Джон Харви - Малолетки Страница 7

В это воскресное утро подруга была дома, но Сьюзан не оказалось.

— Она еще не вернулась.

— С прошлого вечера? — поинтересовался Резник.

— Еще раньше.

— Не можете подсказать, где ее искать?

— О да! — Резнику показалось, что она усмехнулась его словам, сочтя их шуткой. Она явно скучала. — На этот счет у меня масса предположений.

— У нее много приятелей?

— Если вы предпочитаете их так называть.

— С чего мне начать? — В руках Резника появилась записная книжка.

— Это неплохая идея, только возьмите блокнот побольше.

Ему повезло уже на третьем адресе. Дверь открыл уроженец Вест-Индии. Он стоял в дверях, почесывая себя под громадным рукавом халата и разглядывая Резника затуманенным взором. Узнав, что детектив разыскивает Сьюзан Саммерс, человек улыбнулся и провел его внутрь квартиры.

Сьюзан лежала, опершись на подушки и мало беспокоясь о том, насколько ее тело прикрыто простыней. Кроватью служил матрас, брошенный прямо на пол. Вокруг валялись картонные коробки из-под различных напитков. Пепельница, размером с обеденную тарелку, была переполнена окурками.

— Чай или кофе? — спросил человек, улыбаясь затруднению Резника, старающегося не разглядывать Сьюзан и все же поглядывающего на нее.

— Нет, спасибо.

— Как угодно.

— Помните меня? — спросил Резник женщину в постели.

Разговаривая с ней в прошлый раз, он пытался выяснить, что она думает о том, куда могла деться ее маленькая дочь. Сьюзан Саммерс тогда ответила: «Спросите эту корову, мою мать. Никто, кроме нее, не хорош, чтобы подтереть задницу ее любимице».

Теперь, когда Резник сказал, что, кажется, найдено тело ее дочери, она проворчала только:

— Пора уж, мать вашу…

7

Рано утром Рей позвонил на работу и сказал заместителю управляющего, что сильно простудился. «Да, он собирается лечь обратно в кровать, принять аспирин, выпить горячего молока с виски, как всегда советовал отец, чтобы выгнать простуду вместе с потом. Конечно, он завтра придет на работу. В этом нет сомнения». Он не собирался рассказывать, что вместо этого пойдет в полицейский участок. Посыплются вопросы: «Что ты сделал? Как это было?» Разговоров и так будет предостаточно, когда об этом станет известно.

Обычно, находясь дома по утрам, большую часть времени Рей проводил в ванной, сегодня же он застрял у себя в комнате. Он долго стоял в раздумье перед своим скудным гардеробом, раскрыв шкаф и вытащив наполовину ящики комода. Это был случай, когда он не знал, что надеть. Наконец он остановился на серой с розовым оттенком рубашке (подарок прачечной, где он стирал белье), и коричневом пиджаке, совсем немного великоватом, который отказал ему дядя для первой встречи с мясником.

— Почему бы мне не сходить в магазин, — пошутил тогда Рей, — не купить пару фунтов свиной печенки и не выжать ее на твой старый комбинезон, а потом надеть его для предстоящего знакомства?

— Рей-о, не смейся, это дело серьезное. Глупости! Вот сейчас — да — серьезное дело.

Так получилось, что ночью Сара первой вышла из участка и Рей только успел увидеть, как она забиралась в полицейскую машину, чтобы ехать домой. Поэтому он решил прийти пораньше, подождать ее и поговорить до того, как они явятся в участок. К тому же он хотел убедиться, что у них все в порядке и вчерашний вечер ничего не изменил в их отношениях. Все-таки он затащил ее в какую-то развалюху с трупами, чтобы потрахаться. Правда, больших сомнений у него не было. Он помнил, как ее нетерпеливая маленькая ручка нашла дорогу в расстегнутую ширинку его брюк, и никакого недовольства, что он кончил ей на руку, она не выказала.

Да к тому же ему не хотелось, чтобы она особенно распространялась в полиции о том, как вчера все было. Пусть напрягают свое воображение. Лучше уж пусть думают, что у них все было как у людей, а не просто тисканье и небольшая работа руками.

Двое полицейских вышли из участка и остановились на верхней площадке лестницы. Рей повернулся и направился к автобусной остановке около церкви спиритуалистов. Подняв голову, он заметил, как она переходила улицу по пешеходной дорожке на зеленый свет светофора. Наклонившись вперед, Сара быстро перебирала ногами, почти бежала. Хотя он сразу узнал ее, выглядела она совсем по-другому. На ней был розовый костюм, черные туфли на низком каблуке, с плеча свешивалась черная кожаная сумочка.

— Сара!

— А! Рей.

— Привет.

— Я опоздала?

