Джо Алекс - Убийца читал Киплинга (Где и заповедей нет) Страница 7

— И ты ушел?

— Естественно. Не могу же я нарушать закон, представителем которого сам являюсь. Закон гласит, что полиции запрещено переступать границы владений граждан без их согласия, если не было трагического случая, позволяющего нам действовать без согласия гражданина или даже вопреки ему. В данном случае никто мне такого разрешения не дал бы. Да и что я мог бы сделать, даже получив его? Нельзя же поставить двух полицейских в форме по обе стороны кресла генерала и приказать им не спускать с него глаз! Но прочти третье письмо. Оно кажется мне самым интересным.

Джо расправил последний листок.

«В полицию. Откровенно говоря, история с фигуркой, которая должна рухнуть ему на голову, представляется мне все более проблематичной. Если даже я придумаю, как поставить ее, чтобы цель была достигнута с — если мне позволительно так сказать — оптимальной точностью, всегда остается вероятность, что падая, она отклонится и размозжит ему плечо. В его возрасте такой удар окажется скорее всего фатальным и в конце концов он умрет от ушиба, но вам легко будет сделать далеко идущие выводы, да и он сам сможет помочь вам, если сразу не потеряет сознание. Поэтому я решил отказаться от этого эффективного, но не дающего полной гарантии способа. К тому же по дому непрерывно снуют слуги и другие люди. Проклятый американский профессор Реджинальд Снайдер и его сумасшедшая доченька Дороти. Потом Мерил Перри, которая пишет работу об этих отвратительных четырехруких человеческих фигурах с головой слона, изображающих сына Шивы, едущего на крысе. Она — очень порядочная девушка, и нет ничего странного в том, что и Уильям Коули, и Джеймс Джоветт влюбились в нее. Чем больше они влюбляются, тем меньше переносят друг друга, хотя вместе работают у печи. Скоро они перегрызут друг другу горло, если не произойдет нечто, что могло бы отвлечь их внимание от этой маленькой идиотки. Но что-то ведь должно произойти, правда? Иначе мои письма не имели бы ни малейшего смысла. Я уже точно знаю, что произойдет. У генерала есть большая коллекция оружия из бронзы и железа. Думаю, что простейшим решением будет заколоть его одним из экспонатов его частного музея. Нужно просто подойти к нему и вбить в его старое, едва бьющееся сердечко стилет или меч, неважно, к какой эпохе будет относиться это оружие, лишь бы оно было достаточно острым. Конечно, я буду в перчатках, чтобы не остались отпечатки пальцев. А потом дело перейдет в ваши руки, и, пожалуй, вы не удивитесь, что, заканчивая это письмо, я не буду желать вам успеха. Для меня он не был бы сюрпризом. Однако я убежден, что у меня не будет никаких неожиданностей. Я уверен, что размышляй вы хоть сто лет, используя все имеющиеся в вашем распоряжении технические средства, вы все равно не отгадаете, кто писал эти письма. Я — не сумасшедший, о, нет. Моя цель проста. До свидания, господа. Больше писем не будет.»

— Написано позавчера, спустя день после второго письма.

Алекс положил письмо на стол рядом с двумя другими. Паркер забрал все три листка, засунул их в серый конверт и спрятал в карман.

— Что ты можешь сказать мне о тех типах, о которых упоминает наш незнакомый друг? — обратился к нему Джо.

— Я так и предполагал, что тебе захочется сразу же получить о них какие-либо сведения. Впрочем, это было первое, чем занялся и я. Итак:

1) профессор Реджинальд Снайдер и

2) его дочь, Дороти Снайдер.

Оба прибыли из Америки в Мандалай-хауз несколько недель назад и собираются провести там еще некоторое время, насколько мне известно. Профессор Снайдер — крупнейший американский специалист по пластике древней Индии. Его дочь выполняет при нем роль личной секретарши и сопровождает отца в путешествиях по Европе и странам Востока. Они приехали по приглашению генерала Сомервилля, который уже многие годы переписывается со Снайдером, обмениваясь с ним взглядами и достижениями.

— Да, я слышала о Снайдере, — тихо промолвила Каролина. — Он достаточно крупная научная фигура, его имя пользуется мировой известностью. Особенно знаменит его труд «Попытка систематики скульптуры Непала и Тибета», который можно считать почти классическим.

— Правильно, — кивком головы Паркер подтвердил слова девушки. — У меня почти идентичная информация. Идем дальше:

3) Мерил Перри — молодой ученый из Оксфорда, которая, как сообщил наш аноним, пишет работу о каком-то четырехруком уроде со слоновым хоботом. Я проверил, все в порядке: англичанка, не замужем, судя по тому впечатлению, которое она произвела на меня. Она была в холле, когда я приехал в Мандалай-хауз. Увидя незнакомого, она тактично удалилась.

