Джорджетт Хейер - Зачем убивать дворецкого? Лакомый кусочек Страница 66

— Миссис Твининг приедет к ленчу, — сказала она ему. — А я, пожалуй, схожу за цветами для леди Биллингтон-Смит. Который час?

Дворецкий, отступив назад, взглянул на большие старинные часы.

— Ровно без четверти десять, мисс. Для точности скажу, что без шестнадцати, они, кажется, немного спешат.

— И нам бы следовало поспешить, — пробормотала под нос Дайна. — Скажите, а капитан Биллингтон-Смит не уехал?

— Нет, мисс. Капитан беседовал с сэром Артуром до двадцати минут десятого и, полагаю, поднялся к себе в комнату.

«Наверное, стоит проводить его», — подумала Дайна и неторопливо пошла в примыкавшую к кухне малую столовую.

Устроившись возле окна, она стала просматривать утреннюю газету и едва перешла от «Драматической сцены в зале суда», минуя «Мальчика, героически спасшего котенка», к «Четверым, погибшим в авиакатастрофе», как услышала громкий хлопок дверью и торопливые шаги по холлу, а затем вверх по лестнице.

«Джеффри, — подумала мисс Фосетт. — Чем теперь могут ему помочь его добрые феи? Ничем».

Большие часы тревожно тренькнули и вскоре четко пробили десять. Тут же послышался строгий голос генерала, желающего знать, почему Пикок еще не подал машину.

— Когда я говорю «ровно в десять», это означает ровно в десять, и чем скорее вы это уразумеете, тем лучше будет для вас! — прогремел он.

Тихого ответа дворецкого Дайна не расслышала, однако через полминуты Пикок, очевидно, подъехал, потому что очередные разглагольствования о пунктуальности донеслись до нее уже с порога. Ей подумалось, что этот громкий, сварливый голос, от которого некуда деться, мог бы истрепать и стальные канаты, а не только нервы ее пугливой сестры.

Наконец голос умолк, сменившись треском мотора и скрежетом поспешно переключаемых передач. Мисс Фосетт вышла из столовой и услышала, как Пикок на крыльце угрюмо сказал Финчу:

— Хоть место неплохое, я, как только получу деньги, подам прошение об уходе, и все тут.

Незадолго до половины одиннадцатого Френсис лениво спустился вниз. По глазам генеральского племянника ничего нельзя было понять, и Дайна, разглядывая его, не могла догадаться, добился ли он успеха в разговоре с сэром Артуром. Губы Френсиса кривились в неприятной улыбке. Заметив взгляд Дайны, он сказал с присущей ему развязностью:

— Какое там жалкое зрелище, моя лапочка! Поднимись полюбуйся. Мой несчастный кузен дожидается Лолы, сидя на половике под ее дверью! Будто доведенный до отчаяния хлюпик из дрянной мелодрамы. Мне даже жаль уезжать, компания наша становится очень забавной. Скажи Фэй за меня «до свидания», поблагодари за совершенно очаровательный уик-энд. Поцеловать тебя или не надо?

— Не надо, — решительно ответила мисс Фосетт. — До свидания. Смотри, чтобы тебя не задержали за превышение скорости. Артуру для полного счастья только этого не хватало.

Наверху Джеффри, не считаясь с тем, что могут о нем подумать, сидел в кресле на лестничной площадке, подпирая голову руками, и дожидался приглашения Лолы войти. Мисс де Сильва, подобно сэру Артуру, держалась некоторых твердых правил, одно из которых гласило, что до одиннадцати утра ее не должен беспокоить никто, кроме собственной служанки. Она уже передала Джеффри через Кончетту, что ни под каким видом не может допустить его к себе, поэтому бедняге оставалось только ждать, чем он и занимался под сочувственным взглядом Джоан Доусон, убирающей комнату капитана Биллингтон-Смита. Горничная была до глубины своей романтичной души тронута позой Джеффри, выражающей полнейшее уныние, и мысленно приговорила Джеффри к драматическому самоубийству. Свертывая простыни с наволочками, она уже молча репетировала показания, которые даст при расследовании. Мисс Джоан Доусон, «юная, стройная, в коричневом платье и узкополой шляпке —широкополая черная, которая нравится Теду, конечно, лучше, но свидетельницы всегда носят узкополые, — давала показания негромким ясным голосом...»

По задней лестнице поднялась старшая горничная, Пекхем, заблаговременно известив шорохом накрахмаленных юбок о своем приближении. Эта девица была особой исключительно благонравной — не ходила в кино, не встречалась с парнями, не выдумывала историй о своих господах. И знала свое место так хорошо, что бросила всего один, да и то совершенно бесстрастный взгляд на Джеффри, все еще подпирающего голову руками. Ее бодрый, суровый голос словно топором обрубил красочные мечты Джоан.

