему о том, что он еще не обедал. Из столовой доносился звон посуды, значит, обед еще подают. От голода у него заурчало в животе.

Он дошел до половины коридора, когда его окликнула девушка-портье:

— Инспектор Ратлидж? Вам только что звонили по телефону, просили перезвонить, когда будет удобно. — Она достала записку из ящика и протянула ему.

Поблагодарив ее, Ратлидж пошел дальше к столовой, по пути разворачивая записку.

Ему звонили из Дарема. Из юридической конторы.

Он понял, кто это.

Томас Уоррен.

Забыв об обеде, Ратлидж спустился в телефонную будку и плотно закрыл за собой дверь.

После того как он назвался, его сразу соединили с Уорреном.

— Ну как, нашли что-нибудь? — спросил Уоррен. — Нашли человека, которого ищете?

— Еще нет. Зато нашел старшую медсестру из Саксуолда. Она назвала мне еще одну фамилию. Майор Александер. Она вам о чем-нибудь говорит?

— Александер? К сожалению, нет. Нет, извините.

— Он служил в Палестине. Был там серьезно ранен и находился в Саксуолде одновременно с Бернсом.

— Нет. Послушайте, мне тоже есть что вам рассказать! С тем человеком, о котором вы говорите, я незнаком, но я нашел письмо, которое получил от Роба, когда его перевели в Лондон. Он поздравил меня с днем рождения и написал… — зашуршала бумага, как будто Уоррен переворачивал страницы: — «…Я собрал хорошую компанию, семерых знакомых, с которыми мы решили отпраздновать твой день рождения. В их числе Элинор, разумеется, и еще одна девушка, за которой меня просил присматривать Джеймс… Еще пришел Эдвардс тоже был с Талботами, хотя у них настроение не самое радужное. Второй брат, Хауард, числится пропавшим без вести, естественно, они боятся худшего. Эдвардс решил, что их нужно подбодрить! А еще я пригласил Алекса Холдена, который живет — не представляешь себе! — в Данкаррике, буквально рядом с Шотландией. Он болтался без дела, и ему не хотелось ничего праздновать. Нога у него все не заживает — проклятые турки! — и ему грозит еще одна операция. Мы выпили за тебя, за победу и снова за тебя, а потом потеряли счет тостам. Что-то съели, все напились в стельку и забыли о том, ради кого мы собрались. На твое место я поставил бокал…» Ну, остальное вам слушать не обязательно. Алекс Холден. Можете добавить в список и его.