Сергей Саканский - Тайна Марии Целесты Страница 7

– Кофейник? – спросил Пилипенко.

– Нет, – сказал Жаров. – Можно представить, что человек включил его на автопилоте, по инерции. Ведь достаточно просто красную кнопку нажать.

– Страница из судового журнала? – предположил Минин.

– И это мимо. Вырвать страницу и уплыть с нею – факт, с трудом поддающийся объяснению, но все же возможный. Отложенная смерть. Малодушие или что-то еще... То, что никак, ни при каких обстоятельствах не может быть возможным: Груздева знала о том, что ее возлюбленный мертв, говорила о нем в прошедшем времени, и было это часа за три до его смерти. Откуда она знала, что через три часа Шурупов покончит с собой? Он что – попросил ее ассистировать, подержать свечку?

– Понятно. – сказал следователь. – Мистика никогда не давала тебе покоя. Тайна Марии Целесты лопнула, как пузырь на воде. И вот, ты уже спешишь найти другую загадку из области непознанного. Ты неисправим, брат. Но, что бы там ни было, мы должны немедленно посетить эту девушку.

– Сейчас? Среди ночи?

– Именно.

Сказано – сделано. Уже через несколько минут, благо, что теперь улица была свободна, Пилипенко и Жаров вошли в вестибюль гостиницы «Крым».

– А девушка ушла! – заявила администраторша, довольно пожилая строгая женщина.

– С вещами? – спросил Пилипенко столь грозно, что женщина отшатнулась.

– А вот и нет! – сказала она. – Просто так, прогуляться.

При этом она невзначай глянула на круглые стенные часы, где как раз в этот момент прыгнула стрелка, отсчитав час ночи.

– А дайте-ка нам, любезнейшая, – он указал округлым движением пальца на стену, – ее ключик.

– А у вас есть санкция? – спросила служащая, правда, уже снимая со стенда гостиничный ключ.

– Жаров, покажи ей санкцию! – сказал Пилипенко, уже осваивая ботинком лестницу, и журналист по локоть засунул руку себе за пазуху.

Этот трюк срабатывал на практике не один раз. Администраторша лишь мельком глянула в его сторону и через минуту они все трое вошли в номер Груздевой.

– Что может делать девушка ночью в незнакомом городе? – пробормотал Пилипенко, вроде, ни к кому не обращаясь, но женщина сочла своим долгом ответить:

– Можно догадаться!

– Правда, – добавил Жаров. – Груздева могла познакомиться с кем-то и…

– Это вряд ли, – сказал следователь, оглядываясь по сторонам. – Не та девушка. Христианка и прочее. Ее парень мертв, и она знает об этом. С нею что-то определенно случилось.

Он прошелся по комнате, выдвинул ящик стола, заглянул под кровать. Администраторша вдруг выбросила в сторону Жарова руку ладонью вверх.

– Так вы покажете мне санкцию на обыск?

– Разумеется! – воскликнул Жаров и снова углубился в изучение своего внутреннего кармана.

Пилипенко тем временем раскрыл платяной шкаф и плавным движением пальца потревожил платья. Было ясно, что Груздева уже распаковала свою туристскую сумку и вновь расположилась в номере. Жаров достал из кармана кипу бумажек и стал перебирать, бормоча:

– Квитанция за электричество. Вы представляете, сколько они заломили? Надо разобраться с этими ребятами, я не мог съесть в мае такое количество энергии!

Женщина с любопытством наблюдала за действиями Жарова, тем временем следователь зашел в туалет. Жаров продолжал:

– Счет за интернет… Это убийство какое-то! Вы представляете? – он помахал бумажкой перед носом женщины. – Кстати, небось заглядываете на разные интересные сайты. Не вы ли там под ником Ксюша-89?

– Нет! – раздраженно отрезала женщина. – И я не знаю, что такое «ник» и смутно понимаю, что такое «сайт». Так где же ваш ордер-то?

– Нашел! – радостно и громко закричал следователь из-за двери туалета. – В бачке от унитаза.

Он вошел в комнату, сияя. Жаров спокойно спрятал свои бумаги в карман. В руках у Пилипенки блестел обыкновенный аптечный флакончик.

– Предположительно, с ядом, – сказал он. – Иначе не имело смысла его так надежно прятать.

Слово «надежно» следователь явно заключил в кавычки.

– Получился несанкционированный обыск, – вздохнула администраторша.

– И что? – с возмущением возразил Жаров. – Речь идет о смерти человека.

– Самое меньшее, что мы можем предъявить девушке, живущей здесь, – это хранение и передача третьему лицу опасного, запрещенного к использованию вещества.

– А самое большее? – поинтересовалась администраторша.