— Доусон, ты что, собираешься весь день возиться с одной комнатой? Бери простыни, неси в бельевую корзину; остальное я доделаю сама, спасибо.

Камилла Холлидей вышла из своей спальни в глубине дома и при виде Джеффри широко раскрыла глаза. Готовясь к походу в сторожку, она надела широкополую шляпу. Заломленный набок головной убор, несомненно, молодил ее. Выйдя на лестничную площадку, она спросила с легкой, чуть презрительной заботливостью:

— У вас неважный вид. Плохо себя чувствуете? Что-то случилось?

Джеффри поднял голову и с горечью рассмеялся:

— Нет, ничего! Только вся моя жизнь разбита!

— Господи! — сказала Камилла. — Даже так? Я, наверное, ничем не смогу помочь?

— Никто не сможет, — ответил Джеффри. — Да и не нужна мне помощь. Со мной по крайней мере остается мое перо. После всего, что я сегодня услышал, ноги моей не будет в этом доме, пусть даже отец станет умолять меня на коленях. Да если я увижу его еще раз, то за себя не ручаюсь!

— Ну что ж! — пожала плечами Камилла. — Раз я ничем не могу помочь, пойду.

«Вот незадача, — подумала она. — Этот дрянной мальчишка вывел из себя старика, когда он мне был нужен в хорошем настроении. О Господи, придется опять слушать его дурацкую болтовню об Индии и терпеть слюнявые поцелуи».

Но тут Камилла услышала голос генерала в коридоре, и усталое, недовольное выражение исчезло с ее лица словно по мановению волшебной палочки, она бегом спустилась по последним ступенькам и заворковала:

— О, сэр Артур, вы и вправду чрезвычайно пунктуальны! Как вам это удается? Вы просто волшебник. А я думала встретить вас на пороге!

Джеффри услышал, как его отец прорычал с неуклюжей игривостью:

— Вам не опередить меня, моя красавица! Я сказал, что вернусь ровно в одиннадцать, и вот, как видите, вернулся, все дела сделаны, и я весь в вашем распоряжении, вот только положу в сейф этот сверточек.

Дверь из комнаты мисс де Сильва открылась, вышла Кончетта.

— Теперь вам позволено повидать сеньориту, — любезно сказала она.

Вряд ли существовали серьезные причины, не позволявшие Джеффри повидать сеньориту раньше, поскольку она, вот уже полчаса как проснувшись, просто валялась в постели.

На ней была ночная рубашка с изящным низким вырезом, а черные ее кудри, хоть и расчесанные до блеска, не были уложены и занимали всю подушку.

Войдя в комнату, Джеффри замер и с благоговением уставился на свое сокровище.

— Господи, как ты прекрасна! — прохрипел он осевшим голосом, а затем бросился обнимать ее.

Лола покорилась его крепким объятиям с довольной улыбкой. Позволяя целовать себя в губы, в шею, в белые плечи, она, похоже, ничуть не была взволнована его пылом. Видимо, находила эти проявления страсти приятными, но не более того и, едва Джеффри ей надоел, оттолкнула его, впрочем, довольно мягко, со словами:

— Хватит. Через минуту Кончетта вернется одевать меня, и ты сразу же уйдешь. Должна сказать, я совершенно не спала, ни секунды. Как тут заснешь, если петухам позволяют кричать всю ночь! Безобразие, я этого не вынесу.

— Дорогая! — воскликнул Джеффри, ловя ее руки. — Я напрасно привез тебя сюда! Но больше в этом доме ты не проведешь ни минуты. Я немедленно увезу тебя, мой бедный ангел!

— О чем ты говоришь? Глупости. Я проведу в этом доме еще немало минут, потому что еще не одета и, кроме того, не уеду без ленча, — со свойственной ей рассудительностью ответила Лола.

— Я знаю небольшой придорожный ресторан, где можно поесть, — предложил Джеффри.

— Я тоже знаю немало ресторанов, — холодно отрезала мисс де Сильва. — Но предпочитаю поесть здесь.

— Ничего больше не возьму в рот в этом доме! Не могу! — сказал Джеффри с неистовством. — Слушай, Лола, у меня произошла жуткая ссора с отцом. Собственно говоря, между нами все кончено. Надеюсь, я больше никогда не увижу его!

Мисс де Сильва поглядела на него с внезапной подозрительностью.

— О чем ты говоришь? Объясни, будь добр, я не понимаю!

— Мы поссорились, и окончательно! — объявил Джеффри и, не слишком придерживаясь суровой правды, рассказал о сцене, разыгравшейся в кабинете в половине десятого. — Конечно, это должно было случиться. Мы с ним как вода и масло. Я всегда это знал. Только думал, что отец...