Уильям Хорнунг - Первое дело Раффлза (сборник) Страница 7

– И часто?

– Ну… Не очень. Не настолько часто, чтобы разрушить очарование этого действа, что бы ни случилось. И только в тех случаях, когда я действительно оказываюсь в весьма затруднительном положении, то есть почти в безвыходном. Ты, наверное, слышал об алмазах Тимблби? Это сделал я, и эти алмазы доставили мне множество неприятностей. Затем последовал случай в плавучем доме Дормера в Хенли, еще в прошлом году. Тоже моих рук дело. Но все это не слишком большая добыча. Я подумал о том, что если мне удастся сорвать действительно достойный куш, я, наверное, покончу с этим делом раз и навсегда.

Да, я припомнил оба упомянутых им случая. Вы только подумайте! Ведь это именно он провернул эти громкие дела! Просто невероятно! Все было сработано с удивительной четкостью и дерзостью, видно, продумано до мелочей. Потом мой взгляд снова упал на стол, переливающийся и сверкающий миллионами цветных искорок, и все размышления были прерваны этим завораживающим зрелищем.

– Как же получилось, что ты решился пойти на это? Расскажи мне про самый первый случай, – попросил я из любопытства. Восхищение этим человеком в моей душе все возрастало.

– Ну, это очень длинная история, – отмахнулся Раффлз. – Произошло это еще в Австралии, я там играл в крикет. Слишком долго пересказывать все по порядку, замечу только, что в то время я находился в таком же безнадежном положении, как ты сам сегодня. И только так я смог бы поправить свое положение. Я никогда не думал, что настанет время и все повторится. Но я попробовал вкус крови, если можно так выразиться, и со мной было покончено уже навсегда. Почему же я должен работать, если могу воровать? Зачем мне оседать в каком-нибудь скучном месте, навеки заточив себя в обыденность бытия, когда совсем рядом бурлит жизнь, полная риска, романтики, опасностей? И можно разом погрузиться во все это! Конечно, очень плохо и неправильно стремиться к такой жизни, но не все люди могут придерживаться принципов морали. Да и вообще распределение богатства зачастую происходит не слишком справедливо. Кроме того, я же занимаюсь этим не постоянно. Не буду напоминать тебе прописных истин, от которых быстро устаешь. Меня только интересует вот что: понравится ли тебе самому эта жизнь так же, как она по нраву мне?

– Понравится ли? – вскричал я. – Только не мне! Это не жизнь. Единственный раз – и мне этого хватит до конца моих дней.

– Значит, в следующий раз ты не станешь помогать мне, не пойдешь вместе со мной?

– Даже не проси меня об этом, Раффлз. Не проси, умоляю тебя ради Господа Бога!

– Но ведь ты сам говорил, что готов сделать для меня все что угодно! Не ты ли просил меня только назвать преступление, на которое ты уже заранее готов пойти вместе со мной? Правда, тогда я и сам понимал, что ты говоришь не совсем искренне. Но ты не подвел меня нынешней ночью. И я должен быть доволен тобою и полностью удовлетворенным, верно? Наверное, я просто неблагодарный и безрассудный человек! Я должен был бы по идее все на этом и закончить. Но все дело заключается в том, Зайчонок, что ты – мой человек. Ты как будто был создан для меня. Ты – мой до самого конца! Ты только вспомни, как ловко мы сегодня все обставили, а? И комар носа не подточит. Все шито-крыто! И ничего ужасного не произошло, ведь правда же? И никогда ничего страшного не случится, пока мы с тобой будем действовать сообща.

Он стоял рядом со мной, положив обе руки мне на плечи. Он улыбнулся, прекрасно понимая при этом, как действовала на людей его улыбка. Мне удалось вывернуться. Уставившись на каминную полку, я закрыл горящее лицо руками. Но уже в следующее мгновение его еще более дружественная ладонь согрела мне спину.

– Все будет хорошо, мой мальчик! Ты прав, я плохой человек и поступаю неправильно. Никогда больше я не стану просить тебя ни о чем. Иди, если тебе этого хочется, и возвращайся сюда завтра днем за деньгами. Между нами не было никакой четкой договоренности, но я, разумеется, щедро вознагражу тебя после всего того, что ты сделал для меня сегодня. Ты долгое время не будешь нуждаться ни в чем.

Я снова повернулся к нему лицом, ощущая, как продолжает гореть мое лицо.

– Я сделаю это для тебя снова, – процедил я сквозь зубы.

Но Эй-Джей Раффлз отрицательно покачал головой.

– Только не ты, – грустно произнес он, а потом так задорно улыбнулся, словно мой так внезапно вспыхнувший безумный энтузиазм развеселил его.