— Нет, еще есть время.

— Я думала, что опоздала.

Он показал ей циферблат часов, у них было еще десять минут.

— Ну, — спросил он, — что собираешься там говорить?

Сара внимательно смотрела на него, и он подумал, что она, пожалуй, близорука. Правда, не так, как его тетушка Джин. Однажды на Рождество его дядя Терри пошутил: во время передачи «Звуки музыки» он вошел в комнату, вытащив член, на котором была завязана бантиком цветная ленточка. «Терри, — протянула тетушка, поднимая кружку с очередной порцией пунша, — что с тобой? У тебя торчит рубашка».

— А что ты имеешь в виду? — спросила Сара.

— Как вчера было.

— Я расскажу им о том, что случилось. Что мы видели.

— И все?

— Подожди здесь, если хочешь. Я не думаю, что это займет много времени.

— Но ты не собираешься, — у самой лестницы Рей решил все-таки уточнить, — говорить о… ну, знаешь, о том, что мы?..

Взгляд, который она бросила на него, заставил его закрыть рот и застыть на месте. Она же гордо толкнула входную дверь, и та медленно захлопнулась за ней.

— Тебе выпал счастливый случай, — на всю комнату, чтобы слышали все, провозгласил Марк Дивайн, — крупный шанс. Через каких-то полчаса ты имеешь возможность последовать за мной в одну из уединенных комнат в конце коридора и оказать мне небольшую услугу.

Полдюжины людей, находившихся в комнате, встретили эти слова хохотом. Они уставились на Линн Келлог, ожидая реакции с ее стороны. Всем был памятен легендарный случай, когда она заткнула рот Дивайну ударом кулака, и с тех пор полицейская братия ждала ответного удара. «В следующий раз, — заявил тогда Дивайн, — я покажу этой стерве».

— Линн, — подмигнул он всем находящимся в комнате, — что ты скажешь на это?

Линн было не до него. Она печатала отчет о посещении в конце прошлой недели одного старичка, у которого приходящая медсестра нашла странные кровоподтеки, наводящие на размышления о побоях. Сначала дочь этого чело-вена, ей самой было около шестидесяти, отказалась дать согласие на разговор Линн со старичком, а когда все же разрешила, он говорил очень путанно и понять, что случилось, было невозможно. Сотрудница отдела соцобеспечения, куда зашла Линн, сделала недовольную гримасу, демонстративным жестом указав на бумаги, которыми был завален ее стол. «Да, она была в этом доме около пяти месяцев назад. Да, было заявление от дочери с просьбой установить поручни в ванной. Да, насколько она могла судить, в то время старик чувствовал себя хорошо».

— Линн?

Дивайн вел себя, как колючка в заднице. Он был неисправим и невоспитуем. Хотя он и сказал «небольшую услугу», но вкладывал в эти слова совершенно определенный смысл.

— Ты имеешь в виду, что надо снять показания с девушки из той парочки, обнаружившей тело?

— Да.

Линн вытащила из машинки лист бумаги, оттолкнула стул и поднялась.

— Какого хрена тебе так и не сказать? — Она вышла из комнаты, даже не удостоив Дивайна еще одним взглядом. На этот раз раздавшийся хохот выражал одобрение Линн. Марку Дивайну оставалось лишь сделать неприличный жест — показать ей в спину поднятый средний палец.

Хотя Линн Келлог было уже около тридцати, ее фигура не оставляла равнодушным ни одного мужчину. По определению Дивайна, ее зад напоминал мешки с мукой, и, хотя с его стороны это и было признанием, он, конечно, не был поэтом. Ее последний близкий приятель больше времени тратил на велосипед, чем на нее. В конце концов она так и не смогла ужиться с мужчиной, который брил ноги.

Попасть в уголовный розыск было непросто, а остаться — еще сложнее. Ко всему прочему еще и этот вечный вопрос: что лучше — смеяться вместе со всеми над этими пошлыми шуточками и плоскими анекдотами, делая вид, что они тебя совсем не смущают, или же возмутиться? «Это противно! Это оскорбление! Прекратите немедленно!» Подобно многим, например, пакистанцу Пателю, она полагала, что лучше пойти на компромисс и сдерживаться, по крайней мере до тех пор, пока дело не зашло слишком далеко. Одно было совершенно очевидно — чем лучше она делала свое дело, тем менее вызывающими становились шуточки. Жаль только, что для этого приходится прикладывать так много усилий.

— Сара Прайн?

— Да.

— Я констебль-детектив Линн Келлог. Почему бы вам не присесть? — Линн улыбнулась. В учебниках говорится: сделайте так, чтобы свидетель, пришедший сделать добровольное заявление, чувствовал себя свободно. — Мы пробудем здесь некоторое время.