Жорж Сименон - Помолвка мсье Гира Страница 7

И все-таки было еще только двенадцать. А в четверть первого со стола уже было убрано, клеенка начисто вымыта, остатки еды спрятаны в стенной шкаф.

Ровно в час служанка поднялась к себе, и при свете пасмурного дня он видел, как она швыряет через всю комнату рабочую обувь, фартук и юбку и встает перед зеркалом в рубашке и трусиках.

Мсье Гир не подошел к окну. Он смотрел на нее издалека, а сам в это время надевал галстук и башмаки на пуговках. Он знал, что об ее уходе возвестит громовой удар, — это она распахнет окно, чтобы проветрилась комната.

Впрочем, он не стал этого ждать, вышел за дверь и с такой быстротой миновал привратницкую, что консьержке пришлось выскочить оттуда, дабы убедиться, что это действительно он. По улице люди все еще шли на кладбище — это был восходящий поток, приезжие из Парижа направлялись вверх, к кладбищу.

Но еще гуще был нисходящий поток из Жювизи, из Кораблей, из других, еще выше расположенных мест — эти неслись в Париж в фургончиках, в воскресных автобусах, на велосипедах, пешком.

Инспектор стоял тут же, метрах в десяти от дома, не дальше, и мсье Гир прошел мимо своей обычной походочкой враскачку и вприпрыжку, грудью вперед. При ходьбе жирное тело его подпрыгивало на коротких ножках.

Предстояло пройти около ста метров в густой толпе, запрудившей тротуар возле цепей у трамвайной остановки, а потом перебраться на другую сторону, и он дважды останавливался на мостовой, пропуская машины, под окрики регулировщика:

— А ну живей, поднажмем!

Мсье Гир с трудом переводил дыхание. Нервы были напряжены. Он нарочно замедлил шаг у противоположного тротуара, прислушиваясь к уличному шуму, чувствуя в нескольких шагах за собой инспектора в штатском.

Наконец раздался натужный рев мотора, неистовое дребезжание звонка — воскресный автобус шел из Жювизи переполненным и поэтому норовил проскочить остановку. Мсье Гир стиснул зубы, чуть повернул голову, скосил глаза на поравнявшуюся с ним переднюю площадку, наудачу вцепился на правый поручень, и тут же чьи-то руки втащили его на площадку. Он не смог сдержать взволнованной улыбки, и это выглядело смешно и трогательно. Кондуктор, находившийся в глубине вагона, его не заметил. Пассажиры на площадке, которым и без того было тесно, все-таки еще потеснились, окинув его недовольными взглядами. А инспектор остался там, на перекрестке.

На сердитое брюзжание женщины, которую кто-то случайно задел локтем, мсье Гир пробормотал:

— Я сейчас выхожу…

И когда стало ясно, что автобус проскочит следующую остановку тоже, мсье Гир встал на подножку, повернул голову по ходу движения и отпустил поручень. Пассажиры, сгрудившиеся на площадке, с любопытством смотрели, как он долго еще по инерции семенил по шоссе.

Было четверть второго. Он пошел обратно быстрым шагом, но не по главной улице Вильжюифа, а по параллельной и таким образом вернулся к перекрестку, не решаясь, впрочем, открыто там показаться.

Он остановился на углу и прижался к стене, угрюмый и сосредоточенный, словно сыщик, высматривающий преступника.

Служанка пришла первой, затянутая в зеленое пальто с поднятым воротником, лицо ее свело от холода. Вскоре явился и молодой человек в серой шляпе, и она, поднявшись на цыпочки, поцеловала его в щеку, а затем повисла у него на руке.

Они разговаривали, но слов было не разобрать. Автобус на Коломб подошел к остановке, и мсье Гир увидел, что девушка, прежде чем подняться в него, обернулась, ища кого-то глазами.

Тогда он, в свою очередь, полез в автобус. Мест не было, но всех желающих впустили. Нельзя было шевельнуть ни рукой, ни ногой. Автобус трясло.

Парочка стояла в двух метрах от мсье Гира. Иногда их взгляды встречались, как встречались взгляды всех этих людей, безразличные, пустые, равнодушные. Автобус, подпрыгивая по камням, подъехал в Порт д'Итали, где погрузил еще немало народу.

Ухажер был тощий и выглядел болезненным. В глазах его мелькала насмешка, когда он встречался взглядом с мсье Гиром, но первым отводил глаза, потому что мсье Гир мог надолго уставиться на кого угодно, без какой-либо цели, без любопытства, просто так.

Тогда парень подталкивал свою спутницу локтем, что-то шептал ей на ухо, нарочито посмеиваясь, и мсье Гир чуть-чуть краснел.

Но это случалось редко. Слишком много народу их разделяло. Кондуктор, отбиваясь локтями, протискивался между пассажирами, требовал плату.

