Пьер Сувестр - Пустой гроб Страница 69

Министр иностранных дел поклонился.

— Я счастлив оказать вам услугу, ваше превосходительство. Могу я узнать, какова цель вашего визита?

— Сейчас вы обо всем узнаете, господин министр.

Граф д’Оберкампф придвинул кресло поближе к огромному письменному столу, за которым сидел французский министр, и с многозначительным видом понизил голос, как если бы собирался сообщить нечто крайне важное.

— Господин министр, — сказал он, выдержав паузу, — надеюсь, вы в курсе последних событий, потрясших весь Париж?

Министр иностранных дел не скрывзл удивления.

— На что намекает ваше превосходительство?

— Я имею в виду, сударь, — продолжил граф д’Оберкампф, — трагические события, которым сегодня посвящены все специальные выпуски газет.

— В таком случае, вы говорите о свадьбе in extremis журналиста Жерома Фандора и о смерти бедной Элен, дочери Фантомаса?

— Да, господин министр.

Министр иностранных дел снова поклонился.

— Что имеет сообщить мне по этому поводу ваше превосходительство?

— Господин министр, речь пойдет о вещах крайне важных и для вас неожиданных. Известно ли вам, кто были свидетели невесты?

Министр иностранных дел нахмурился.

— Я только что узнал об этом в Совете министров. Мне известно, что свидетелями жениха были Президент республики и сыщик Жюв, а свидетелями невесты — вы, ваше превосходительство, и неуловимый злодей Фантомас… Ваше превосходительство, по-видимому, не желает, чтобы его участие в этом деле было предано огласке, не с этим ли связана ваша просьба?

— Вовсе нет, — возразил граф д’Оберкампф.

Пока встревоженный министр терялся в догадках, граф д’Оберкампф торжественно заявил:

— Господин министр, я позволю себе сообщить вам то, чего вы не знаете: покойная Элен, ставшая in extremis женой журналиста Жерома Фандора, вовсе не является дочерью Фантомаса.

— Я знаю об этом, — поспешил уверить его министр иностранных дел. — Но ведь и вы, ваше превосходительство, не можете не знать, что в брак она вступила как рожденная от неизвестного отца и неизвестной матери.

— Увы! — невесело улыбнулся граф д’Оберкампф. — Господин министр, сейчас я не могу вам сказать, кем были родители Элен, которую считали дочерью Фантомаса… Но вы должны знать, господин министр, она голландка и принадлежит к знатному роду.

Эти слова так поразили министра, что он забыл о положенной дипломатам сдержанности.

— Боже мой! — воскликнул он. — Неужели она эрцгерцогиня?

Он вспомнил, что в соответствии с голландским дипломатическим протоколом крестными эрцгерцогов становятся придворные камергеры.

Граф д’Оберкампф отрицательно покачал головой.

— Элен была более знатного происхождения.

— Княгиня?

— Выше, господин министр.

Министр иностранных дел совсем растерялся.

— Ваше превосходительство не вполне взвешивает свои слова, — возрззил он, — выше княгинь никого нет.

— Есть королевы, — с поклоном отвечал граф д’Оберкампф.

Затем, точно сам испугавшись неосторожно вырвавшегося слова, он поспешил добавить:

— Повторяю: к великому моему сожалению, я не могу доверить вам чужую тайну. Я специально приехал в Париж, чтобы переговорить об этом с французским правительством, но — так уж получилось — приехал слишком поздно: если бы об этой смерти стало известно, вся Голландия погрузилась бы в глубокий траур… Поймите меня правильно, господин министр, в этом деликатном деле умолчания неизбежны. В реестре актов гражданского состояния я записал Элен под именем Элен де Майенбург. Имя это вымышленное. А между тем именно под этим именем несчастная уйдет в небытие. Господин министр, я пришел сюда не только затем, чтобы изложить вам все эти престранные факты. Я пришел просить вас об одной милости. В вашем лице я взываю ко всему французскому правительству, и взываю не только я, но вся Голландия.

Прежде чем произнести последние слова, граф д’Оберкампф поднялся. Теперь он выступал в качестве полномочного министра своей страны.

Министр поклонился ему.