– Сделаю! – в запале крикнул я. – Готов поклясться. Я буду помогать тебе всякий раз, как только понадобится моя помощь. И какая теперь разница, собственно говоря? Один раз я уже стал соучастником. Значит, стану и в следующий. Я уже так или иначе продался дьяволу. Назад мне хода нет, да я бы и не пошел на попятную, если бы мне даже и представилась такая возможность. И еще одно ограбление ничего уже не изменит в моей жизни. Как только я тебе понадоблюсь, знай и помни: я твой человек! Я твой навсегда!

Вот так Раффлз и я объединили наши силы для того, чтобы совершать преступления. И произошло это событие в то самое время, которое значило для нас очень многое еще со школьной скамьи – в мартовские иды.

Костюмированное представление

В те дни весь Лондон только и говорил о человеке, от которого теперь осталось только имя и ничего больше. Рувим Розенталь сделал свои миллионы в алмазных копях Южной Африки и теперь вернулся в Англию, чтобы наслаждаться ими по своему усмотрению и разумению. Читатели дешевых вечерних газет не скоро забудут, как он это делал, поскольку бульварные листки с наслаждением мусолили бесчисленные истории о его былой нищете и нужде и о теперешнем расточительстве и мотовстве. Эти статейки перемежались весьма интересными описаниями огромного имения с домом, которое миллионер приобрел в районе Сент-Джеймс-Вуд и перестроил на свой лад. Он окружил себя огромной свитой из темнокожих аборигенов Трансвааля, которые содержались при нем фактически на положении рабов. В свет он выезжал в рубашке, украшенной огромным бриллиантом, не меньший по размеру камень красовался у него на пальце. Где бы ни появлялся новоиспеченный миллионер, его всюду сопровождал бывший боксер самого зловещего вида и, как многие полагали, с соответствующей репутацией. Так гласила молва, но, несколько забегая вперед, скажу, что впоследствии не без участия автора этих строк сей факт был подтвержден доподлинно, когда после вмешательства полиции последовали неизбежные судебные разбирательства, которые смаковала вся желтая пресса, пестревшая огромными заголовками.

Вот, пожалуй, и все, что публика знала о Рувиме Розентале до того памятного дня, когда клуб «Старая Богемия», несмотря на переживаемые им нелегкие времена, все же устроил большой званый ужин в честь состоятельного ревнителя традиций этого заведения. Сам я не присутствовал на том банкете, но один из членов клуба пригласил Раффлза, который мне все и рассказал тем же вечером.

– Самый необычный спектакль из всех, какие только мне приходилось наблюдать, – безапелляционно заключил он. – Что же до виновника торжества… Я, конечно, приготовился увидеть нечто экстраординарное, но этот тип действительно меня поразил. Одной только внешностью он превзошел все мои ожидания. Начнем с того, что выглядит он совершенно устрашающе: росту в нем под два метра, широченная грудь, похожая на бочку. Огромный крючковатый нос и буйная огненно-рыжая шевелюра вкупе с пышными бакенбардами уже выделяют его в обществе. Пил он, словно тело его и в самом деле представляло собой ту самую бездонную бочку, но держался твердо и даже произнес речь, за которую я не колеблясь дал бы ему десять фунтов. Как жаль, что тебя там не было, дорогой мой Зайчонок.

Любопытство мое разыгралось не на шутку, поскольку Раффлз, как правило, представлял собой воплощение невозмутимости, а таким возбужденным я его еще никогда не видел. Его приход ко мне почти в полночь с целью рассказать о званом ужине сам по себе заставил меня усомниться в том, достаточно ли хорошо я знал Эй-Джея Раффлза.

– И что же он сказал? – машинально поинтересовался я, всеми силами стараясь угадать истинную причину этого визита.

– Сказал?! – вскинулся Раффлз. – Спроси лучше, чего он не успел сказать в своей пламенной речи! Он хвастался своим успехом, расписывал свои несметные сокровища и на чем свет стоит поносил высшее общество, принявшее его только из-за денег, а затем отвергнувшее его персону. И только из-за того, как он сам утверждал, что все эти толстосумы попросту яростно завидовали его богатству. Розенталь легко и непринужденно сыпал именами и титулами, плюс ко всему клялся, что он такой же добропорядочный человек, каковым надлежит быть истому англичанину, при всем уважении к членам клуба. В доказательство своих слов он указал на красовавшийся у него в галстуке огромный бриллиант мизинцем, отягченным перстнем с таким же камнем-великаном, и вопросил: кто из наших кичливых аристократов может продемонстрировать подобную пару? Сказать по правде, это действительно прекрасные камни с каким-то необычным лиловым оттенком, которые, наверное, стоят кучу денег. Старина Розенталь поклялся, что не отдаст их и за пятьдесят тысяч, после чего пожелал узнать, найдется ли другой человек, который носит двадцать пять тысяч на рубашке и столько же на мизинце. Такого не оказалось. Даже если бы он и сыскался, то у него бы духу не хватило носить каждый день целое состояние. Но Рувиму смелости было не занимать – и вот почему. Мы и ахнуть не успели, как он выхватил огромный револьвер и принялся им размахивать направо и налево!