Автобус шел по пустым улицам и пустым площадям, где изредка возникали одинокие прохожие с посиневшими от холода лицами, а ветер вздымал вокруг них тучи пыли.

Потом внезапно — толпа, крики, музыка; в отчаянной давке все вывалились из автобуса, увлекая за собой мсье Гира. С большим трудом ему удалось приостановиться, обернуться, убедиться, что парочка тут, в самой гуще.

Билетных касс было не то десять, не то двадцать. Какие-то люди в толпе совали ему пестрые билеты, крича в ухо:

— Забронированные трибуны.., двадцать пять франков…

Его лицо по-детски горестно скривилось, когда он потерял парочку из виду, он завертелся на месте, как волчок, и широко раскрыл рот от радости, когда увидел вдалеке зеленое пальто.

— Извините… извините…

Он добрался до окошка кассы почти одновременно с ней и купил билет за десять франков. Она в это время покупала апельсины, за которые ее спутник расплачивался с надменным видом. Вокруг толпились люди, каждый кричал что-то свое, а из-за ограды доносился нетерпеливый топот зрителей на трибунах.

Прорезался солнечный луч, оранжевый, как эти апельсины, глядя на него, становилось кисло во рту. Но стоило войти на стадион, как навстречу, с поля, налетал ветер, срывал шляпы, примораживал лица.

Кавалер держал руки в карманах, пиджак его был распахнут. Служанка висела у него на руке, будто девочка, которая боится затеряться в толпе. Повернувшись боком, они пробирались между тесными рядами скамеек, а за ними следовал мсье Гир, в котелке и черном пальто с бархатным воротником.

— …Извините… извините…

Большинство мужчин были в кепках, почти все что-то жевали: арахис, апельсины, горячие каштаны; перекликались со знакомыми. Мсье Гир пролезал между ними, улыбаясь с виноватым видом.

— Извините…

Он нашел место как раз над парочкой, в следующем же ряду, и так как скамьи были без спинок, его колени касались поясницы девушки.

Зрители топали ногами в унисон, а духовому оркестру не под силу было бороться с северным ветром, который относил звуки прочь от трибун.

Наконец на огромное поле выбежали маленькие человечки, одни в желто-синих полосках, другие в красно-зеленых. Выйдя на середину, они о чем-то посовещались, потом раздался свисток — и толпа дружно взмыла.

Мсье Гир съеживал плечи, чтобы не так мерзнуть, но, главное, старался держать в неподвижности колени, так как служанка опиралась на них, откинувшись как на спинку стула, в то время как рукой в лайковой перчатке она по-прежнему крепко держала под руку своего спутника.

Пестрые человечки носились по полю, время от времени замирая на месте по свистку, а мсье Гир смотрел на теплый затылок в золотом пушку в полуметре от него. Девушка не оборачивалась, но, должно быть, чувствовала взгляд, прикованный к ее затылку. Иногда задавала вопрос после очередного свистка:

— В чем там дело?

Она следила за игрой, ничего в ней не понимая. Спутник ее пожимал плечами. Трибуны гремели, как барабан, вздрагивали, даже покачивались, когда тысячи людей одновременно вскакивали на ноги с воплем.

Мсье Гир не вставал с места. В перерыв он огляделся по сторонам, будто его внезапно разбудили, окинув взглядом успокоившуюся, размягченную толпу, в которой каждый опять что-то жевал. Девушка ела примороженный апельсин, сдирая ногтями кожуру. От брызг сводило челюсти. Острые зубки впивались в мякоть, губы вытягивали сок, воздух вокруг пропах апельсином.

— Кисленько… — с удовольствием сказала служанка. — Теперь бы сигаретку.

Она курила, округляя губы над картонным мундштуком, как все, кто курит ради эффектного вида, не чувствуя вкуса табака. Запахи смешивались во что-то кисло-сладкое, и казалось, что они исходят от этой круглой, прямой как колонна шеи рыжеволосой.

— Кто выиграл?

Мужчина читал спортивную газету, не обращая внимания на маленькую ручку, державшую его. Перерыв заканчивался. Игроки выбежали на поле. Опять свисток то останавливал свалку, то заново вызывал ее.

К концу почти стемнело, и зрители топали ногами, чтобы согреться. Отдельные снежинки лениво пролетали в сероватом воздухе, и одна из них, миновав навес над трибуной, села на зеленую шляпку и там растаяла.

На выходе началась толчея, и мсье Гир, несомненно, потерял бы парочку из виду, если бы молодой человек не повстречал друзей.

Они стали кучкой у одного из выходов, его спутница осталась немного в стороне.

Она увидела, как выходит мсье Гир, и остановила на нем долгий, непривычно серьезный взгляд. Молодые люди громко разговаривали между собой. Кавалер повернулся к ней, сказал несколько слов, вынул из кармана пятифранковую бумажку и, вручив ей, поцеловал в лоб.