— Говорите же, ваше превосходительство, — сказал он. — Ваше превосходительство знает, что Франция будет счастлива оказать услугу Голландии; если просьба, с которой вы соблаговолили обратиться к нам, не заключает в себе невозможного, считайте, что она уже исполнена. Если же исполнить ее невозможно, правительство Франции сделает все, чтобы устранить существующие препятствия.

Граф д’Оберкампф торжественно вскинул руку.

— От имени моей милостивой правительницы, королевы Голландии, от имени всего голландского народа, я имею честь просить выдать нам тело очень несчастной и очень знатной Элен де Майенбург. Мое правительство уже направило в Шербур линкор, чтобы доставить в Голландию гроб с прахом одной из самых знатных и самых несчастливых представительниц королевской фамилии. Разрешив нам вернуть на родину бренные останки той, кому подобает покоиться в королевском склепе, французское правительство будет гордиться собой.

Озадаченный, ошеломленный, министр иностранных дел отказывался верить своим глазам и ушам.

Кем же была Элен?

Кто скрывался под именем дочери Фантомаса?

За странными речами графа д’Оберкампфа последовало требование выдать тело Элен, в его лице с этой просьбой обращалась вся Голландия, а голландское правительство уже направило в Шербур линкор, чтобы доставить на родину прах усопшей.

Совсем сбитый с толку, министр иностранных дел отвесил очередной поклон.

— Ваше превосходительство, — забормотал он, — французское правительство счастливо выполнить вашу просьбу, а в вашем лице — просьбу всей Голландии; думаю, на этот счет у вас вряд ли могли быть сомнения. Та, что для нас была дочерью Фантомаса, не имеет родителей… По нашим законам, труп ее может быть выдан тому, кто его потребует; ваше превосходительство вправе по своему усмотрению выбрать любой похоронный обряд.

А в это время в Париже, наводненном специальными газетными выпусками, распространялись самые невероятные слухи.

Что и говорить; трагическая смерть бедной Элен не прошла незамеченной! Комментариям по поводу необычного бракосочетания не было конца!

Санитары проболтались, и в прессе замелькали сообщения о том, какие необыкновенные свидетели присутствовали на свадьбе.

Все уже знали, что одним из свидетелей был Фантомас, что рядом с его подписью оставил свой росчерк Президент республики; знали, что вечером из Голландии в Шербур прибыл линкор с приспущенным траурным флагом, что этот линкор увезет на родину прах несчастной Элен; поговаривали, будто она принадлежала к одной из самых знатных королевских фамилий Европы.

Пожалуй, наивысшего накала страсти достигали в префектуре полиции.

Опубликованные в газетах сенсационные новости, потрясшие весь Париж, были там далеко не единственным предметом обсуждения.

Еще более жарко спорили там по поводу двух других новостей — необычных, страшных, предвещавших новые непредсказуемые события…

В лечебнице после долгого ночного бдения дочь Фантомаса стали готовить к погребению.

На сей счет из голландского посольства поступили строгие, обязательные к исполнению распоряжения.

Тело усопшей уложили в великолепный дубовый гроб, обитый белоснежным атласом.

Когда гроб закрыли и две его половины сомкнулись навеки, новое тревожное известие буквально парализовало всех, присутствовавших на траурной церемонии.

Знаменитый журналист Жером Фандор, муж покойной, так и не появился — и это было замечено.

После кончины Элен он исчез, и с тех пор о нем ничего не знали.

Но и это было еще не все!

Когда из похоронного бюро доставили гроб, рядом с усопшей находился сыщик Жюв, погруженный в мрачные размышления.

Как только тело уложили в гроб, все заметили, что Жюва нигде нет. Вслед за Фандором исчез и сыщик. Никто не знал, куда он подевался, никто не заметил, как он ушел.

В палате остались лишь четверо гвардейцев под командованием младшего лейтенанта — их для охраны тела прислало французское правительство — да две монахини, сестры милосердия, которые без устали перебирали четки и, испросив на то разрешение, намеревались сопровождать тело до самой Голландии.

В префектуре полиции все были очень встревожены исчезновением Фандора и Жюва.

В Шербуре, под грохот пушечного салюта — это военные корабли отдавали Элен последние почести — гроб медленно опустили в парусную шлюпку, украшенную голландскими флагами.

Флаги были приспущены, матросы взяли на караул.

Едва только гроб доставили на голландский линкор, корабль простился с землей, снялся с якоря и исчез в морской дали.

Жюв и Фандор так и не появились.