– Подстрекательство к самоубийству, – немедленно ответил следователь. – Вот мой телефон. Позвоните немедленно, как девушка вернется.

– Надо отдать его Минину на экспертизу, – сказал он Жарову, когда они вышли на улицу. – Пусть и займется прямо с восьми утра. Вдруг там и вправду яд?

Уже часов с девяти Жаров с нетерпением ждал от друга звонка, поглядывая, как перемигивают на стене редакции электронные часы. Решил сам позвонить в десять, но Пилипенко опередил его – голос следователя прозвучал в офисе в девять сорок пять:

– Экспертиза подтвердила. В номере Груздевой найден тот самый цианид, которым отравлен Шурупов.

– Я не сомневался, – с грустью произнес Жаров. – Все красивые девчонки почему-то всегда… Гм!

У Жарова не выходили из головы живые, трогательные картинки: нательный крестик падает на грудь девушки и залипает на загорелой коже, рука ее, украшенная колечками и перстеньками, заворачивает маленькие иконы в тряпицу, укладывает рядом с лиловыми трусиками…

– Что замолчал? – послышалось в трубке. – Вспомнил других своих подружек, которые в итоге оказались убийцами или соучастницами? Может быть, у тебя – того: некое мистическое свойство притяжения?

– В таком случае, тебе повезло, – ответил Жаров. – Я вроде индикатора у великого сыщика. Но дело в другом. Не верится мне, что эта девушка могла помочь кому-то перебраться на тот свет. Наоборот, она могла лишь препятствовать самоубийце. Потому что по христианству это большой грех.

– Человеческая душа – загадочная субстанция. Если она, конечно, существует… Ладно, – перебил сам себя следователь. – Сегодня утром я официально сообщил Шуруповой о гибели ее мужа.

– И какова реакция? – спросил Жаров.

– Самая обыкновенная. Бросилась в слезы. Глотала валидол. Да, валидол… – Пилипенко замолчал, что-то обдумывая, связанное, вероятно, с валидолом. Продолжил:

– Я, межпрочим, спросил ее, почему она поехала в Симферополь поездом. Почему не на самолете? Ведь у нее пропал муж, она должны была спешить.

– И как объяснила?

– Да укачивает ее. Странно все это. Груздева тоже ехала поездом. Хотя все эти гламурные бизнес-леди по определению предпочитают аэро. Знаешь… Эту твою красавицу я бы не в передаче яда обвинил, а в преднамеренном убийстве.

– Да на каком основании? Когда мы встретились с нею, Шурупов был еще жив. Правда, она почему-то говорила о нем в прошедшем времени…

– В том-то и дело! – воскликнул Пилипенко. – Она говорила «был», потому что считала вопрос уже решенным. Сразу после того, как мы ушли, отправилась на квартиру к Шурупову и отравила его. В то время, когда мы были в Гурзуфе.

– А записка?

– Очень просто. Записка ведь была у самого Шурупова. Вероятно, он колебался в своем решении. Написал записку, хотел умереть на яхте, прыгнуть в воду, что ли…

– А он не умел плавать? – спросил Жаров.

– Это я уточню. Или же… Мог быть у него пистолет? Мог! Эти бизнесмены часто носят оружие. Мог пистолет случайно упасть за борт? Вот он и бежал с яхты, не зная, что ему делать, и записку с собой прихватил.

– Но откуда Груздева узнала, где в Ялте остановился Шурупов? – спросил Жаров.

– Да что ты все ковыряешь? – возмутился следователь. – Мог он ей позвонить или нет?

– Конечно, мог. Только если у него был другой аппарат. Ведь Груздева засекла яхту по джи-пи-эс. Это значит, что аппарат оставался на яхте, когда самого яхтсмена уже там не было.

– Он мог позвонить из автомата, – настаивал Пилипенко.

– Сомневаюсь. Люди редко помнят наизусть десятизначные номера. Их просто хранят в памяти телефона.

Пилипенко помолчал. Затем сказал, довольно мягко:

– Думаю, что кое-кому придется сегодня нырнуть.

– Может быть, лучше вызовешь водолаза? – проговорил Жаров.

– Глупости! – мы знаем, кто самый лучший ныряльщик на всем Южном берегу.

Жаров больше не упирался: он и так любил нырять с маской и ластами. У него был замечательный японский комплект, купленный по дешевке как раз у японцев, зачем-то приехавших сюда на отдых: упругие ласты из чистого силикона, невесомые, словно домашние тапочки, с трехступенчатым переключателем скорости и маска с просветленными линзами, с шариковым клапаном – то есть, ни капли воды не могло попасть в рот, и не надо было выпускать, выныривая, китовый фонтан.