4) Уильям Коули — молодой инженер, металлург, конструктор плавильной печи, которая построена в Мандалай-хауз. Эта печь является точной копией старых индийских печей. Коули работал в промышленности, и генерал просто перекупил его, предложив гораздо более высокий заработок. Коули следит за технической стороной отливки фигур и обрабатывает данные, необходимые генералу для завершения его новой книги, представляющей собой попытку определения методов производства металлических скульптур в школах Гуптов и… и…

— Пала? — подсказала Каролина.

— Вот-вот. Коули тесно сотрудничает с:

5) известным скульптором Джеймсом Джоветтом, уже несколько месяцев находящимся в Мандалай-хауз по приглашению генерала. Джоветт сам немного занимался историей искусства, во всяком случае, читает лекции по теории пластического искусства в Королевской академии. Не знаю точно, но думаю, что именно он делает отливки статуэток для Сомервилля. Дважды в неделю он ездит в Лондон.

Кроме того, насколько мне известно, генерал предоставил в его распоряжение отдельную комнатку при мастерской. В ней Джоветт работает над проектом какого-то памятника, на который он получил заказ. Кажется, это будет памятник погибшим летчикам Манчестера.

— Мы тоже удостоились бы небольшого памятничка, если бы я меньше владел искусством пилотажа, — улыбнулся Джо. — Это было бы прекрасно, не так ли, Бен? Наши имена среди сотен других, на доске из бронзы, впаянной в мраморный цоколь…

— Когда я вспоминаю те времена, каждый раз благодарю везение, а не твой талант, — ответил Паркер. — Лучшие из нас не вернулись на базу.

— Это правда, но должен тебе со стыдом признаться, что я никогда всерьез не верил, что тоже могу погибнуть. Эта мысль не приходила мне в голову. Я всегда думал о том, что буду делать после войны.

— Летая, ты, вероятно, сочинял свои чудесные книги! — Бен улыбнулся и потер руки. — Выжить, прорываясь сквозь огонь противовоздушной артиллерии и немецкие истребители только для того, чтобы… Но я не буду задевать твою гордость в присутствии мисс Бекон.

— Прошу вас, не смущайтесь, — сияя от оживления, отозвалась Каролина. — Я обожаю, когда вы со своим другом вспоминаете старые времена. Но не следует чересчур позорить Джо. Он завоевал успех у… у читателей, полон сил и творческих замыслов, ищет новые впечатления. Наконец, купил себе новый автомобиль, — невинными глазами она посмотрела на Алекса, — очень хороший автомобиль. Я убеждена, что он им гордится.

— Ты читаешь мои мысли, детка. Я им горжусь. Но может быть мы на время перестанем заниматься моей скромной персоной, хотя я понимаю, что это почти неисчерпаемая тема, и поговорим о генерале Сомервилле, иначе пока вы демонстрируете ваш англосаксонский юмор, наш анонимный приятель успеет разбить голову твоему дедушке, вобьет ему стилет в сердце и сожжет останки в печи для отливки этих поганых фигурок. Конечно, я не являюсь близким родственником генерала Сомервилля, ни тем более представителем закона, и у меня нет особых причин интересоваться этим делом… Для истории не имеет значения одним убитым генералом больше или меньше. У меня только один вопрос, вы хотите, чтобы завтра утром я сел в свой снобистский «Роллс-ройс» и поехал в Мандалай-хауз?

— Хотим, — в один голос ответили Каролина и Бен.

— Хотите, так как уверены, что в стране, где полиция умеет только… — он оборвал фразу и, бросив взгляд на Паркера, вздохнул. — Жалость была главной чертой моего характера уже тогда, когда я был вот таким маленьким… Я мог бы поведать вам множество историй о спасенных котятах, излеченных птицах со сломанными крыльями, о старичках, которых я переводил через дорогу, о слезах, пролитых над судьбами Ромео, Джульеты, Дездемоны, Гамлета и многих-многих других… Поэтому я не скажу больше ни слова о нашей государственной полиции. Достаточно! Занавес! К делу, Бен! Кто еще находился под гостеприимным кровом Мандалай-хауз?

— Прислуга, королевич! Садовник, горничные, повариха и самая интересная среди них фигура — Чанда, старый бирманец, которого генерал держит возле себя с его детских лет. Но, вероятно, мисс Бекон расскажет подробнее, поскольку моя информация очень скупа и скорее ограничивается датами, размером оплаты и сроком работы всех этих людей у генерала.